Генрих посмотрел на дядю взволнованно и даже тревожно. Интонация его голоса говорила о том, что сейчас придется услышать что-то неприятное.

– Я склонен считать, что это люди короля Филиппа, – продолжил рыцарь. – Он был давним соперником твоего отца, которого так и не смог одолеть, и ярым врагом Плантагенетов. Его мечтой было отобрать владения англичан на континенте и подчинить себе хоть часть знаменитой Анжуйской империи, да и от короны Англии он, как ты знаешь, не отказался бы.

– Но причем здесь я, дядя? – удивился Генрих. – Кто я для короля Филиппа? Мелкий рыцарь, песчинка. И почему именно за мной он послал погоню?

– Ты не понимаешь, племянник, – возразил сэр Брэд. – Для короля Филиппа ты не просто рыцарь, а сын его соперника и врага, блистательного короля Ричарда. Тебя выдает твоя внешность, мой мальчик, – ты ведь портрет своего отца. Тебя вполне могли опознать. А Филипп и теперь мстит, как только может, своему непобежденному сопернику. Я уверен, что к гибели Филиппа Фальконбриджа причастны люди французского короля. Хотя он не предъявлял никаких претензий и мирно жил в своем сеньориальном владении. Он всего лишь отомстил за смерть отца непосредственно графу Аймару Лиможскому, и только. Это не заслуживало смертного приговора. Но для Филиппа Французского молодой Фальконбридж был сыном Ричарда, его плотью от плоти, а значит, продолжал его род. Филипп же мечтает, я думаю, искоренить род Ричарда полностью, не оставив и следов его существования на земле. И то, что наш прежний король не имел законных детей в браке, ему было на руку. И тут вдруг появляешься ты. Не просто сын, а живой портрет Ричарда. Стареющий Филипп, так и не победивший Ричарда при жизни, готов мстить ему и мертвому. И уже отомстил, убив старшего сына и забрав в свое личное владение земли графов Анжуйских.

Генрих смотрел на дядю во все глаза. Такое не могло присниться ему даже в страшном сне. Он – и король Франции. Это не укладывалось у него в голове.

– И я думаю, мой дорогой племянник, – продолжал между тем Брэд, – что твоя жизнь в большой опасности. И тебе следует как можно быстрее, не оставляя следов, покинуть Францию. Мне кажется, самым надежным будет путь морем из Нанта. Плыть, конечно, дольше, но зато здесь тебя никто не станет искать. Уверен, что там, на севере, тебя уже поджидают во всех портах, откуда можно переправиться в Англию.

– Но, дядя, – возразил молодой Лорэл, – у меня есть еще одно важное дело в Алансоне.

И он рассказал сэру Брэду о своей внезапно вспыхнувшей любви к девушке, которая стала для него единственной на свете.

– Я не могу уехать без нее, дядя, – убеждал он рыцаря, – я дал ей слово. И я люблю ее.

– Не буду спорить с этим высоким чувством, – ответил на это Лорэл-старший, – любовь скрашивает нашу жизнь и придает ей смысл. Это прекрасно, что ты уже нашел свою. Но девушке придется подождать. За тобой охотятся, пойми. А ищейки короля Филиппа вымуштрованы на славу. От них мало кому удается уйти. Поэтому ты уедешь как можно скорее. Тебе даже не следует дожидаться возвращения моей жены и детей. А потом, позже, если захочешь, сможешь потихоньку приехать сюда тем же путем и забрать девушку. Если она останется верна тебе, разумеется.

– В Сабине я уверен, дядя, – отозвался Генрих, – как и она во мне. Мы любим друг друга по-настоящему.

– Вот и славно, мой мальчик, – завершил дядюшка, – значит, хотя бы ради нее ты сделаешь все, чтобы скрыться от ищеек Филиппа и сохранить свою жизнь.

Генрих опустил голову, склоняясь перед обстоятельствами. По всему выходило, что дядюшка Брэд прав в своих рассуждениях. И Генрих не имел права рисковать жизнями своих людей. Да и самому умирать было рановато.

Следующий день англичане провели в сборах в дорогу. Люди отоспались, отъелись, дали отдых и хороший корм коням. И потом ранним утром, еще до восхода солнца отправились дальше на запад, чтобы зафрахтовать в Нанте судно и переправиться к себе на остров.

Брэд Лорэл остался в своем владении, взволнованный донельзя. Он обрел замечательного племянника и с тревогой думал, что сейчас легко может потерять его, если вдруг допустил в своих рассуждениях ошибку. Он знал, что теперь не успокоится до тех пор, пока из родного Лейк-Касла не придет очередная весточка.


А в далеком Париже Жан де Рэ понуро стоял перед своим монархом, готовый принять на себя его гнев. Впервые за долгие годы он подвел короля и не выполнил порученного ему дела.

– Мои люди упустили звереныша, сир, – мрачно сообщил он. – Они следили за ним неотрывно. Англичанин прошел со своим отрядом мимо Шато-Гайара, потом через Алансон, Ле-Ман и Тур проследовал к Лошу, а оттуда в аббатство Фонтевро. Там, возле церкви, их и решили брать. Но эти воины как заговоренные, право. Пока сам рыцарь был в церкви, довольно долго, надо сказать, его капитан, дьявол его забери, что-то почуял. Он вскочил на коня и подвел скакуна для своего рыцаря. Потом что-то быстро сказал ему. Тот вскочил в седло, и в мгновение ока весь отряд был в боевой готовности. Дрались они как черти. Мои люди почти все полегли. Один только Пьер смог выбраться живым и принести мне эти известия. А англичане как в воздухе растворились. Их поджидали везде, где они только могли пройти по пути к проливу. Но они не появились нигде. И я не знаю, что и думать, сир.

Филипп мрачно смотрел на своего верного слугу, и грозные молнии сверкали в его глазах. Такого он не ожидал. Его люди опытны и хитры. Как этому мальчишке удалось обмануть их? Кто ему помог? И куда он, тысяча чертей на его голову, делся? Король в ярости грохнул кулаком по столу и зашипел от боли, угодив на острый угол.

– Но я еще не теряю надежды, сир, – попытался успокоить его Жан, – я оставил постоянный пост наблюдения в Алансоне. Там этот проклятый рыцарь нашел себе любушку, и, похоже, это серьезно. Я надеюсь, что рано или поздно он вернется за ней, и тогда…

Мужчина многозначительно взглянул на короля.

– Он не уйдет от нас, господин мой, поверьте моему чутью. Я велел ждать его сколько придется.

– Это слабое утешение, мой верный Жан, но все же, – более спокойно произнес монарх, – коль ничего другого у нас нет, будем уповать, что на следующий раз мышеловка сработает.

Жан де Рэ покинул своего господина слегка успокоенный тем, что не потерял его доверия. А Филипп снова думал о прошлом. Его сложные отношения с королем Ричардом сплелись в такой тугой узел, что его не удалось развязать еще и до сих пор. Восемнадцать лет прошло с тех пор, как английский монарх отошел в лучший мир, а на душе у Филиппа и теперь еще нет покоя.

Отношения двух монархов усугублялись еще и конфликтом, возникшим на почве личных интересов. Когда-то в молодости Ричард отверг предложение сочетаться браком с дочерью французского короля Людовика VII Алисой, сводной сестрой Филиппа. Принцесса повела себя не слишком осмотрительно, вступив в любовные отношения с самим Генрихом Плантагенетом, а сын отказался подбирать объедки за отцом. Но она была все-таки дочерью короля, а это много значит. Однако Ричард упорно сопротивлялся этому браку, несмотря на все уговоры и требования Филиппа. Французский монарх даже постарался перекрыть английскому путь к женитьбе на хоть сколько-нибудь подходящей невесте. Ему удалось распустить слух о том, что Ричард предпочитает женщинам мальчиков и молодых мужчин. И он довольно успешно довел этот слух до правящих домов Европы. В результате рынок знатных невест оказался закрытым для соперника, несмотря на то что тот был, пожалуй, лучшим женихом в Европе. Но эта хитрая лиса Алиенора Аквитанская сумела-таки найти для своего любимчика подходящую партию, и он женился на благонравной Беренгарии Наваррской. Детьми брак этот благословен не был, и хоть это грело душу Филиппа.

Однако он доподлинно знал, что женщины всегда кидались на шею Ричарду, а тот никогда не воспринимал их всерьез. И никогда не старался поправить свои финансовые дела за счет женитьбы. Он легко сходился с женщинами и столь же легко их покидал. С возлюбленной, родившей ему сына еще в молодости, отношения у него не сложились. Ричард признал ребенка и доверил своей матери заботиться о нем. Жену сыну нашел достойную – Амелия де Коньяк и собой была хороша, хоть и немного старше Фальконбриджа, и принесла мужу хорошее владение. Но вот детей ему не родила. И Филипп, убрав своего тезку, посчитал, что уничтожил весь род соперника, вырезав его под корень. А тут нате вам – новости. Еще один наследник, да еще похож на отца как две капли воды. Снести такое было трудно.

И не давало покоя осознание того, что к тому же он проиграл Ричарду и как мужчина. Филипп был женат трижды. И все три раза выбором невесты руководило желание взять богатое приданое. И счастливой он свою семейную жизнь назвать не мог.

Первый раз Филипп надумал жениться в пятнадцать лет. Его мачеха Аделаида де Шампань, сильная характером и властная женщина, категорически возражала против этого брака. Но Филипп видел перед собой большие возможности в укреплении своего финансового положения и не отказался от этой идеи. Девчушке Изабелле де Эно, племяннице графа Фландрского, было и вовсе десять лет. Но за ней давали отменный земельный надел, составивший впоследствии крупное графство Артуа. И это было главным. Что касается семейного счастья, то его Изабелле, прелестной и нежной девушке, не досталось. Ей было всего тринадцать, когда Филипп, жаждавший наследника и не получивший его, объявил о разводе с женой. Но французы любили Изабеллу и отстояли свою королеву. Потом еще несколько раз недовольный Филипп отсылал супругу прочь. Но наконец через семь лет брака Изабелла родила королю наследника – крепкого красивого мальчика, названного Людовиком. Филипп тут же преисполнился великой благодарности к супруге, объявил во всеуслышание о своей бесконечной любви к ней и пожелал, чтобы ее признали самой почитаемой из всех французских королев. Однако долго наслаждаться таким положением Изабелле не довелось. Еще через три года она скончалась в родах, пытаясь дать жизнь двум близнецам, тоже мальчикам. Ей не было еще и двадцати лет. Филипп затосковал и отправился в крестовый поход.