Он пожал плечами, вот только взгляд оставался привычно пристальным – именно эта внимательность и заставляла подозревать подводные камни.

– Ничего странного, Юль. Вначале принуждение было оправдано – у нас с тобой ничего бы не было, если бы я вел себя иначе. Ничего, а я хотел, чтобы было. Но постоянно держать тебя на принуждении нет смысла – ты не сегодня, так завтра начнешь вопить о гаде-насильнике и строить из себя только заложницу. Так ладно, вопрос решен. Можешь начинать прыгать.

Я ответила заторможенно:

– Прыгать не стану, но я рада. Спасибо. Не ожидала.

– Чего именно? Что мне так быстро надоест игра в принуждение?

Кажется, он спросил о другом, но я ответила то, что первым пришло в голову:

– Что вы так быстро мною наиграетесь, конечно. Вам бы не надоело принуждать, если бы игрушка не приелась.

– А, точно, ты мне просто надоела. Сколько можно трахать одну и ту же девицу, сам себя не узнаю, – ответил он равнодушно. – Ну, раз все получили то, чего хотели, я попрошу, чтобы мы разошлись без взаимных обид. Даже если у тебя только неприятные воспоминания – забудь. Считай, что ты так расплатилась за то, что вытащила Криса.

Мне оставалось только глазами хлопать, до такой степени я ощущала потрясение.

– Хорошо. Никаких обид, Сергей Андреевич. Я даже признаю, что все могло быть намного хуже, но вы все-таки пытались…

Он перебил, поднимаясь на ноги и оглядываясь:

– Не продолжай. Я был ужасным монстром и тэ дэ. Слушай, а можно я тут у тебя залипну? Глаза закрываются, не стоит садиться за руль.

– Что?

– Ну, раз мы разошлись без обид, то ничего же, если я у тебя посплю?

– Ничего…

На самом деле, я понятия не имела, что на такое отвечать – вдруг начать кричать, мол, убирайтесь отсюда, видеть вас больше не могу? Или мы теперь типа хороших знакомых, в просьбах которых ничего такого нет? Или… кто мы теперь, и что я должна говорить? Сергею Андреевичу, наверное, согласия хватило, поскольку он просто прошел к неубранной еще постели, стянул пиджак и завалился под мое же одеяло в футболке и штанах.

А я еще долго хлопала глазами. Какая-то странная свобода, хотя все нужные слова произнесены. Странная и непонятная – еще непонятнее, чем было раньше. Он проспится и уедет домой? А если я начну возмущаться, то вроде как обиду оставила? Почему-то стало смешно. Но на самом деле я и не заметила, как расслабилась – будто выдохнула копившееся неделями напряжение. Потому махнула рукой и тоже пошла досыпать, вот только на диван. Кровать у меня слишком узкая, чтобы соседство с мужчиной можно было не воспринять как двусмысленное.

Он спал спокойно и долго, я уже проснулась, но не хотела вставать – снова разволновалась о том, каким станет наш следующий разговор. Вроде бы опять последний. А психика вряд ли может выдержать сразу несколько последних разговоров. Но все важное уже сказано, как-то сложно себе представить, что Сергей Андреевич вдруг станет открещиваться от собственных же слов.

Я тихо встала и прошла на кухню, налила себе чай, достала из шкафа уже подсохшее печенье. Свобода не ощущалась всей кожей, пока он здесь, – быть может, только поэтому я и не радовалась до громких песен и не звонила Наташке, чтобы успокоить и ее. Радости не было вообще, какая-то ленивая пустота и еще большее непонимание того, что я стану делать завтра или послезавтра. Хотя вернусь к обычной жизни, конечно, учебой займусь еще усерднее, родителям и сестренке позвоню. И вообще стану им звонить чаще. Странное ощущение – пустота вперемешку с какими-то планами, не несущими ни печали, ни радости.

Сергея Андреевича разбудила не я, а звонок его сотового. Я прислушалась – он ответил почти сразу и довольно бодро:

– Да, – долгая пауза, в которой собеседник что-то объяснял. – Нет, просто присматривайте, на рожон не лезьте. Мне все еще кажется, что это хрень какая-то. Не вяжется, Никит! Да. Пока смотрим. Слушай, а дружок наш ведь рядом где-то живет? Может, его пасут?

И через несколько минут он показался на кухне, волосы после сна по-мальчишески взлохмачены. Невероятно привлекательный – эта растрепанность ему идет, она сбивает с толку и заставляет забыть о том, кто он есть. И вдруг пустота внутри засосала тоской, вновь крутя уже истрепанный предлог «Вот если бы…». Улыбнулся он как ни в чем не бывало, вырывая меня из этого странного забытья.

– Юль, а кофе у тебя имеется?

– Растворимый. Садитесь, я налью.

Он с какой-то подчеркнутой неторопливостью хлебал кофе, щедро разбавив его молоком, грыз подсохшее печенье. А потом встал и налил себе еще кружку. И через некоторое время я не выдержала:

– Сергей Андреевич, у меня даже хлеба дома нет. Мне надо сходить в магазин, – намекнула на дела так, чтобы прозвучало не грубо, но однозначно.

– В магазин? – он перевел взгляд на меня. – Давай список, я позвоню Никите – он доставит.

А вот это мне уже не понравилось. Я нахмурилась.

– Зачем же Никиту дергать по таким пустякам, Сергей Андреевич? Или он мне до конца жизни теперь будет желания исполнять?

– Нет, конечно. Зачем до конца жизни? – мужчина явно задумался, уставившись в окно за моей спиной. – Несколько дней поисполняет и исчезнет.

– Зачем?

– Просто так. Считай последним подарком на расставание.

Что ж, я снова в ступоре – как будто ничего и не изменилось. Решила надавить:

– Сергей Андреевич, я не хотела бы настаивать, но мне нужно готовиться к семинарам на завтра. Я с удовольствием поболтала бы еще, но…

Я осеклась, вновь уловив пронзительный взгляд. Сергей Андреевич слабо поморщился, как будто съел кислое и пытался это не выдать.

– Юль, а если ты пропустишь несколько дней в институте, ничего страшного не случится?

– Что? – я не выдержала и встала. – О чем вы вообще говорите? Вы врали о том, что отпустили меня?

– Сядь, сядь, – он махнул рукой. – Не врал. Отпустил – разве не видишь? Ага, сидела бы ты сейчас одетая, если бы не отпустил… Просто хорошо тут у тебя. Ничего, если я еще немного тут посижу?

– Да о чем вы говорите? – я заставила себя сесть, но перестать волноваться не могла. – Или вы так решили продлить игру? Перепугать меня до смерти, чтобы я сама умоляла – останьтесь тут, со мной, а то… А что происходит, кстати?

– Ничего не происходит. Это игра такая, ты угадала. Ну, подыграй же, Юль, в тебе вообще азарта нет? Давай сыграем в игру, что мы тут чаи гоняем, а мои люди смотрят по сторонам и убеждаются, что нам показалось. Заодно и ответь, к тебе в последнее время незнакомые люди со странными вопросами не подходили? Скорее всего вчера, потому что раньше за тобой хвостов не было. Или просто, быть может, кто-то рядом крутился?

Мне стало окончательно не по себе, но страх я прикрывала раздражением:

– Ничего такого не было! Я вообще в последнее время только с вами общалась, и вот Крис еще вчера заходил, – добавила поспешно, чтобы он не сделал неверных выводов: – Извинялся!

– Ага, – он ответил явно сам себе, но в глазах его не было привычного веселья, которое сейчас бы здорово успокоило. – А ему ты, случайно, не сообщала, что мы с тобой продолжаем видеться?

– Да к чему вы ведете?!

– Сиди, сиди. Шуметь не нужно. Видишь ли, Юль, не все меня любят. А некоторые не любят до такой степени, что готовы даже сильно насолить. Солить через одноразовую любовницу смысла нет, я бы и ухом не повел. Но если кому-то стало бы известно, что ты совсем не одноразовая, то могут уже и присмотреться. Мишань, когда меня привез, какого-то странного чела под твоими окнами заметил. Но мы сразу решили, что бред – я с тобой даже на люди не выходил, чтобы тебя пасти. Однако если наш общий знакомый сообщил кому-то наверняка, что ты та самая, то уже не совсем бред.

У меня кровь от лица отхлынула, и даже затрясло, будто от холода.

– Подождите… Вы же сейчас не хотите сказать, что за мной пришли какие-то ваши враги? И им уже все равно, что мы с вами расстались – они и спрашивать не станут… А вы им еще доказательств подкидываете – сидите у меня?!

– Нет, блин, у меня глаза слипались, и я не нашел кроватки поудобнее. Юль, ну если у них инфа от Криса, то неужели ты думаешь, что смогла бы что-то объяснить?

– И чего они хотят?.. Убить? Отомстить? Похитить для каких-то требований?

– Вот уж понятия не имею. Ты чего такая бледная? Это же игра! О, телефончик звонит.

Он направился в комнату, где оставил сотовый, ответил там. Но конечно, я могла слышать каждое слово:

– Так, понятно. Подгоняйте машины, тогда отсюда лучше свалить.

Вернулся на кухню, усмехнулся от моего ошалевшего вида и с улыбкой раскинул руки:

– Новый тур игры. А что, если мы у меня дома продолжим играть? Криса, похоже, не было в его квартире со вчерашней ночи, вещей тоже нет. Сейчас ищут его брата, тоже пропал с радаров, что уже ни о чем хорошем не говорит.

– Крис… в Москву собирался… – выдохнула я.

– Во. Теперь у него явно есть деньги и на Москву, и на Амстердам, и на Рейкьявик, мать его. За хороший слив хорошо платят. Юль, я понимаю, как это звучит, но нам лучше бы с тобой еще немного друг друга потерпеть. У меня квартира большая, мы там даже встречаться не будем. А как этот вопросик закроем, так сразу и вернешься сюда. В институт, к сожалению, тоже пока лучше не ходить.

Я поднялась и снова бессильно рухнула на стул.

– Вот это я получила свободу… – сказала одеревенело остывшему чаю, кое-как подняла глаза. – Сергей Андреевич, признайтесь честно – вы все это придумали, чтобы меня не отпускать…

– Точно, я все придумал! – он ухватил меня за локоть, рванул, поднимая на ноги, и толкнул в комнату, продолжая издевательски шутить: – Давно ведь говорил, что хочу тебя к себе перевезти. А ты тут такая: «А-а-а! Освободите меня от себя!», а я такой: «А-а-а! Как же так?», а Мишань такой: «Не очкуем. Разведем Юлию Александровну вон тем подозрительным алкашом, который пять часов пасет ее окна и выход из подъезда». Ты просто экстрасенс, Юлька! Собирай только самое важное. Если мелкая шушера, то уже через два дня ее не будет. Но меня не любят и некоторые серьезные люди, а у них ресурсы сравнимы с моими. Так что с полным осознанием дела, что я тебя развел, шевелимся, шевелимся.