Никто не заговорил, но я не мог избавиться от чувства, что мне нанесли глубокое личное оскорбление. Мне следовало послушать свою темную сторону и переделать завещание в свою пользу. Если бы вычеркнул их всех, сейчас, все было бы по-другому.

– Твой отец, – объяснял Петр Ильич, на следующий день после похорон, – оставил все свое состояние тебе. Ты – его единственный наследник, но, – он протянул мне копию завещания, – так же, Владимир Андреевич указал ряд пожеланий. Скажу сразу, согласно законодательству Российской Федерации, их исполнение или неисполнение возлагается на наследователя. Ты сам решаешь, как поступить.

– И что это за пожелания? – моя голова соображала плохо, сказывалась бессонная ночь и несколько бокалов виски, выпитые в течение дня.

– Они касаются твоих дядей и Игоря, – Петр Ильич говорил медленно, разъясняя каждое слово. – Твой отец хотел, чтобы «Swan's Architecture» продолжила оставаться семейным бизнесом всех Лебедевых…

Чувствовал, как трещит голова. В ней словно кто-то монотонно стучал молотом о наковальню. Собственная сердобольность вывернулась мне боком.

– Ты слишком многое берешь на себя, мальчик мой, – Юрий развел руками.

– Не смей называть меня так! – рявкнул в ответ. Меня будто облили кипятком, который обжигал кожу, впитывался в мясо и проникал в кровь. – Давай уже начистоту. Ты бы не стал устраивать весь этот цирк, не имея джокера в рукаве. Раскрывайся! Мне надоела эта жалкая постановка.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Это была безмолвная баталия, в которой так и не удалось определить победителя. Время тянулось мучительно долго, но ни один из нас не собирался сдавать своих позиций.

– Ты ведь так гордишься тем, что владеешь контрольным пакетом акций, – дядя всегда умел подбирать слова. Его речь никогда не отличалась особой мягкостью. В нем не было ничего, что напоминало бы о нашем родстве. Я давно понял, что он меня ненавидит. Но, если раньше Юрий пытался скрывать свои истинные чувства или маскировал их под чем-то другим, то, сейчас, все было в высшей степени натуральным. – А, что, если это не так? Мне не стоит большого труда забрать у тебя двадцать процентов, и ты даже подумать не успеешь.

– Затеял очередную махинацию?

– Нет, – надменная улыбка засияла на его лице. Схватив со стола лист бумаги, он бросил его мне. – Все чисто и, самое главное, законно. Согласно этому документу, моя матушка, она же твоя бабушка Лидия Игнатьевна, передает мне всю свою долю в «Swan's Architecture».

Я смотрел на белый лист, а буквы прыгали перед глазами как в танце. В ушах зазвенело, дышать стало тяжело. Это был удар под дых. Ноги мои подкосились и я упал в кресло. Поляков выхватил у меня бумагу и принялся изучать ее содержимое.

– Как такое возможно, – слова давались мне с большим трудом, но я должен был узнать всю правду.

– Все просто, – Юрий посмотрел на меня так, словно разговаривал с умственно отсталым. – Для моего брата было важно, чтобы вся его семья не знала финансовых проблем. Он отписал своим родителям по десять процентов каждому, но после смерти твоего дедушки эти акции перешли к тебе на временное пользование. Так продолжалось бы всегда, только наш дорогой Димка не умеют ценить семью. Твоя бабушка поняла это и решила исправить свою ошибку. А теперь, – он щелкнул пальцами, привлекая к себе всеобщее внимание, – дорогой племянник, – наглец специально использовал это обращение, чтобы подсыпать соли в мою кровоточащую рану, – продемонстрируй свои глубокие познания в математике. Сколько там получается? Мои тридцать против твоих тридцати?

Мне уже нечего было сказать. В один миг вся моя многолетняя работа, весь мой труд оказался выброшенным в мусор. Правильно мне подсказывала интуиция. На сей раз он победил. Нужно быть круглым идиотом, чтобы не принять очевидного.

– Рано радуешься, Юрий Андреевич, – голос Полякова вывел меня из состояния транса. – Не забывай, что у меня тоже есть доля в «Swan's Architecture». Всего одна подпись, и Дмитрию будут принадлежать сорок пять процентов, так что, не в этот раз.

Речь Макса возымела действие на все присутствующих. Я смотрел на него с искренней благодарностью, но так и не смог вымолвить ни звука.

– Я продолжаю настаивать на новом голосовании, – встрепенулся Юрий, но уже не так уверенно. Его собственный яд обернулся против него же.

Мне было очень интересно, какую роль во всем этом он отвел своему сыну. Игорь ни разу не раскрыл рта и сидел с таким отсутствующим выражением лица, какого я никогда еще не замечал за ним. Этот парень, явно, что-то скрывает. Он не мог приехать в Москву только ради моральной поддержки для отца…

– Голосование будет через год, как и положено, – произнес я, глядя на него со всей ненавистью, какую только может испытывать человек, живущий под солнцем. – Ты ведь так долго ждал, чтобы свергнуть меня, подождешь еще немного.

– Будь, по-твоему, – короткий и лаконичный ответ. На этот раз, ему нечего было добавить, но ставить точку в этой истории было еще слишком рано. Он не сдастся, пока не уничтожит меня. В этом не могло быть никаких сомнений.

– Думаю, – продолжил друг, – на этом можно считать нашу встречу завершенной. И, – Макс встал, преградив путь Лебедеву старшему, – Юрий Андреевич, не советую вам снова использовать свои грязные методы. Научитесь играть честно.

– Меня не волнуют твои советы, – съязвил тот. – Тебя здесь, вообще, не должно быть.

– Но я, – Поляков не отставал, – все же, тут. Какая жалость, не так ли?

Когда все стали выходить из конференц-зала, ко мне подошел Игорь. Двоюродный брат выглядел уже не таким уверенным в себе, как утром, при нашей первой встрече. Он держал в руках свои солнцезащитные очки, барабаня по оправе большим пальцем.

– Чего тебе? – сил притворяться совсем не осталось, да и я сам этого не хотел. Мне была прекрасно известна поговорка про яблоко и яблоню, но проверять ее на действии не имело никакого смысла.

– Дим, – Игорь запинался, его дыхание было сбившимся. Признаться честно, я еще никогда не видел его таким растерянным. – Ты не будешь против, если я начну работать здесь?

У меня глаза чуть не взлетели на лоб от такого вопроса. Так, планета, ты, кажется что-то перепутала. Не может быть, чтобы в один день происходило столько сверхъестественных вещей.

– Ты это серьезно? – спросил я, не веря своим ушам. Да я уже ничему и никому не доверял.

– Вполне, – Игорь так невинно пожал плечами, словно был самым честным и бескорыстным человеком на свете. Его карие глаза смотрели на меня с таким щенячьим раболепием, что мне стало дурно. – У меня ведь тоже есть доля в компании. К тому же, я бы хотел войти в курс дела, взяться за ум, как говорится…

Взяться за ум. Ага, знаем мы эти сказочки. Пусть побережет их для тех, кто не знаком с ним и его отцом. Наверняка, это очередной план Юрия. Решил подослать ко мне сына в качестве шпиона. Думает, я такой идиот, что не разгадаю его истинных намерений?

Хотя… С другой стороны, мне это даже на руку. Пусть лучше будет здесь, у меня на виду. Тогда, я смогу лучше их контролировать и буду готов к очередному удару.

Этот план пришелся мне по душе. Сразу вспомнились уроки бизнеса от отца, когда он пытался объяснить мне азы хорошего, а главное – продуктивного, менеджмента.

– Ладно, – согласился я. – Спустись в отдел кадров и попроси Олега Ивановича найти тебе что-нибудь подходящее. И еще, – удержал его за руку, когда кузен собирался уходить, – имей в виду, я предателей не прощаю никогда. Здесь, в «Swan's Architecture», действуют определенные правила и требования ко всем сотрудникам, без исключения. Одна ошибка, и ты окажешься на улице. Ясно?

– Более чем, – улыбнулся тот. На его подбородке ярко обозначилась ямочка. – Обещаю, что не подведу тебя. Ты не пожалеешь, что дал мне шанс.

«Не поверишь, – добавил я про себя, – уже жалею». В семействе Лебедевых было принято думать об одном, а произносить вслух совершенно другое. Как ни прискорбно, но я был одним из них, и эта черта укоренилась и во мне. Интересно, что подумал бы папа, присутствуй он при нашей встрече с советом директоров. Наверное, он пережил бы сильнейшее потрясение и разочарование. Ведь, люди, для которых он столько всего сделал, растоптали все его хрустальные мечты о «семье», «доверии» и «взаимопомощи».

Оказавшись в своем кабинете, я достал из шкафчика бутылку виски и откупорил ее. Думаю, пришло время нарушить запрет на алкоголь в стенах компании. После всего случившегося мне нужно хоть как-то прийти в себя.

Сорвал с шеи галстук и бросил его на диван, за ним последовал и пиджак. Рукава черной рубашки закатал по локоть, чтобы обеспечить коже доступ к свежему воздуху. Мне хотелось дышать полной грудью, но что-то постоянно мешало. Тяжкий груз давил на плечи, не позволяя легким справляться со своей задачей. Мне казалось, что я попал в какой-то замкнутый круг, из которого никак не получалось выбраться. Снова и снова приходилось шагать по одной и той же, протоптанной до дыр, тропинке, но она не приводила никуда. Я постоянно упирался в эту каменную стену, за которой не было ничего.

Без сил упал на кресло, голова раскалывалась. Никак не получалось сфокусировать внимание на чем-либо. Все запуталось, смешалось до состояния вязкой, гадкой, клейкой жижи. Мне не удастся легко с этим разобраться. Юрий, ни за что, от своего не отступится. Если он начал действовать так радикально, значит, меня ждет еще великое множество сюрпризов.

Значит, бабушка тоже перешла на его сторону? Не удивительно. Она никогда не одобряла выбор отца. Мы с мамой были для нее вынужденным приложением к ее любимому сыну. Антонина Ивановна терпела нас только ради него. А сейчас, когда нет ни отца, ни мужа, ей ничего не мешает испортить мне жизнь.

Дверь открылась и закрылась. Пришел Макс – мой спаситель. Недолго думая, я поднялся на ноги, подошел к нему и обнял. По-братски, без тени фальши или притворства.