Просыпается Евгения от присутствия в комнате кого-то постороннего и, еще не открыв глаз, ужасается: как обычно, простынка с нее сползла, а она в короткой ночнушке… Хочешь не хочешь, а глаза открывать надо!

Перед ее тахтой на коленях стоит Аристов и смотрит на нее. Теперь и нет смысла прикрываться – все, что хотел, он уже разглядел!

– Доброе утро, – почему-то шепотом говорит Толян. Она испуганно оглядывается:

– Здесь есть еще кто-нибудь?

– Нет.

– А почему ты шепчешь?

– Чтобы не спугнуть прекрасное мгновение. Я только хотел сказать: пора, красавица, проснись!

– Уже поздно?

– Семь часов.

– Аристов, в субботу я сплю до восьми!

– Не ворчи! Мне очень хотелось позавтракать с тобой.

– Тогда выйди на минутку, я оденусь.

Он с сожалением и невольным плотоядным огоньком в глазах оглядывает ее, но покорно выходит.

Она набрасывает домашний халатик, не переставая ворчать про себя. Он еще ею командует! Точь-в-точь как та лиса, которая просила у зайца погреть одну лапу. Она идет в душ и долго умывается холодной водой. Ну вот, теперь даже мысли в голове стали свежее.

Когда она заходит на кухню, то присвистывает от восхищения. Далеко не каждая женщина может накрыть такой стол, а уж от Толяна подобной хозяйственности она и не ожидала!

– Не свисти, денег не будет, – замечает он и широким жестом приглашает: – Прошу. Если я хоть чуть-чуть угодил хозяйке, то это и будет малой платой за ее гостеприимство.

Она некоторое время смущенно припоминает: не было ли в ее кухне чего-нибудь такого, неубранного-немытого, чего бы ей следовало стыдиться, но тут же выбрасывает эти мысли из головы.

– Когда же ты все успел? – спрашивает она Аристова, который даже бумажные цветы из салфеток накрутил.

– Сколько же можно спать… Я когда вчера свалился?

– Около семи.

– Вот видишь, а в четыре утра я уже проснулся и грыз себя за то, что причинил неудобства тебе. Ты не очень сердишься?

– Ладно, чего уж там!

– Вот и хорошо! – Некоторое время он молча жует, а потом сообщает: – Оказывается, это приятно: просто завтракать в твоем обществе! И этот милый халатик. И голые коленки…

Она поспешно одергивает подол.

– Глупышка. В нашем случае коленки – лишь фон.

– Что ты вчера пил? – подчеркнуто заботливо спрашивает она. – Ничем не отравился?

– Лопухина! Ты прелесть! И что я в тебя такой влюбленный?

И опять в идиллию вносит тревожную ноту проклятый телефон!

– Женя, – извиняющимся тоном спрашивает Нина Аристова, – Толя еще у тебя?

– Завтракает.

– Позови его, пожалуйста!

В глазах Толяна на секунду появляется беспомощное выражение, но тут же он справляется с собой, подходит и берет трубку. При первых же словах невидимой Нины скулы его каменеют и глаза зло сужаются.

– Понял, – бросает он коротко. – Сейчас приеду. Он целует руку Евгении и бормочет:

– Спасибо тебе за все!

Толян уходит, заставляя Евгению бесноваться от бессилия. Что они, эти Аристовы, устроили в ее квартире? Она бы еще долго грызла себя за бесхребетность – нужно ли ей было вчера выходить к Аристову, а потом устраивать его у себя на ночь?! Если Нина о своем супруге не беспокоилась, то ей что, больше всех надо? Но судьба сжалилась над ней и послала ангела-хранителя в лице Маши. Через пять минут после ухода Толяна она позвонила в дверь, еще больше похудевшая и оттого помолодевшая, прекрасно выглядящая в спортивном костюме, наверняка фирменном, ибо такого прежде Евгения ни у кого из знакомых не видела.

– Десять минут на сборы, – повелительным тоном командует Маша. – Внизу нас ждут двое молодых симпатичных американцев. Нехорошо заставлять их долго ждать!

Евгения по ее совету бросает в сумку купальник, кое-что из косметики, теплую кофту, надевает любимый белый спортивный костюм под одобрительным взглядом подруги.

– Мужики офонареют! – довольно хмыкает она.

– А почему ты решила взять именно меня? – спрашивает Евгения, уверенная в ответе, что лучше ее кандидатуры просто не найти.

– Потому что ты свободно говоришь по-английски, а мне чертовски надоело переводить – могу я спокойно отдохнуть, как все люди?

Евгения немного разочарована: только из-за знания английского? Неужели и Маша ее просто использует? Такой у нее, видно, сегодня день – сплошные разочарования! Она не замечает, что подруга украдкой наблюдает за ней.

– Лопухина! Ты, оказывается, совсем не знаешь себе цены! Уже и хвост опустила! Да у нас в фирме половина женщин спикает, почему, думаешь, мне и в голову не пришло пригласить их с собой? Потому, что я люблю тебя, естественную, деликатную, культурную, наконец. Не нужно мне будет все время наблюдать и переживать, не скажешь ли ты какую-нибудь глупость…

У ее подъезда стоит большой черный «форд». Еще несколько лет назад его бы окружили зеваки. Сейчас жильцы идут мимо, не обращая внимания: страна наводнена иномарками.

Багажник сверху основательно загружен, закрыт брезентом и перевязан веревками.

– Мы точно едем жарить шашлыки? – здороваясь, спрашивает по-английски Евгения. – Или собираемся разбить палатку и несколько месяцев прожить на природе?

Маша предупредила, что им придется накормить американцев исконно российским мясом и взять на себя обязанности, которые обычно выполняют мужчины, – поджаривание мяса на шампурах. Но Евгения никогда не видела, чтобы на шашлыки ездили с таким багажом, вот и шутит.

В глазах мужчины, сидящего за рулем, мелькает недоумение, зато другой, на заднем сиденье, куда усаживают и ее, врубается.

– У русских своеобразный юмор, Джеймс, – обращается он к водителю. – Мисс намекает, что у нас слишком много вещей.

– Понял! – облегченно вздыхает тот.

– Моя подруга Евгения. Женя, – представляет ее Маша.

– Джеки? – предлагает ее сосед.

– Пусть будет Джеки. А это мои товарищи и коллеги: Майкл и Джеймс.

Они едут в горы. И хотя ехать не очень далеко – километров пятьдесят с хвостиком, но дорога, ведущая к цели их поездки, узкая, проселочная, особо не разгонишься.

Благо сентябрь – первый месяц школьных занятий и сбора урожая, так что на дороге видно мало желающих выехать на природу. В России уик-энды – вещь, зависимая от многих обстоятельств; чтобы прокормиться, рядовому россиянину приходится запасаться всем, чем богаты в это время года окрестности.

Едут они к небольшому, чистому и глубокому горному озеру, которое образовала неширокая прозрачная река, берущая начало где-то высоко в горах. В одном месте она низвергается вниз с высокого каменистого уступа, являя собой красивый серебристый водопад. Его, конечно, не сравнить с Ниагарским, но зрелище впечатляющее.

Лет десять назад Евгения сфотографировалась возле него. А если быть точной, то за ниспадающими струями воды, стоя на небольшом уступе. Сквозь эти струи живописно смотрится ее тогда совсем хрупкая фигурка.

Джеймс уверенно ведет машину, как будто ему не в диковинку проселочные дороги, а Майкл все время украдкой разглядывает Евгению. В его взгляде неподдельный мужской интерес, и он ей приятен.

Наконец по указанию Маши они сворачивают в сторону и, проехав с полкилометра по дороге, зажатой между густых кустов ежевики, выезжают на место – ровный, покрытый будто искусственными плитами берег. Река так тщательно отполировала глыбы камня, что на них, как на полу, можно установить и стол, и стулья, чаще импровизированные. У самого озера есть небольшой кусочек песчаного берега – этакий мини-пляж. Словом, в понятии их обычной компании – идеальное место для отдыха.

Американцы, впрочем, лишь бросив взгляд вокруг, начинают таскать из обоих багажников вещи: раскладной стол, стулья, два шезлонга, столовые приборы, продукты – все удобно упаковано и готово к употреблению, стерильно.

Маше с Евгенией остается лишь придавать их обустройству некий особый женский уют. Впрочем, похоже, мужчины позаботились даже о том, чтобы такие вопросы решить за них – на столе уже красуется кружевная синтетическая скатерть. Правда, это не мешает подругам переговариваться между собой. Несмотря ни на что, встречаются они по-прежнему редко.

– А где Сергей? – спрашивает Евгения.

– Как всегда, дежурит, – безмятежно поясняет Маша.

– И он в курсе?

– Естественно. Я, как всегда, сказала ему правду: хочу показать американцам озеро и водопад. И мы вернемся сегодня. Он сразу успокоился. Главное, чтобы без ночевки.

– Секс – это когда спят днем.

– Фу! – шутливо морщится Маша. – О сексе не может быть и речи!

– А почему ты меня о поездке не предупредила заранее?

– Весь вечер на моем хвосте висел Сергей. Если бы он узнал, что я заеду за тобой, сразу бы проинтуичил, что наша поездка не такая уж безобидная, как могло показаться вначале.

– Логично.

– Но ты же не обижаешься? Так думает только он. Насчет этих ребят можешь не беспокоиться – они не варвары и не маньяки. Я предупредила: только шашлыки… Кстати, это не Аристов выходил из твоего подъезда сегодня утром?

– Я не поняла: ты спрашиваешь или утверждаешь?

– Выкручиваешься! – цокает языком Маша.

– Хочешь верь, хочешь не верь, а между нами ничего этакого не было.

– А вот тут я не могу разделить твою радость: хорошо ли это? Не ходит же он к тебе просто так? И, судя по темпераменту, Аристов не импотент, а тебя не трогает. Нонсенс? Если бы такое показывали в кино, зритель бы уже утомился.

– Сравнила: жизнь – это не кино.

– Плохо только, что не ты им управляешь, а он тобой: захотел – пришел, захотел – ушел… Поляки говорят: когда твой муж идет по улице, все должны думать, что на его голове корона, и только ты будешь знать, что это – твой каблук.

– Во-первых, Аристов мне не муж, а во-вторых, чтобы надеть на него такую корону, надо его еще поймать…

Они разговаривают между собой по-русски, пока Майкл сооружает из камней мангал – опять же по указанию Маши, а Джеймс опускает в озеро для охлаждения всевозможные бутылки. Но когда мужчины работу заканчивают, переходят на общий английский.