Анна Гвидичи - Заложница олигарха

– Вещи, – промычала я, и безопасник убрал руку. Пришлось повторить разборчивее. – Мои вещи тебе Гена передал?

– Да. Я оставил тебя ребятам и на другой машине вернулся в больницу. Повторяю в третий раз, твой отец приказал не трогать Барановского, а я все еще ему верен, хоть и обошелся так с его дочерью. Крутились мы там с Геной вдвоем. Он вокруг шефа, я вокруг персонала. По морде я в итоге от бывшего сослуживца получил, а потом мы сели и поговорили. Если хочешь усомниться в моем рассказе, просто подумай. Ты до сих пор жива, Барановский тоже, вы женаты и все документы у тебя на руках. В том числе результат теста ДНК, подтверждающий твое родство с Нелидовым. И ты будешь жить, если сделаешь, как мне нужно. Будем сотрудничать?

– Да, – кивнула я, – говори.

Другого выбора у меня не было. Или я слушаю Владислава, или хрупкая надежда на то, что все будет хорошо, исчезает. Безопасник рискует жизнью, выкручивая схемы под носом у влиятельного заказчика. Он не станет слишком долго уговаривать меня помочь. Если упрусь рогом и начну играть в «верю – не верю, буду – не буду», просто плюнет на все и выполнит требование бывшего наследника. Кто мы ему все? Гена, Барон, я, Нелидов? Никто. Когда вопрос встанет ребром, я пойму Владислава, если выберет собственную жизнь. Но сдавалось мне, я еще плохо знала бывших военных.

Преданность для них – не пустой звук. Гена костьми за Барона был готов лечь и плевать, что изначально его подослали, как крота, чтобы вынюхивал и стучал. Владислав недалеко от него ушел. Пока я поправляла прическу и одергивала одежду, он перебрался из кровати в кресло и медленно рассказывал мне, что решил, и что будет делать дальше. От некоторых признаний дыхание перехватывало.

– Наташа, войну любят только те, кто никогда на ней не был. Они извлекают из неё выгоду, делают на ней деньги и людей считают колонками в графе «потери». Остальных война медленно сводит с ума. Победа любой ценой, все средства хороши, человек человеку волк и другие искаженные истины. Я не верил, что Барановский оставит тебя в живых, я не верил, когда Гена с жаром доказывал, что он хочет мира. Тишины. Семейного счастья с тобой. Это слишком похоже на бред. А потом я привез тебя в особняк и тоже самое услышал от Нелидова.

Владислав задумчиво облизывал сухие губы и смотрел в пустоту. Глаза лихорадочно блестели, но руки он тер, как бесконечно уставший человек.

– Сначала я взбесился, что появилось новое яблоко раздора, – продолжил он, – думал, ничего не выйдет, но потом понял, что наш с Геной план нужно немного переиграть в деталях, но сохранить в главном. Ты исчезнешь вместе с Барановским. Он уже на это согласился, осталось уговорить Нелидова. Уговорить, а не выкрасть тебя тайно, как я хотел с самого начала. Почему передумал? На тебя посмотрел. Ты пытаешься спасти всех. Осталась с отцом и тут же бросилась звонить мужу. Ты не делишь их, не ищешь выгоды. И они впервые за десять лет чье-то благо ставят выше своих интересов. Я, конечно, старый циник, но я поверил, что получится. Нужно только сделать все аккуратно. Ты слушаешь?

– Да, – кивнула я.

– Хорошо, – Владислав сжал пальцами переносицу и поморщился, отчего его некрасивое лицо стало похожим на разбитую вдребезги деревянную маску. – Я позову Хирурга, и он сделает укол. Есть препарат, серьезно замедляющий дыхание и сердцебиение. Ты крепко заснешь, а со стороны будет казаться, что ты умерла. Даже тело немного остынет. Я предъявлю заказчику «труп», получу свои деньги, а тебя верну отцу якобы для похорон. В гроб положат куклу. Муляж, созданный киношниками. Ты, живая и невредимая, посидишь в закрытой комнате. И, как только Барановский получит новое сердце, исчезнешь вместе с ним в одной из стран Южной Америки.

Мне нравился план, я даже улыбнулась, перебирая складки покрывала, но действие укола пугало.

– А если я не проснусь после препарата?

– Есть такая опасность, – не стал врать безопасник, – потому я и вцепился в идею Владлена устроить тебе полное обследование. Анализы ты уже сдала, и на сегодня запланирована поездка в клинику на УЗИ, МРТ и другие исследования. Я должен быть уверен, что твое сердце выдержит, иначе я за это не возьмусь.

– У меня со здоровьем все в порядке, – уверенно сказала я.

– Да, конечно, восемнадцать лет, почти чистая медицинская карта, но есть один нюанс. Ты ведь спала с Барановским?

Я вспыхнула от стыда и уши покраснели.

– Да.

– Предохранялись?

В горле пересохло, язык к небу прилип. Я понимала, к чему Владислав вел разговор, но ответила все равно с трудом:

– Нет. Нужен тест на беременность?

– Барановский, насколько я знаю, в европейских клиниках от бесплодия не лечился. Да, нужен. Но не тест, а анализ на гормон, который ты уже сдала. Делается он за пару часов, я позвоню Владлену и узнаю результат. Подожди пока.

Умел Владислав держать в напряжении, не давая передышки. Я помнила разговор с Бароном и обещание ни в коем случае не делать аборт. Если беременность есть, то препарат мне колоть нельзя. Черт! Неужели из-за этого ничего не получится?

– Владлен Николаевич, приветствую еще раз, Владислав беспокоит. Готовы анализы нашей пациентки? Да нет, никакой спешки, просто я увидел меню на кухне. В ближайшие дни все жареное и жирное, вдруг ей такое нельзя? Ага, забочусь. По долгу службы в полглаза приглядываю.

Безопасник замолчал, слушая бормотание врача в смартфоне. Я никогда везучестью не отличалась и сейчас не думала, что с одного раза залечу. Разве я не должна почувствовать? Ну, там вещий сон увидеть, рыбу руками ловить? Неужели бывает просто так? Раз и все. Мамочки, срок-то мизерный! Вдруг что-то есть, анализ не покажет, укол поставят, и я ребенка потом потеряю. Или придется уже на большом сроке аборт по показаниям делать из-за того, что медикамент навредил? Нет, лучше остаться «пустой». У нас еще будут с Бароном дети, сейчас важнее до них дожить.

– Владлен Николаевич, мне кажется, вы нагнетаете, – поморщился безопасник. – По согласию там все было, не нужен психолог. Разумеется, я ничего не скажу, подождем повторный… Хорошо, спасибо. Всего доброго.

– Да? – потянулась я к Владиславу, чувствуя, что сердце уже сейчас не выдержит нагрузки.

– Да, – вздохнул он. – ХГЧ положительный. Значение маленькое, предполагаемому сроку соответствует, но Владлен хочет посмотреть в динамике. Если ты беременна, то послезавтра гормон вырастет. Извини, я не буду рисковать. Никаких уколов. Подожди, не пугайся. Переваривай пока новость, а я подумаю, как инсценировать твою смерть другим способом.

«Переваривай» – это он в точку. Я сидела, схватившись одной рукой за голову, второй за живот. Совсем не так себе все представляла. Думала, услышу о беременности от доктора, схвачу результат УЗИ, примчусь домой счастливая и окрыленная. Барон обнимет и расскажет, как он сильно рад, а что теперь?

– Мужу-то можно сказать?

– Нет, – дернул плечом Владислав, – не сейчас. Он с психу все отменит. Я уже видел, как взрослый мужчина умеет бояться за жизнь единственного ребенка. Это по молодости кажется, что их будет еще миллион, хоть каждый месяц аборт делай, а чем дальше за тридцать пять, тем выше ставки. Нет, он от всего откажется. Подожди, пожалуйста. Сейчас соображу.

Он потер ладонями лицо и на щеках появились красные пятна. Я от шока уже не различала оттенков страха. Ужас за свою жизнь плавно перетекал в беспокойство за Андрея и умножался на страх за будущего ребенка. Сознание решило, что ему хватит, и готовилось отключиться. Меня держала в реальности только вера во Владислава. Он профессионал и обязательно найдет выход.

– Придумал, – тихо признался он. – Мы устроим ДТП. Вместо тебя и водителя Сергея в машине сгорят два безымянных трупа из морга. Прессу позовем, несколько громких статей оплатим. Тест ДНК в Атласе закажем, и я с результатом отчитаюсь перед заказчиком о проделанной работе. Но такое я уже незаметно не проверну, нужна санкция от твоего отца. Я собирался позже с ним разговаривать, но придется сейчас. Пойдем, Наташа, мне понадобится твоя помощь. Будешь стоять в кабинете и поддакивать, что на все согласна. Ты сможешь вообще? Выдержишь?

– А куда я денусь? Если не умру понарошку, то убьют по-настоящему.

– Верно, – мрачно кивнул Владислав.

***

В кабинет отца мы пошли не сразу. Сначала безопасник узнал, проснулся ли он, потом ушел к себе и вернулся с черной папкой. Очень толстой и наглухо застегнутой, чтобы даже уголок листа никто не смог увидеть.

– Компромат? – спросила я, глазами показав на папку.– Доказательства злого умысла бывшего наследника?

– Они самые, – подтвердил Владислав. – Копии документов, распечатки разговоров, отчеты наружки и другое. Кое-что из стереотипных киношных моментов – правда. Можно все в электронном виде хранить, но я стар и бумаге доверяю больше.

Слишком старым он не выглядел, казался одного возраста с Нелидовым, но работал действительно по старинке. Так, как поколению «никто ничего никому не должен» даже не снилось. Они в школе-то сидели строго от звонка до звонка, и весь урок зевали или залипали в гаджетах. Я далека от мысли, что после выхода на работу вдруг просыпалось служебное рвение. Наверняка, было: «А почему я? А у меня в должностных инструкциях это не написано. Ладно уж, сделаю. Завтра».

А начальник службы безопасности несколько недель притворялся предателем. Делал вид, что за обещанные деньги исполняет приказы бывшего наследника. Новыми шрамами обзавелся, под страхом смерти ходил двадцать четыре часа в сутки и все это время не забывал, кто он есть на самом деле. Подглядывал, подсматривал, подслушивал и снимал копии с документов. Феноменально. Я дрожала от ужаса, даже представляя себе это, а Владислав просто работал.

– Ты в разведке раньше служил?

– ФСБ, – коротко ответил он и позвал за собой к отцу.