Анна Гвидичи - Заложница олигарха

Он спокойно прошел мимо меня и сел на узкий диван в следующей комнате. Обтянутая кожей конструкция из спинки и сидения не выглядела удобной. Спать там совсем непросто. Я пропускала мимо ушей шпионские страсти и с ужасом осознавала смысл выражения «на одного человека». Кровать тут единственная. Как делить будем?

– Та блондинка, что устроила мне проблемы, поможет их решить, – будто сам с собой разговаривал Барон. – Переедет в мою квартиру, будет слушать громкую музыку, заказывать пиццу и роллы. Спектакли играть умеет, с ролью любовницы для загула справится, а Гена проконтролирует. Видишь ли, Наталья, тайну моего местонахождения слили. Бездарно, в общем-то. Без особой выгоды и с тяжелыми последствиями, но суть в другом. Я вынужден прятаться здесь вместе с тобой. Я больше не свободен, чрезвычайно уязвим и очень зол. Оцени иронию: вместо палача и жертвы – два пленника. Ты рада?

– Безумно.

Ага, легким движением руки брюки превращаются… превращаются брюки…

– Я тоже рад, – кивнул Барон и наклонился вперед.

Простое движение, словно жест фокусника, сотворило магию. Он весь подобрался, как хищник перед прыжком. Вместо вальяжного и самоуверенного олигарха на меня смотрел загнанный охотниками в пещеру зверь. За спиной сплошная стена из земли и камней, бежать больше некуда. Он повернулся к ним оскаленной мордой и выбирал, на кого напасть.

– Я могу не спать сутки и сторожить тебя. Следить, чтобы не пырнула кухонным ножом, не огрела по затылку бутылкой и не сожгла заживо. Двое суток, если постараться, но потом упаду. Вариантов убийства станет еще больше. Ты ведь мечтаешь задушить меня во сне подушкой, правда?

Он смотрел так, что я голову не могла поднять. Давил харизмой и силой характера. Я чувствовала тяжесть бетонной плиты на плечах. Всю нашу солидную разницу в возрасте, положении, прожитых годах. Девочка, дерущаяся за обед в столовой, шагнувшая в столицу, как в пропасть, и тот, кто окопался в бункере под собственным домом, спасаясь от страшного врага. Я не собиралась уступать и признавать поражение. Я знала, что правда навредит, но не могла ответить по-другому:

– Да. Мечтаю.

Барон улыбнулся. Я видела, как дрогнули его губы, и лицо снова превратилось в маску. Он отклонился назад, расслабив руки. Мне показалось, что выдохнул и успокоился. Я угадала с ответом. Именно его ждал.

– Мне негде тебя запереть. Здесь даже туалет не закрывается, да и мне он нужен. В хранилище продуктов слишком холодно, в помещениях с оборудованием тоже. Ты не выдержишь там и нескольких часов. Поэтому мы с тобой все будем делать одновременно. Есть, принимать душ, сидеть на диване перед телевизором и главное спать. Ты будешь пить снотворное по одной таблетке вечером. По две, если понадобится. Медикамент исключит притворство и неожиданное пробуждение ночью. До первой дозы девять часов. Располагайся.

Совместный душ напугал сильнее общей кровати. Он ведь пошутил, да? Он не собирался всерьез лезть со мной под воду и тереть спину мочалкой? Я не хотела видеть его голым! Я не хотела, чтобы он ко мне прикасался! Глубоким вдохом подавила порыв высказаться и застонала. Идиотское правило о молчании, рабское положение и ужасная ситуация. Еще и снотворным себе здоровье портить. В туалет по большой и малой нужде тоже вместе ходить будем? Он не подумал об этом?

– От гримас бывают ранние морщины, – поддел Барон, – косметологи тебя полюбят сразу и навсегда.

Я уже язык прикусывала, чтобы не ответить. Сдалась и зажала зубами фалангу большого пальца. Он сам не выдержит такого режима. Сбежит из бункера и оставит меня в покое.

– По расписанию обед, – продолжал измываться Барон, – в меню четыре сыра, мед и виноград. Можешь стоять у дверей бункера, но отдельно я тебе есть не позволю. Или сейчас или терпи до вечера.

Нет, не оставит. Будет клевать, пока не дождется ответной реакции. Простого диалога или выпада в его сторону, чтобы со спокойной совестью приковать меня наручниками к батарее. Так сильно руки чешутся кого-нибудь наказать? Понимаю. На хвост наступили, в бункер загнали, строптивую девицу навязали. Нет, девицу он сам украл. Мог отпустить домой, но предпочитал бил и мучить. А вот пообедаю с ним, что тогда делать будет?

Я демонстративно дошла до отсека с кухней и села на единственный стул. Барон хмыкнул, но во второй раз улыбаться не стал.

Спинка дивана не примыкала плотно к округлой стене, за ней оставался карман. Оттуда хозяин бункера достал звенящий чем-то стеклянным пакет и понес к столу.

Вино! Мать его полная бутылка с бледной этикеткой и ярко-красными буквами.

– Петрюс, – прочел название Барон, – Помроль АОС две тысячи девятого года. Будешь?

Черт, он подготовился, что ли? В мешке Санта Клауса диковинные подарки, чтобы вывести непослушную девочку из себя? Спорю на сотку, там сигареты и презервативы! Последние с каким-нибудь клубничным вкусом. Ну, потехи ради.

– Нет, не буду.

– Вода здесь мерзкая, – повел бровью Барон, – бункер отключен от центрального водоснабжения. Вода набрана в огромную емкость и хранится три года. Мыться можно, но пить не советую.

Так чайник есть и что-нибудь ядреное вроде кофе, чтобы уменьшить, а потом отбить неприятный вкус. В деревнях из некоторых колодцев такая бурда коричневая идет, что нюхать неприятно. Терпят как-то хозяева. Не сдохли.

– Напиться боишься? Тебе все равно спать ночью. Нет разницы от таблетки или алкоголя. Тетя не разрешает в восемнадцать лет пить с малознакомыми мужчинами? Здесь нет твоей тети. Итак?

Чего он добивается? Хочет посмотреть на меня пьяную? Зачем? Ясно. «Под мухой» язык развязывается и мелет ерунду. Для меня принципиально, что вообще шевелится.

– Нет.

– Я могу заставить, и будет больно, – пригрозил Барон.

Ну, наконец-то! А то я уже испугалась, что беседа слишком интеллигентная. Сволочь он все-таки. Игрушку себе завел и развлекается. Правильно, чем еще в пустом бункере заниматься? Не телевизор же смотреть. Сам-то пить будет? Руки распускать начнет? Черт, запретить ему опустошить бутылку я не могу. Напьется, если захочет. Проклятье, я вообще ничего не контролирую! Даже собой распоряжаться не могу, о каком побеге речь?

Ладно. Я совершаю глупость, но иного выхода нет. Чтоб он подавился этим вином, урод!

– Да. Буду.

Маркизу пришла в голову идея с бункерами. Друзья смеялись над ним. В разгар цветущей паранойи подкалывали песенкой «Все хорошо, прекрасная маркиза». Сын дипломатов Герцог пел её в оригинале по-французски, остальные подвывали стаей облезлых кошек. Все теперь под землей. И он тоже. «Ни одного печального сюрприза, за исключеньем пустяка».

В ушах шипела помехами старая запись с Утесовым, каруселью кружились лица друзей. Легкомысленная песенка зациклилась на припеве, и Барон едва чувствовал холод стеклянной бутылки в руке. Дрянной из него сегодня охранник для Натальи. С пленницы глаз нельзя спускать, а он, если не уснет на посту, то проглотят воспоминания.

В проклятом бункере на каждом шагу слышался звонкий смех Графа. Он приезжал сюда за два дня до того, как попасть в больницу. Сидели и пили всю ночь. Граф душу изливал, будто чувствовал, что больше не поговорят. Виноватым себя чувствовал. «Я развязал войну с Нелидовым. Я вас всех втянул, расхлебываем теперь».

Не правда, все отличились. Граф случайно Нелидову на хвост наступил. Увел из-под носа участок земли. Уже технику нагнал, котлован вырыл, дольщикам квартиры продал, а Нелидов результат аукциона через суд аннулировал. Граф почти все, что вложил, в итоге потерял. Обидно ему стало. Маркиз и предложил наказать. Схему придумал на загляденье. Герцог связями помог, а Барон деньгами. Получилось ведь. Каждый выгоду получил, не было потом невинных жертв.

Святыми не стали, в раю никто их не ждал. Барон не ходил на могилы друзей после похорон, но иногда видел призраки в особняке, в офисе, под землей в бункере. Граф сидел за этим столом. Сквозь его тень угадывался злой взгляд Натальи.

Напоить её нужно. Желательно до беспамятства. Чтобы, как в лодке, качалась на волнах и не могла думать о побеге. Да, правильно, так спокойнее. И лучше. Если получится, конечно. Интересно, Ольга насыпала в вино отраву?

Красная фольга на горлышке заводская, проколов на пробке нет. Барон очень хорошо знал вкус Петрюса, что-то постороннее сразу бы почувствовал. Нет, такая глупость директору пиар-агентства в голову бы не пришла. Барон видел, как Ольга его боялась, а всего лишь пистолетом у неё перед носом покрутил. В бункер его с собой тоже взял. Теперь придется думать, куда спрятать оружие от Натальи так, чтобы самому потом найти. Если бойцы Нелидова явятся вскрывать убежище, он всех с собой заберет.

– Достань бокалы, пожалуйста, – попросил он девушку, – они в шкафчике прямо над тобой.

Просьбы она выполняла охотнее, чем приказы. Барон видел все её долгие паузы перед «да» или «нет». Сверлила взглядом, раскладывала на молекулы, и все время пыталась попробовать на зуб. Нельзя позволять войти во вкус. Он теперь такой же пленник, но по-прежнему главный в доме. Наталья не стала послушной. Просто иногда решала, что подчиниться сейчас лучше.

Опасное открытие. Лишающее покоя и сна. Пленницу нужно было доломать, но Барону на свою беду так нравилось больше. Она, как горчинка в Петрюсе, разжигала аппетит. Без её упрямого взгляда, вытянутой спины, и выдоха сквозь сжатые зубы, он бы скис в бункере, не продержавшись и дня. Интересно, как её изменит алкоголь? Разгладиться ли складка на переносице, появится ли улыбка на губах? Пусть пьяная, безотчетная, но сейчас Барон согласен даже на такую.

Иначе призраки друзей утянут за собой в бездну.

Штопор вытянул пробку из бутылки с характерных хлопком. Аромат вина выплеснулся в бункер, словно джин вышел из бутылки. Наталья принюхалась и подалась вперед.

– Французское Мерло и Каберне Фран, – сказал Барон, поднося горлышко бутылки к бокалу, – названия сортов винограда тебя вряд ли о чем-то говорят, но можешь поверить на слово, вино достойное.