«Я сдохну без тебя, Наташа», – должен был сказать Барон, но произнес другое:

– Открой, пожалуйста, нам нужно поговорить.

Вода продолжала шуметь. Услышала или нет?

– Наташа? – позвал он, уже вспоминая, можно ли выломать дверь? Хорошо бы снять с петель, но нужна фомка, чтобы сделать рычаг. В подсобке должна быть. Почему вода до сих пор льется? Что там случилось?

Он дернул за ручку, послушал, как клацает замок и вдруг резко отпустил. Нельзя вламываться. Испугает еще сильнее. Голову нужно включать и думать. Синяки синяками, но он чувствовал взаимное желание. Невинной девочке опыта не хватит сыграть такое. Всерьез все было и шло, как нужно. Паника началась, когда он в белье к ней полез. Даже не собирался брать её прямо сейчас, хотел пальцами доставить удовольствие. А услышал крик.

– Наташа, тебя изнасиловать пытались? Получилось? Ты поэтому от меня сбежала?

Такая версия многое объясняла. В том числе сцену утром. Жертвы насильников очень долго не могли прийти в себя и шарахались от всех мужчин. Барон был готов ответить за свои поступки, но подобных отягчающих обстоятельств учесть заранее никак не мог. А должен был. Поторопился с ласками. Катастрофически сильно поторопился. Девочка имела право на истерику.

Кран замолчал, дверь с тихим щелчком открылась. Барон шагнул назад, чтобы выпустить Наташу и увидел бледную тень с мокрыми волосами и красным носом.

– Не было насилия, – ответила она и всхлипнула. – Но все равно ночь не удалась. Я не хочу это обсуждать. К тебе мой первый опыт не имеет никакого отношения.

– Конечно.

Барон попытался погладить её по плечу, но девушка не позволила. Резко дернулась назад и махнула рукой.

– Не трогай. Я прошу. Сама виновата. Изначально неправильно себя повела. Проверить захотелось…

Она снова всхлипнула и прикусила губу. Такая маленькая и беззащитная, что у Барона жгучий стыд за себя разгорелся. Не прикоснется больше. Даже близко не пойдет. Только бы осталась в бункере.

– Это я должен извиняться, – глухо сказал он. – Ты права. Не стоило.

Она кивнула, отвернувшись. Прошла мимо и только возле стола с ноутбуком заговорила:

– Я буду звонить. План в силе. Уже научилась. Теперь сама.

– Хорошо, – отозвался Барон и разжал кулаки.

Обошлось. Господи, как же здорово, что все обошлось.

Глава 16. Ночь вместе


Не было насилия, но мне хватило с головой. Кирилл оказался опытным только на словах. Все моё удовольствие началось и закончилось на поцелуях. Когда он залез рукой ко мне в трусы, стало больно. Он просто не умел ласкать нежно. Дергал, скреб и делал другие, совершенно не подходящие моменту вещи. Мою эйфорию от предстоящего занятия любовью ветром сдуло. Мы еще стояли в тесной кабинке туалета, а мимо периодически ходили другие выпускники. Я боялась, что нас увидят, я переживала, что раз мне так нехорошо от его пальцев, то что будет дальше?

Кирилл пыхтел и вонял самогоном. Начали мальчишки с мартини, но потом оплаченные родителями бутылки опустели, и кто-то достал заранее приготовленную канистру-пятерку. На ногах остались не все. Пару девочек и трех ребят родители увели домой. Моя мать не пришла, отец Кирилла тоже. Он счел это хорошим знаком, и вот мы закрылись в кабинке.

– Резинку надень, – попросила я.

Голова от мартини не до конца отключилась. Не хотела я потом на аборт идти. Кирилл согласился и достал из кармана шуршащую упаковку с презервативом. Кислотно-желтого цвета, как я запомнила. Обращаться он с ним не умел. Сначала чуть не раскатал до конца, но сообразил, что так не наденет. Я спустила белье, задрала подол маминого вечернего платья, и начался ад. А ведь я первое время честно пыталась вспомнить о страсти и настроиться на процесс. Целовала Кирилла, забралась ему под рубашку и гладила живот. Но такой боли просто не должно было быть.

У парня ничего не получалось. То есть вообще. Он вслепую тыкался куда-то в бедра, сопел над ухом и никак не мог попасть в меня.

– У тебя там вообще дырка есть? – возмутился он. – Или намертво все заросло?

Стало обидно как никогда в жизни. Я до сих пор вздрагивала, вспоминая фразу, а боль в кошмарах снилась. Неидеальным я оказалась развлечением на вечер, но Кирилл не собирался сдаваться. Долбился в меня с упорством шахтера в забое. Однако промучившись минут пять, его член сморщился и повис. В таком состоянии он никак не мог войти в меня, даже если парень толкал его пальцами.

– Это ты виновата. Деревянная, как бревно! – захныкал Кирилл и, усадив меня на крышку унитаза, отвернулся.

Я испугалась, что заплачет. Хотела успокоить и ободрить, но он всего лишь пытался снова возбудиться, помогая себе рукой. А спиной стоял, чтобы я не видела. Презерватив улетел в ведро. Я решила, что ладно уж. Может, из-за него не получается.

– Только не кончай в меня, ладно?

– Не буду, – проворчал он. – Поворачивайся задом, так пристроюсь.

Сейчас я понимала, что нужно было просто уйти. Черт с ним, с выпускным, с Кириллом, с мечтой отдаться в первый раз красивому мальчику. Раз с самого начала пошло не так, как нужно, то не стоило продолжать. Но где были мои мозги тогда? Я расстроилась и испугалась. Если сейчас ничего не выйдет, то все пропало. И так серой мышью звали за то, что ходила в обносках и не вылезала из библиотеки. Первый парень школы на меня чудом внимание обратил и что? Ничего?

Кириллу дурная слава не нужна. Если я его бортану, он обязательно расскажет всем свою версию. Что я бревно и вообще в постели никакая. Смеяться будут. Близко ко мне больше ни один парень не подойдет. В деревне – это катастрофа. Хоть уезжай.

Кирилл в итоге рассказал. Но перед этим все-таки меня трахнул. Кончить не смог, член снова упал, а я нарвала туалетной бумаги и ушла в другую кабинку плакать.

Как Барон все это почувствовал? Да, возле дома сидела наружка, но собирай они слухи по деревне, Барон бы знал версию Кирилла и никогда бы не спросил про изнасилование.

Я звонить не могла. Буквы списка фамилий перед глазами расплывались, текст казался ересью. Я дважды его удаляла и восстанавливала, а думать могла только о мужчине, живущем со мной в одном бункере. Ощущение связи стало еще крепче. Я наговорила ему всякого, попрекнула тем, за что уже извинился. Чуть ли не сама в штаны лезла, а потом сбежала, оставив недоумевать, что это было? Такой дурой себя выставила, хоть волосы на голове рви. А он ждал под дверью душа и звал поговорить. Тихо, ласково.

Будто все про меня знал. Полжизни был рядом.

Я окончательно запуталась. Черное становилось белым, а белое черным. Меня не просто тянуло к Барону, я приросла к нему. Смотрела в монитор ноутбука, а слышала только, как он ходил по бункеру. Что-то двигал в подсобке, включал воду в ванной комнате. Уже и текст получился, и первые звонки пошли, а я все жила разделенной на две половины. Как он себя чувствует? Не болит больше сердце? Я снова довела его. Таблетки пил?

Обед и ужин прошли в тишине. Картофельное пюре из хлопьев, консервированный горошек, кукуруза, чай и карамельные конфеты. Барон сухо спрашивал, как идут дела, периодически забирал телефон, чтобы позвонить Гене, но новостей не было. Алексей надежно спрятался. Ольга работала из квартиры Барона, а отдел кадров подыскивал замену сбежавшему секретарю. Работодатель по-прежнему отказывался от претендентов женского пола и просил найти мужчину.

К вечеру я решилась позвонить Нелидову. Вернее, в его офис, поскольку сам он официально отдыхал в отпуске. Если так же, как сейчас Барон, то смысл беспокоить заранее был. Вообще все оказалось проще, чем я себе нафантазировала. В солидных фирмах «новых дворян» такими мероприятиями занимались специальные отделы. Не пришлось лично разговаривать с олигархами, вежливые девушки из приемной переводили меня на нужных сотрудников, а они уже внимательно слушали.

Еще один плюс телефонных переговоров, что я могла отвечать на вопросы, читая с экрана ноутбука. К десятому звонку уже на автомате листала к нужному абзацу. Уточнения были, как под копирку, и закончились отправкой на почту строительной компании «Азур» пакета документов. Рекламного проспекта «Атласа», пригласительного билета из забронированного банкетного зала и маленькой презентации мероприятия, которую для меня оперативно сделали в праздничном агентстве. Я поблагодарила сотрудницу пиар-отдела, повесила трубку и выдохнула.

«Ловись, рыбка, большая и маленькая». Для тебя старалась, папа. Сил нет, как хотелось получить документальное подтверждение родства.

В бункере не чувствовалась смена дня и ночи, я смотрела на часы. Когда до полуночи осталось меньше тридцати минут, решила, что хватит сидеть за столом, зачитываясь скаченными из интернета книгами, а пора спать. Из пижамы в пижаму переодеваться не пришлось, я умылась, почистила зубы и пошла в спальню.

Кровать оставалась пустой. Барон сидел в гостиной перед телевизором с выключенным звуком. Смотрел фильм за фильмом, словно гость, забывший, где выход из кинотеатра. Когда я проходила мимо, убирал длинные ноги, а потом вытягивал их обратно, перегораживая коридор. Я потребовала, чтобы больше не трогал меня и не приближался. Хозяин бункера слово держал.

Я ворочалась в холодной постели и не могла уснуть. Он так и просидит всю ночь на диване? Будет смотреть в одну точку, думать о чем-то тяжелом и не скажет ни слова? Я пыталась ночевать в гостиной, болело все. Несправедливо, что я сплю с комфортом, а Барон мучается. Из-за моего скандала так вышло. Я сначала хотела его, потом оттолкнула, а сейчас стыдно было. Качели вернулись обратно.

Нужно молчать. Нельзя снова его дергать, не разобравшись, чего я хочу. А состояние напоминало детскую игру с лепестками ромашки. На свой лад, конечно. «Боюсь, ненавижу, плюну, поцелую, к сердцу прижму, к черту пошлю».

Уже послала и не один раз, а мы до сих пор сидели рядом в одном бункере. Он на диване, я на кровати, и в воздухе пахло свежестью геля для душа, будто дождь шел над особняком. Хватит! Нам действительно нужно поговорить.