Дженнифер Смит - Заметки о любви

– Точно, – соглашается Хьюго, залезая на верхнюю полку. Места там – как в гробу, и ему едва удается нормально улечься. – Это на тот случай, чтобы ты могла посчитать их, если не можешь заснуть?

– Типа того, – выключая свет, отвечает она.

Какое-то время они молча лежат в темноте. Из коридора то и дело раздается шум, когда другие пассажиры проходят в крошечную уборную. Но Хьюго уже понимает, что здесь у него не будет проблем со сном – есть что-то удивительно успокаивающее в легком покачивании поезда. Он изо всех сил старается держать глаза открытыми, вспоминая все вещи, с которыми сравнивал его храп Альфи: бензопила, труба, слон и даже – какая ирония! – поезд. Если Мэй уснет первой, ему не придется сгорать от стыда, но девушка еще ворочается и шуршит простынями.

Хьюго пробует перевернуться на бок, но места слишком мало. Почему-то из его головы до сих пор не идет то, с какой решимостью Мэй шла к Айде, и ему, на удивление, очень хочется узнать, что получится из интервью.

– Ты поэтому здесь? – спрашивает он, и слова звучат слишком громко в темноте. Ему слышно, как двигается в своей постели Мэй. – Чтобы снять фильм?

– Может быть, – отвечает она. – Наверное, да. В какой-то мере.

Хьюго лежит тихо и ждет, когда девушка продолжит, но она молчит, и тогда он спрашивает:

– А зачем еще?

Повисает долгая пауза, а потом раздается ее ответ:

– У тебя когда-нибудь возникало чувство, что нужно что-то поменять? Или просто сделать шаг за пределы своей обычной жизни, хотя бы на минутку?

– Да, – отвечает Хьюго, и его сердце колотится сильнее – он, как никто, понимал, что она имеет в виду.

– Я так сильно хотела этого – поступить на кинематографический факультет. Ты даже не представляешь! И самое страшное не в том, что меня не приняли, а в том, как я это переживала. – Мэй смеется, но совсем не весело. – Я считала, что кого-кого, а меня точно возьмут.

– Ты правда так считала? – переспрашивает Хьюго, не понимая, как можно быть настолько уверенным в чем-то.

– Угу. А хочешь знать почему?

– Почему?

– Потому что я хороша в том, что делаю. И пусть это звучит чересчур амбициозно. Но это факт. И я хочу получить шанс стать еще лучше.

– Ты его получишь, – отвечает Хьюго, сам не зная почему. Он никогда не любил что-то настолько, насколько Мэй любит снимать фильмы, и ему бы хотелось знать, каково это – иметь такую страсть. К чему бы то ни было.

До него снова доносится ее голос:

– А как насчет тебя? Почему ты здесь?

– Потому что меня бросила девушка, – с усталой улыбкой отвечает Хьюго.

– Ну да, точно. Но большинство после такого вообще бы никуда не поехали. Тем более не стали бы прикладывать столько усилий, чтобы найти человека с таким же именем и не потерять билет. А что, если бы я оказалась какой-нибудь буйнопомешанной?

Он смеется.

– Я еще не выяснил это наверняка.

– Нет, серьезно – почему ты отправился в это путешествие?

Хьюго не торопится отвечать. Даже несмотря на тесную постель, ему приятно лежать здесь под шум поезда и звуки ее голоса, и он совсем не хочет испортить это блаженство разговорами о своих запутанных чувствах касательно своего будущего, своей семьи и всего прочего. Он чувствует, как Мэй ждет его ответа, а молчание все затягивается.

– Это долгая история, – наконец отвечает он и даже в темноте ощущает на себе ее внимательный взгляд.

– Все хорошие истории долгие.

Уже глубокая ночь, а они всё разговаривают. В темноте почему-то это легко, и когда Мэй смотрит на часы и видит, что уже больше двух, ей вдруг приходит в голову, что она поделилась с Хьюго – хотя с момента их знакомства не прошло еще даже суток – многим больше, чем, например, с Гарретом.

Мэй не может избавиться от ощущения, что слишком быстро и совсем не задумываясь сбросила с себя цепи своей обычной жизни, как сбрасывают одежду; кажется невероятным, что она делит комнату с парнем, которого знает меньше двадцати часов.

– Дело не в том, что я совсем не хочу поступать в университет, – говорит Хьюго, и она слышит глухой стук, когда он слабо бьет кулаком по потолку купе. – Я же не какой-то чертов идиот. И мне нравится получать новые знания. Просто мне не хочется учиться именно в этом конкретном универе.

– Тогда почему ты собираешься там учиться?

– Потому что у меня есть грант, – таким несчастным голосом отвечает он, словно сообщает о том, что серьезно болен.

Она невольно улыбается.

– Я чего-то не понимаю?

– Мне дали этот грант не потому, что я очень умный, – говорит он. – Хотя я очень умный.

– Ясно, – забавляясь, откликается Мэй. – Тогда почему? Потому что ты наверняка бы туда поступил? Это был запасной вариант? Или что?

– Нет.

– Спортивная стипендия?

Хьюго фыркает от смеха.

– Точно нет!

– Дай угадаю. У тебя есть какой-то скрытый талант. Ты можешь играть на фортепиано пальцами ног. Или жонглируешь ножами. Хотя нет, постой… ты в духовом оркестре?

– У нас в Англии таких нет.

– Тогда в чем дело?

– Это все из-за моей семьи. Я один из шестерняшек.

Мэй несколько секунд лежит неподвижно, не зная, как лучше отреагировать. Ведь она уже знает об этом. Это, пожалуй, единственная информация, которую выдает «Гугл», когда вбиваешь в строку поиска имя «Хьюго Уилкинсон». И вряд ли он считает, что она ни о чем не знает.

– Ух ты, – осторожно отзывается Мэй.

– Да уж, – не выдавая эмоций, отвечает Хьюго.

– Это же… просто потрясающе. А вы все похожи друг на друга?

– Немного, – говорит Хьюго, но это не совсем правда. Мэй видела в сети несколько их фотографий, и они очень похожи. Братья и сестры Уилкинсон по отдельности производят впечатление – видимо, благодаря широким улыбкам и ямочкам на щеках, но все вместе они просто завораживают. Ничего удивительного, что в Англии эта семья знаменита.

Мэй придумывает более-менее подходящий вопрос.

– И сколько у тебя братьев и сестер?

– Пять, – отвечает Хьюго таким тоном, как будто она спросила у него, какого цвета небо. – Мы же шестерняшки. Это значит, что нас шесть.

– Это понятно. Я имела в виду, сколько братьев и сколько сестер.

Он смеется.

– Ах, прости. Трое братьев и две сестры.

– Ты помнишь всех по именам? – поддразнивает его Мэй, и Хьюго снова смеется.

– Посмотрим. Джордж, Оскар, Поппи, Альфи и… э-э-э… хм…

Это продолжается так долго, что Мэй закатывает глаза.

– Айла, – говорит она, и парень свешивает голову вниз.

– Я так и знал!

– А чего ты ожидал? Мне же нужно было убедиться в том, что ты реальный человек.

– Согласен, – ложась на место, говорит Хьюго. – Я тоже гуглил твое имя.

– Да, мое и всех остальных Маргарет Кэмпбелл.

– Знаешь, что мне интересно? – продолжает он. – Как так получилось, что прошлой весной тебя арестовали за незаконное проникновение?

У Мэй отвисает челюсть.

– Ты и это нашел?

– О, я много чего нашел, – довольным голосом отвечает Хьюго. – А ты молодец!

– Это из-за моего фильма, – признается Мэй, и он смеется.

– Кажется, там не обошлось без коров.

Она издает стон.

– Фермера никогда не было рядом, честно слово. И если бы не сломанный забор, все было бы отлично. Но когда нам пришлось снова собирать их в стадо, приехала полиция, ну, и дальше произошло то, что произошло.

– На что только не пойдешь ради искусства, – шутит Хьюго, и даже после того, как они оба перестают смеяться, Мэй продолжает улыбаться в темноту.

Она словно наэлектризована. Может, это из-за Хьюго. А может, и нет. Может, все дело в том, что она уехала от родителей, что теперь она сама по себе, или в том, что она едет в колледж – слишком много перемен сразу. А может, дело в поезде и восторге от того, что ее несет через страну, как перекати-поле. И вот здесь, в ночной темноте, их непринужденный разговор и мелодичный акцент Хьюго наполняют ее неожиданной радостью от всего происходящего.

Спустя несколько минут Мэй решает проверить, уснул Хьюго или нет.

– Слушай, так тот колледж… – начинает она, и на долгое время повисает тишина.

– Да, – наконец отвечает он. – Университет Суррея.

– Он выдал гранты на обучение всем шести?

– Это не совсем университет, а один богатый мужик, который когда-то там учился.

– Серьезно? – удивленно спрашивает Мэй. – Он вот так просто взял и отстегнул вам целую кучу денег?

– Ну, он умер несколько лет назад, и технически деньги перешли университету. К тому же у нас все равно должны быть хорошие оценки. А так да. Тот богатей решил, что для университета это станет отличной рекламой. Что действительно правда. По существу, мы получаем бесплатное образование, а они – право выставлять нас напоказ.

– Бывают сделки и похуже, – говорит Мэй.

Хьюго вздыхает.

– Знаю. Просто в этом все и дело. Только кретин захочет отказаться от такого, верно?

– Кретин, который хочет чего-то другого?

– А я говорил, что университет находится в том же городе, где мы живем?

– Уф! Правда?

– И я, похоже, единственный, кому это не очень нравится. Я люблю своих братьев и сестер. Честно. Они мои лучшие друзья, и мне сложно представить свою жизнь без них – это как если бы я лишился одной руки. Вернее, пяти рук.

– Не многовато?

– И так было спланировано с самого нашего рождения. В буквальном смысле. Я думал, что меня это не напрягает, но потом мои одноклассники начали говорить о том, кто куда уезжает учиться, и Маргарет… – Хьюго обрывает фразу. – Она собирается в Стэнфорд. Она будет встречаться с новыми людьми, ее ждет множество увлекательных вещей, а я в это время буду торчать дома, в полутора километрах от своей школы, в окружении своих братьев и сестер, словно в моей жизни ничего не поменялось.

– А ты думал о том, чтобы не поступать туда?