Телефон зазвонил уже в конце второго дня, который был назначен последним моего заключения. Я подскочила на месте, а уж увидев имя на дисплее, вообще дышать перестала.

– Сергей Андреевич? – выдавила с трудом.

– Я, ага.

Я медленно, чтобы было не слишком заметно, выдохнула. Живой – и ладно. Все, теперь могу сразу перестать переживать! Еще чего не хватало – изводиться из-за какого-то преступника местного масштаба.

– Юль, сто тридцать два пропущенных. Я начинаю подозревать тебя в легкой симпатии.

– Не может быть столько! Я звонила пару раз! – возмутилась почти искренне. Это ж надо – такие вещи считать и еще внимание на них акцентировать.

– Ну да, – его голос был привычно весел, но звучал как-то глухо. – А зачем звонила-то? Это хоть придумала?

Надо признать, что я даже не подозревала, в каком напряжении все это время находилась. И оно схлынуло резко, волной, закружив голову. Нет, все-таки даже к облегчению надо подготовиться, особенно к такому. И все мои метания стали выглядеть смешными – я так и осталась наивной девчонкой, накручивающей себя по пустякам. Зато взметнувшееся настроение прибавило энергии и заставило говорить о чем угодно, даже шутить:

– Да! Не знала, где у вас пылесос. Хотела порядок навести.

– А-а… – он будто задумался. – Слушай, не помню.

– Так я уже нашла.

– Ясно. То есть остальные сто тридцать раз звонила, чтобы признаться, как сильно соскучилась?

– Совсем нет, – мне стало даже немного обидно. Ведь это обидно – когда высмеивают твои чувства, пусть даже наивные и неоправданные.

– А я соскучился, – сказал он совсем тихо. – И все это время что-то хотел сказать…

И странный его голос заставил меня тоже сбавить тон:

– Тогда приезжайте и скажите.

– Вряд ли смогу объяснить. Это почти невозможно объяснить так, чтобы ты правильно поняла. Я вот уже два дня то сплю, то выдумываю подходящие слова. Например, с твоей стороны начало наших отношений было уродливым. С моей – ты же это понимаешь? – с моей и не могло быть по-другому. Столько лет не иметь рядом вообще никого близкого, а потом выбрать тебя – и сразу впустить под шкуру. Это не любовь даже, Юль, это болезненная зависимость от единственного человека, который за столько лет единственный оказался внутри. Более того, я даже понимаю, что ответь ты мне взаимностью – это было бы нездорово. Из нас двоих психопат только я. Разве я смог бы тебе это объяснить так, чтобы ты поняла правильно?

В груди больно сдавило.

– Тогда приезжайте и ничего не говорите.

– Не могу пока. Звоню, чтобы сказать – в городе девственно чисто. В смысле, никто и глазом не посмеет моргнуть в твою сторону. Ты можешь вернуться домой. Или останься у меня – я не выгоняю.

И вдруг мне показалось, что это тот самый момент, когда сарказм неуместен – надо просто сказать то, что хочешь сказать, какой бы отваги это ни потребовало:

– Я могу приехать к вам. Ну, если вы действительно соскучились.

Он ответил после двухсекундной паузы:

– Нет, не надо. Я пока совсем лежачий. А крутой мачо обязан быть стоячим перед своей женщиной. Я же крутой мачо, правда?

– А я ваша женщина?

– По-моему, это единственный вопрос, на который я не смогу ответить вместо тебя, Юль. Мне кажется, что я со своей стороны все нужное сказал. Потом скажешь и ты, если захочешь.

Я плюнула на последнюю границу и назвала его на ты:

– А будь я твоей женщиной, то как думаешь, я была бы обязана быть рядом? Хотя бы просто посмотреть – что ты там лежишь целиком и действительно выздоравливаешь, а не говоришь со мной из последних сил, после чего начнешь писать завещание.

– Нет, не обязана. Добрый доктор Айболит у нас оптимист – он говорит, что завещание таким почерком не пишут, ибо хрен разберешь. Так что мне проще поправиться, чем я и занимаюсь. Хватит переживать. Хотя меня распирает от самодовольства, что ты переживаешь. Кстати, а вот и он. Опять будет орать, чтобы подавали ему нормальную операционную. Избалованные у нас врачи, ты не находишь?

– Сереж, я хочу приехать. Где ты? – меня снова захлестнуло волнением.

– Спи спокойно, хорошая моя, я позвоню завтра.

Следующие несколько минут были наполнены одним тошнотворным «Аппарат абонента выключен или…»

Интересно, вот это сосущее чувство тревоги – это влюбленность? Если да, то я совершенно больная. Конкретно кукушкой поехавшая Юлька, Юль Санна, спасительница идиотов, дура дурная, заложница своей болезни, женщина мафиозника.

Глава 23

В семь утра я уже была в своей квартирке. Осмотрелась – все в порядке, только вещи мною же разбросаны при спешных сборах. Переоделась, привела себя в порядок и отправилась на учебу. Наташка даже зачем-то обняла, будто бы всерьез сомневалась до сих пор, что увидит меня живой и невредимой. Мы с ней многозначительно переглянулись, но, к счастью, в присутствии Маринки допросы мне устраивать было невозможно. И я тому очень радовалась, потому что вообще не хотела отвечать.

Пыталась сосредоточиться на чем угодно: на подробном рассказе Маринке о новой машине ее отца, на глупых шутках Петьки, который всегда незримо присутствовал в нашем коллективе, на усложнении правил оформления курсовых… и понимала, что вся моя сосредоточенность шита белыми нитками. У меня действительно нездоровая фантазия, поскольку я сходу смогла придумать примерно пару сотен вариантов, в которых говорить по телефону можно, но притом ничего хорошего не происходит. А еще мне казалось, что он не стал бы рассыпаться в признаниях, если бы ситуация самим им воспринималась легко – ведь есть такие события, после которых хочется признаваться, расставлять все точки над «i» и не бояться при том выглядеть смешным. Эти события никогда не бывают радостными.

Озарило меня на последней паре – да так явственно, что я вздрогнула. Очевидно же, почему мне раньше в голову не пришло? Я подняла руку, дождалась внимания преподавателя:

– Жанна Васильевна, можно уйти пораньше? У меня талон к врачу!

Женщина просто махнула рукой, разрешая. Не ее дело, как я потом буду типовые работы сдавать.

Я пересчитала всю наличку, постонала для приличия – пусть деньги знают, что мне жаль с ними расставаться, и поймала такси. Адрес назвать не смогла, я вообще не была уверена, что отыщу по памяти загородный дом, водитель ворчал, но без огонька и настоящего раздражения.

– Вроде бы туда… – я уже и саму себя раздражала неопределенностью. А потом, разглядев знакомую местность, закричала радостно: – Точно, точно туда!

Машину до самого дома гнать не стала, вышла заранее, осмотрелась, затем уверенно зашагала по левой развилке, припоминая, что дом Сергея Андреевича находится на отшибе, собственно, именно поэтому я и смогла его отыскать – в рядах многочисленных зданий я бы точно запуталась, а здесь очевидно: шагай себе в глухие дебри, клад где-то там.

Убедилась, что не ошиблась с направлением, когда разглядела дом – вроде бы тот, но окончательным подтверждением служили несколько припаркованных машин и тишина. Если люди в таком количестве собираются где-то загородом, то это всегда сопровождается пьяным весельем, а не тишиной. Он здесь не один, полно охраны или помощников. Уже ощущая меньше уверенности, я толкнула ворота. И навстречу мне сразу вышел совсем молодой парень: симпатичный, улыбающийся, возрастом едва старше меня самой.

– Эй, цыпа, куда идем? Заблудилась? – он спросил доброжелательно.

Надо же, я переживала, что не смогу отыскать дом. И совсем не подумала о том, как буду объясняться с охраной.

– Я Юля, – сказала, тоже выдавив улыбку.

– Прикольно. А я Вадик, – паренек улыбнулся еще шире.

Так глупо я себя еще не чувствовала. Что я этому Вадику должна сказать? Я любовница твоего шефа, сгинь с моего пути, раз я столько денег на такси ухряпала? Или представиться «Юль-Санной», как Мишань произносит, и тогда у парня включится какой-нибудь определительный радар? Кстати говоря, в кои-то веки я была бы рада увидеть Мишаню, но его не было. Его, возможно, вообще здесь в этот момент нет.

– Я к Сергею Андреевичу, – начала я с другой стороны. – Скажи ему, пожалуйста, что пришла Юля.

Вадик вмиг нахмурился: то ли что-то в уме сопоставлял, то ли напрягся, откуда приблудшая из леса девица знает имя начальничка. Он коротко свистнул, из дома вышли еще мужчины – тоже мне незнакомые и тоже осматривающие меня с ног до головы с недоверием, но уже вопросы не задающие. Вадик сам пошел внутрь, оставив меня под этими некомфортными взглядами. Я не испытывала страха – сложно себе представить, чтобы они так и не разобрались и бросились меня убивать и насиловать, в любой очередности. Как-нибудь я все равно смогу объяснить, кто я такая, или появится спасительный Мишань, или еще что-нибудь произойдет. В самом худшем случае меня не пустят, но вряд ли сделают что-то плохое. Потому боязни не было, но ощущалось какое-то раздражение от нелепости своего положения.

Вадик появился через несколько минут и махнул головой:

– Заходи. Второй этаж.

Грозного вида мужики расступились, а я поспешила.

Уже на первом этаже тяжело пахло лекарствами. Нужную дверь я отыскала сразу – она была приоткрыта. Вошла внутрь и замерла в проходе, не веря тому, что наконец-то добралась до цели. Сергей Андреевич сидел на кровати, под спиной подушки, ноги укрыты одеялом. Рядом с кроватью капельница, уже пустая. Он сильно осунулся, под глазами черные круги – но ничего такого, чего я не могла бы предположить. Иногда даже после тяжелого гриппа люди выглядят хуже.

– Итак, ты пришла, хотя тебя не звали. В тебе открываются новые таланты, Юль. Ты преследуешь меня почти так же, как я преследовал тебя.

Я улыбнулась – и голос звучит почти нормально. Нет, этот точно не похож на умирающего – измотанный, болезненный, но явно еще способный показать всем кузькину мать.

Решительно взяла стул от стены и пододвинула ближе к постели.