В Лейк-Касле подрастал малыш Генрих, радуя деда и дядюшку своими успехами в военных играх. Мальчик уже уверенно сидел на своем пони и крепко держал в маленькой ручке меч, сделанный доблестным командиром гарнизона Эвансом Льюисом из твердой, как железо, древесины. Мать и бабушка смотрели на все это не слишком радостно. Однако Нада хорошо понимала, что мальчику надо быть сильным, чтобы выжить в этом жестоком мире, где постоянно бушуют войны. И ей очень хотелось, чтобы сын вырос достойным своего великого отца.

А в конце весны следующего года на Англию обрушилось страшное известие – их доблестный король Ричард Львиное Сердце, столь успешно воевавший на континенте, погиб от арбалетной стрелы, пущенной простым лучником, под стенами замка Шалю-Шаброль неподалеку от Лиможа. Золотая корона легла на голову принца Джона, которого теперь следовало величать королем Иоанном.

Горе Нады было всепоглощающим и бездонным, как синее озеро у стен замка. Ей казалось, что ее жизнь тоже кончена. И пусть она была далеко от мужчины, которого любила, пусть не имела никакой надежды встретиться с ним вновь, он все же был, жил на земле, и это согревало ей сердце. Теперь с его гибелью на землю упал леденящий холод, и женщине казалось, что она не отогреется уже никогда.

Барон Кевин Лорэл тоже тяжело воспринял это известие. Но его волновало другое. Внук, которого он так любил, не просто лишился отца, пусть далекого и не знающего о его существовании. Дед думал об угрозе, исходящей от нового короля. Уже сейчас видно, что Генрих унаследовал черты своего великого отца. А король Джон с этим вряд ли смирится, если узнает о его существовании. И барон еще раз похвалил себя за предусмотрительность. Как правильно поступили они с Надой, скрыв ото всех происхождение мальчика. Теперь это было бы для ребенка очень опасно.

Время шло. В замке Лейк-Касл жизнь текла своим порядком и, казалось, все было по-прежнему. Но в душе барона Кевина поселилась тревога, и ее не могли не чувствовать окружающие. Командир гарнизона Эванс Льюис, поглядывая на своего молчаливого, замкнутого господина и друга, в глазах которого сквозило беспокойство, еще строже стал следить за своими воинами, гоняя их с утра до вечера, хотя, казалось, большего совершенства в военном мастерстве и добиться трудно. Баронесса Элис понимала и разделяла волнение мужа – их младший сын был там, на континенте, где сейчас, несомненно, проходил передел власти. Прекрасно понимал это и их наследник.

– Не стоит так сильно тревожиться, отец, – сказал как-то вечером Ричард, когда они с бароном сидели у огня. – Брэд – разумный и предусмотрительный мужчина, и он барон д’Этьен, не забывай. Прошло достаточно времени, чтобы окружающие успели забыть, что он превратился в анжуйского барона из простого английского рыцаря. И там, рядом с ним, его верный друг, Чарльз де Моррен. Вдвоем они сильны. И гарнизон у Брэда вполне надежный, я ведь сам видел. И потом, он скоро отзовется, я уверен, пришлет гонца как только сможет. Брэд любит тебя, отец, и, конечно, понимает твое беспокойство.

Барон с благодарностью взглянул на старшего сына, но тревога не отпускала.

А дней через десять действительно прибыл гонец от Брэда – старший брат как в воду глядел.

– Я спешил как мог, милорд, – сказал воин, представ перед хозяином замка, – но на этот раз дорога оказалась длинней обычного. Барон велел мне пробираться не через залив Сены, а тем паче не через Кале, а окружным путем, через Нант. «Этот путь длиннее, но надежнее», – сказал он. И оказался прав. Сейчас там у нас такое бурление.

Гонец протянул барону письмо, и тот спешно вскрыл его дрожащими от волнения руками.


Кланяюсь тебе, отец, – писал Брэд, – и спешу унять твою тревогу. Ибо я понимаю, что и ты, и матушка, и мои брат с сестрой – все вы в большом волнении по поводу событий, так сильно повлиявших на нашу жизнь. Да, мы потеряли великого короля. Я отдаю себе отчет в том, что наш могучий Английский Лев вряд ли смог бы обходиться без битв и дальше – война у него в крови, а победы были смыслом его жизни. Но кто теперь над нами вместо него? У вас этот недотепа Джон, всю жизнь мечтавший о короне, но вряд ли способный справиться с той властью, что она дает. А здесь – король Филипп. Да-да, отец, Анжу уже не принадлежит английской короне. Филипп так долго, так старательно разрушал ненавистную ему Анжуйскую империю, что теперь первым делом захватил Анжу. И не просто подчинил графство французской короне, а сделал его своим личным доменом. Это чтобы унизить Ричарда и больнее его уязвить, пусть и после смерти. Живого его он победить не смог, так теперь мстит мертвому. Правда, крепость Лош, детище анжуйских графов, куда он устремился чуть ли не в первую очередь, показала ему сразу, что он – не Ричард. Под мощными стенами этой цитадели, которую мы взяли пять лет назад, можно сказать, с ходу, за три часа, войска Филиппа застряли и, думаю, надолго. Нормандию он оставил пока под властью Джона, тот вассал послушный. Но, мне кажется, это ненадолго. Аппетит у короля Филиппа хороший. И потом, он слишком долго ждал этого часа. Но для нас здесь, на окраине Анжу, мало что изменилось по существу. Просто болит душа за короля, которого я глубоко почитал и которому безмерно благодарен за все оказанные мне благодеяния.

Здесь все горячо обсуждают смерть Ричарда. Случайная и глупая смерть непобедимого рыцаря. Представь себе, король просто объезжал замок, который осадили его войска. На нем была лишь легкая кольчуга, он ведь не собирался сражаться. А со стены замка какой-то воин пустил стрелу из арбалета, и ему удалось ранить короля в плечо. Рана была не смертельной, но многие считают, что сама стрела, вернее, болт был отравлен. Ричарду становилось все хуже. Он проболел десять дней, и с каждым днем состояние его ухудшалось. Наш могучий Английский Лев принял смерть так же стойко, как принимал все в своей жизни. Он прекрасно понимал, что умирает. Отдал все необходимые распоряжения. А когда к нему привели схваченного разъяренными воинами арбалетчика, простил его. Правда, гибель короля не простили этому французу обезумевшие от горя приближенные Ричарда – с него живого содрали кожу, а потом повесили.

Королева-мать Алиенора Аквитанская приехала к смертному одру сына так скоро, как только смогла, и была с ним неотлучно. Она жестоко страдала как женщина и мать, но оставалась тверда как королева и была полна готовности выполнить все, о чем просил ее умирающий сын. Королева сильно сдала за это время, но старается держаться так же твердо, как всегда. Ты же знаешь, эта женщина сделана из стали и бархата, и она не склонится перед жизнью никогда.

Наш могучий король умер утром шестого апреля, перед Вербным воскресеньем. Ему было лишь сорок два года. Подумай, отец, сколько всего смог бы еще совершить этот великий человек, если бы судьба не остановила его на полпути. Безутешная мать перевезла его тело в Фонтевро, и там король был погребен у ног своего отца – так он пожелал перед смертью.

Все эти события настолько сильно повлияли на меня, что я не могу говорить ни о чем другом, как видишь. Думаю, и у вас там они отдались болью.

В моей же жизни, отец, все хорошо. Совсем недавно в нашей семье появился наконец долгожданный первенец, сын. Я назвал его Кристофером, в честь моего благородного друга, с которым воевал плечом к плечу и трагическую смерть которого не смогу забыть, наверное, никогда. Но своего следующего сына я назову в твою честь, отец, потому что глубоко тебя люблю и чту.

Мой поклон дорогой матушке. Как мне хочется подчас почувствовать на своей голове ее ласковую руку. Эти счастливые детские воспоминания остаются с человеком, думаю, навсегда. Обними за меня Ричарда и мою милую сестричку и поцелуй маленького Генриха. Я никогда не видел его, но не могу не любить.

Твой любящий и преданный сын Брэд.


Нада долго рыдала над письмом брата, когда отец дал его ей прочесть. Уединившись на стене над озером, она читала и перечитывала его. Каждое слово, касающееся гибели мужчины, ставшего для нее единственным, стрелой впивалось в израненное болью сердце. Оно кровоточило, но продолжало биться. Ей, оставшейся жить, нельзя было проявлять слабость – она должна поднять на ноги их мальчика, сына, о котором так горячо мечтал Ричард. Может быть, оттуда, с небес, он видит ее и маленького Генриха. И Нада решила, что сделает все, от нее зависящее, чтобы отец мог гордиться сыном.

Она утерла слезы и взглянула на синие воды озера у своих ног. Бабушка всегда черпала в нем силы. Теперь пришла ее очередь проявить мужество и стойкость. И озеро поможет ей, как верный друг.

Нада глубоко вздохнула и подняла глаза к голубому небу.

– Здесь, над этим озером, о котором я когда-то рассказывала тебе, Ричард, я клянусь тебе, любимый, что сделаю все, от меня зависящее, чтобы наш сын, которого ты так хотел, вырос достойным тебя. Я назвала его Генрихом в честь твоего отца. Ведь я знаю, что, несмотря на распри, бушевавшие между вами, ты всегда в глубине души преклонялся перед ним. И теперь твой сын носит его имя. А мой отец, благородный рыцарь, барон Кевин Лорэл поможет мне поднять на ноги нашего мальчика, дорогой. И в Генрихе, как и в твоем первенце Филиппе, ты будешь жить на земле дальше, любимый. Как и в моем сердце, до конца, до моего последнего вздоха.

Нада не отрывала глаз от освещенного солнцем неба над синим озером, и ей вдруг показалось, что ей улыбнулись голубые глаза – так, как улыбался только он один, ее любимый.

Долго еще сидела молодая женщина над темнеющим озером, глядя то в его глубокие воды, то в бездонное небо, и в сердце постепенно устанавливался безмятежный покой. Печаль никуда не ушла из него и не уйдет никогда. Но все теперь окутала мысль о сыне, ее дорогом мальчике. Это – бесценный дар, который оставил ей величайший из рыцарей и лучший из всех мужчин на земле.

Часть вторая

Под знаменем Белого Волка

Глава 1