– Всё дело в инженерных сетях, – поучал отец, – выровнять участок копейки стоит, а вот коммуникации, дороже земли обходятся.

– Они же старые все и сгнили давно, эти твои коммуникации, если вообще что-то от них осталось.

– Осталось, Володь. Документы, наверняка, остались, а это самое ценное.

Близился вечер. Усталость и удовлетворение овладели мной одновременно. День прошел не напрасно, чувствую, совсем скоро появятся плоды моих стараний. Отец, погруженный в раздумья, вел машину в сторону своего дома, казалось, что он забыл, что едет не один.

– Может, подбросишь, а то ж я на мели.

– Сам себя подбросишь, – сказал отец и подмигнул мне. – Твоя машина мне не нужна, думаю, ты понял всё, что я хотел сказать. А со стройкой я решил так: завтра оплачу офис, завезу кое-какую электронику, чего не хватит – докупим. По персоналу решай сам, но учти, что на зарплаты, включая твою, буду выделять сто пятьдесят тысяч в месяц. Нужна тебе девочка – плати, а нет, так и сам девочкой побудешь, в конце концов, кофе варить ума много не надо. Закончим с офисом, начнём переговоры по земле. Выдам тебе сегодня аванс, запишу, чтобы не забыть. Шальных денег больше не будет, это для твоей же пользы. И с женщиной своей не тяни, спасибо мне ещё скажешь.

– Чего ждать, сейчас скажу. Спасибо, пап. Что б я без тебя делал, – сказал я вполне искренне, но от усталости голос звучал фальшиво.

– Обсерался бы жидко, что ты обычно без меня и делаешь. Давай только без глупостей, я на тебя рассчитываю.

Глава двадцатая

Глава двадцатая

– Моя дорогая, моя любимая, девочка моя, как же я соскучился по тебе, как же сильно я тебя люблю, – шептал я на ушко, обнимая Яну со спины. Она прижалась ко мне попой, наклонила голову, подставляя поцелую тонкую шею и глубоко дыша.

– Что за приступ нежности? Признавайся, натворил чего-нибудь?

– Нет, просто очень-очень сильно соскучился, будто не видел тебя сотню лет. Ты так пахнешь, что за аромат?

– Аромат называется «целый день варила борщ, а вытяжку некому починить».

– Чудесный аромат, так возбуждает…

– Тебя возбуждает борщ? Извращенец.

– Ещё какой. А где дети?

– У мамы. Она их забрала до понедельника.

Мы стояли возле кухонного стола. Яна отложила в сторону нож, которым только что резала зелень для супа, отодвинула разделочную доску. Я нежно целовал её шею, плечи, покусывал мочку уха, сжимал всей ладонью грудь, гладил живот, запустил руку под резинку махровых шортиков и, опускаясь на колени, стянул их вместе с трусиками. Яна зажмурилась, хотела что-то сказать, но не смогла, потому, что я уже поднялся и приложил палец к её губам, горячим и сухим. Я опустил брюки до колен, и буквально трясся от возбуждения… но ничего не вышло. Что бы я не делал, что бы не делала Яна, как бы она не старалась, как бы не ласкала мое тело. Всё тщетно, возбуждена была только ничтожно маленькая часть моего мозга, и ни грамма крови не прилило к тазу. В другой же части головы засел отец, которого, не смотря на все мои старания и Янины ласки, невозможно было прогнать. Он укоризненно смотрел из глубины сознания прямо мне в глаза…

– Вов, что с тобой? – далеким эхом зашумел голос Яны. В следующее мгновение она обтерла мое лицо рукой, смоченной в холодной воде. Запахло кинзой.

– Нет, нет, я в порядке, я устал, прости, сильно устал…

Видимо я отключился на какую-нибудь секунду, потому, что, придя в себя, полулежал, упершись лопатками в стену. Яна стояла рядом на коленях.

– Не пугай меня так, – взволнованно сказала она.

– Всё хорошо, – едва шевелил я бледными губами, – всё хорошо. Это усталость накопилась, гемоглобин или как его там…

– Давай, гемоглобин мой, иди, отдохни. Может, покушаешь?

– Нет, пойду, прилягу, часик полежу, и всё пройдет.

Одетым, я проспал на диване до утра. Тойота на улице пред воротами. Не загнал машину во двор потому, что электрические ворота открываются слишком долго. Ждать больше секунды я не мог, так сильно хотел увидеть Яну, убедиться, что она еще здесь, еще моя. Не допускаю даже мысли о том, чтобы с ней расстаться. Я почувствовал себя ребенком, узнавшим, что родители хотят выкинуть его игрушку, пусть даже наскучившую давно. Нет, Яна не игрушка, а я давно не ребенок, я, и только я, решаю, как и с кем буду жить. Отец пусть и дальше думает, что я развожусь, если ему так легче давать деньги. Скоро он поймет, что был неправ, попросит, чтобы я простил его и забыл тот разговор о разводе, и я прощу, но не сразу.

Ночью меня знобило, но пойти в спальню, раздеться и лечь в постель, под теплое одеяло я не хотел, то ли лень, то ли покинули силы, не знаю, скорее всего, и то, и другое. Затекла шея, рука постоянно проваливалась между подушками, найти удобную позу никак не получалось. Было часа два ночи или около того, дверь спальни приоткрылась, в полоске света мелькнула тень Яны, и тепло разлилось по телу. Она не спала, встала и укрыла меня пуховым одеялом, поцеловала и ушла.

В семь утра на улице светло. Яна сидела на кухне, допивала чай и читала книжку.

– Как ты себя чувствуешь? – обеспокоено спросила она.

– Вроде бы нормально.

– Ты не заболел, случайно? Вид у тебя не очень хороший.

– Нет, со мной такое бывает. Ничего страшного…

– Тебе нужно отдохнуть, ложись, поспи ещё часик.

– Кто рано встает, тому Бог подает, – натянуто улыбнулся я. – Нужно работать. Ты же сама хотела, чтоб я нашел хорошую работу, вот, пожалуйста, буду строителем.

– Кем?

– Строителем, – повторил я, – буду строить дома. Не руками, конечно же. У меня более сложная задача. Один знакомый, – я говорил быстро и не очень внятно, что бы она не спросила, какой именно знакомый, и, к счастью, она не спросила, – покупает землю под строительство. Ему понадобился надежный человек в партнеры. А я самый надежный человек в мире.

– Я беспокоюсь за тебя, – сказала Яна по-матерински взволнованно, и протянула мне перевязанную лентой коробочку, – возьми это, обещанный подарок.

Подарком был серебряный триптих в деревянной рамочке. В центре маленькой иконы Спас Вседержитель, слева образ Божией Матери, справа Святитель Николай. Так появилась у меня эта милая безделушка - связь прошлого с прискорбным настоящим. Но тогда я не думал о смерти, даже напротив, я думал о жизни, о её новом смысле. Яна беспокоится обо мне. Так мало людей говорили мне эти слова, и ещё меньше людей укрывали одеялом, когда я мерз во сне. Когда-то давно это была мама, и вот теперь на её месте Яна. Она подарила больше, чем икону, она подарила заботу, поддержку, сама не осознавая, она подставила плечо, а это самое важное, что может дать один человек другому.

Взял икону с собой. Положил в сумочку, рядом с кошельком и документами. В Тойоте не нашлось места подарку, он, как мне показалось, не вписывался в кожаный с пластиковыми вставками интерьер машины.

Господи, ты свидетель, я не хотел того, что потом случилось. То есть хотел, конечно же, хотел, но только потому, что был слеп. В переносном смысле, конечно же, зрение то меня никогда не подводило, но новые горизонты, перспективы, затмили всё, чем когда-то дорожил. Сейчас, перед твоим образом, Господи, я ни о чем не сожалею. Всё могло быть иначе, но ведь иначе, совсем не означает - лучше.

Отец приехал в офис раньше меня. Помещение было забито людьми. Грузчики таскали взад и вперед коробки с электроникой, парень в красном комбинезоне менял замки на входной двери, другой в таком же комбинезоне, аккуратно укладывал в плинтус пучки проводов. Все суетливо копошились до обеда. После обеда мы готовы были принять первых посетителей. Я немного расстроился, что приготовления прошли так быстро и без моего участия. Предполагал, что смогу немного заработать на разнице в сумме денег, которые отец даст на всё необходимое и сумме, о которой я ему потом отчитаюсь. Но отец предусмотрел всё, вплоть до сахара и кофейных чашек. Они, кстати, фарфоровые, из какого-то недешевого набора. Отец терпеть не может одноразовую посуду и даже на рыбалку берет хрустальные бокалы.

В три часа приехал наш юрист.

– Игорь Валерьевич, – представился рыжий мужчина. Белёсые брови почти не выделялись на красном веснушчатом лице, отчего эмоции выражала только искривленность рта. Одет он был в коричневый костюм, коричневые туфли, а в руке держал чемодан, такой же рыжий, как и он сам. Мужчина поздоровался за руку с отцом, склонив голову, и исподлобья глядя ему в глаза, как щенок, а потом небрежно поздоровался со мной.

– Очень приятно, Игорь Валерьевич, – сказал отец, – я попросил вас приехать, что бы возглавить юридический отдел моей строительной фирмы. Первое время, юридический отдел будет состоять только из вас. Но это лишь первое время, когда фирма наберет обороты, расширимся. Этот молодой человек, – отец кивнул на меня, – мой сын и заместитель. Фирма наша только в зачатке, а точнее, в моих мечтах, но думаю, с вашим высоким профессионализмом, зарегистрировать её в налоговой инспекции, не составит особого труда.

– Разумеется, – ответил рыжий.

Даже не знаю, на что больше был похож их диалог, на шекспировскую пьесу или сцену из английского детектива. Неужели сегодня кто-то ещё так говорит. Может, это неписаные правила: сделать поглупее вид и чесать языком собеседнику зад. Уважение тут совсем ни при чем, я могу, очень даже уважительно называть его Игорьком, что собственно и буду делать. Игорь Валерьевич, надо ж было такое придумать, прям какой то тренажер логопеда.

– Да, вот ещё, что забыл, Игорь Валерьевич, – продолжил отец, – нам на электронную почту направили предложение по продаже земли. Внимательно изучите, и если не обнаружите подводных камней, готовьте документы на сделку.

Они понимали друг друга с полуслова или делали вид, что понимают. Но как бы там ни было, на следующий день отец подписал договор купли-продажи земельного участка, а ещё через неделю были готовы документы на фирму.