Беренготт Лючия фон - Замуж за 30 дней

Потому что теперь он имел право сделать это — попробовать, какая она на вкус.

Сорвать с нее трусы, закинуть ноги себе на плечи и выбить, буквально выбить из нее всех, кто успел там побывать…

Но Вера и тут умудрилась удивить его, содрогнувшись в сильнейшем оргазме, как только он дотронулся до ее интимного места.

Как только — черт побери! — он залез ей в трусы пальцем!

О, это был настоящий оргазм. Так симулировать невозможно.

И что это, получается, за шлюха, которая бьется в экстазе от простого прикосновения? Как это вообще возможно?!

— Не лги мне, Вера… — ошалело бормотал он ей в ухо — сбитый с толку… взмокший от возбуждения…

Он сам не знал, о чем умоляет ее — не лгать или все же каким-нибудь образом убедить его в том, что притворилась, прикинулась, отреагировав на ласку так, будто мужика уже лет пять не нюхала…

Что все это какой-то хитрый трюк, неотъемлемая часть ее плана окончательно задурить ему голову и одурманить.

Так было легче, чем подозревать, что он снова ошибся.

Что он безмозглый, легковерный болван…

Что вел себя с ней, как…

Стараясь ни о чем не думать, Пол прижался к ее губам. Обнял ее лицо ладонями, набросился на щеки, лихорадочно сцеловывая мокрую, соленую влагу…

Но у него не получилось вновь утонуть в этом чуде по имени Вера.

Размахнувшись, девушка влепила ему звонкую, хоть и несильную пощечину, оттолкнула и спрыгнула со стола. Покачиваясь на своих длинных ногах, беззвучно всхлипывая, начала собирать одежду…

— Вера… — потеряно позвал он ее.

Не оглядываясь, она вскинула на него руку — заткнись, мол. Подняла и застегнула на спине лифчик, принялась натягивать блузку.

И тут он снова разозлился — понятно, что у нее защитная реакция на то, что вот так просто поддалась, да еще и кончила ему на пальцы — ясно, что пришла выяснять отношения, а не за сексом.

Но ведь не сопротивлялась же. Влепила бы ему эту самую пощечину раньше, он и прекратил бы…

Злость добавила ему решительности. Надо дать ей понять, что он в курсе.

И что ему все равно.

— Стой, — приказал он.

Вера не отреагировала, лихорадочно пытаясь застегнуть все эти мелкие пуговки, сбиваясь и тихо ругаясь себе под нос.

Рискуя получить еще одну затрещину, он быстро шагнул к ней, развернул к себе и обнял. Сжал так, что у нее ребра затрещали, закопался носом в ее светлые, шелковые волосы.

Однако изобличения не получилось, потому что Вера вдруг разрыдалась — истерически, навзрыд, задыхаясь и хватая ртом воздух в перерывах между частыми, судорожными всхлипами.

С ужасом Пол понял, что сейчас последует ее примеру… Разнюнится вместе с ней, как плаксивая, маленькая школьница…

Зажмурился… Вдохнул, чтобы отвлечься, несколько раз запах ее волос — жасминовый шампунь, жасминовый шампунь…

Миновала опасность, пронесло.

— Шшш… — успокаивающе он водил пальцами по ее спине, ожидая, пока она успокоится.

Вообще не затронет больше эту тему. Что бы там у нее в прошлом ни было.

— Только моя… — шептал он, уговаривая их обоих. — И пошли они все к черту…

Вера вдруг отпихнула его так, что он отлетел, ударившись спиной о стол. Заплаканные глаза ее сверкали каким-то бессильным, безнадежным гневом.

— Что ты несешь?! — закричала она, оглядываясь, будто искала, что потяжелее. — Кто, мать твою, «они»?

Схватила с ковра его клюшку для гольфа, подняла над головой и повторила, цедя слова сквозь зубы.

— Говори. Или разнесу тут все к чертям собачьим.

Больше всего на свете мне хотелось провалиться сквозь землю. Нет, сначала проломить ему голову клюшкой, что так вовремя попалась мне на глаза, а уж потом — провалиться. Желательно вместе с ним, чтобы уже закончил то, что начал, в какой-нибудь специально отведенной для нас комнате в аду.

Однако, я понимала, что ломать головы — даже за то, что только что здесь произошло — я не стану.

И всего лишь решила уничтожить его идеально обставленный, ультрасовременный кабинет.

— О ком ты говоришь? — прорычала я, размахивая своим случайным оружием.

Он уже пришел в себя после моей выходки, хмурился, жал пальцами переносицу и смотрел на меня исподлобья.

На удивление, я вдруг снова чувствовала себя живой — после всех этих последних дней. Сгорающей от стыда, взбудораженной, дрожащей, злой, как собака… Но живой.

Потому что то, что только что между нами произошло, говорило, о чем угодно, только не о том, что он ко мне равнодушен. Ну и оргазм, наверняка, сделал свое дело — эндорфины, как-никак.

Я красноречиво покачала клюшкой над его компьютером. Проследив взглядом и остановившись на этом самом компьютере, Пол вдруг скривился так, будто я уже разгромила как минимум половину его кабинета.

— Ты уверена, что хочешь говорить об этом?

Вот реально, чуть не вдарила.

Дернув головой, будто решился, он шагнул к компьютеру и упал на кресло перед ним, отъехав по инерции назад. Бросил на меня угрюмый взгляд. Весь напрягшись, наклонился, что-то включил и поманил меня пальцем.

Я подошла — с опаской, мало ли что там.

— Что за бред? — с широкого, плоского монитора во весь экран, соблазнительно прикрыв глаза длинными ресницами, смотрела… я.

И не я. То есть, лицо безусловно было мое — я отлично помнила эту фотосессию, которую устроила для меня подружка, берущая курсы фотографии. А вот тело…

Уже ничего не понимая, я приблизилась к экрану, оперлась рукой о стол. Позади меня Пол резко встал, отошел и подвинул под меня кресло, вынуждая сесть.

Не веря своим глазам, я листала собственные фотографии — в таких позах и нарядах, а точнее в отсутствии оных, в каких никогда в жизни никому не позировала. Я отлично помнила во что была одета во время той фотосессии — и полупрозрачное, белое белье в этот комплект точно не входило.

— Я все знаю, Вера, — выдавил позади меня Пол. — поэтому я тебя… оставил.

Я резко крутанулась на кресле.

— Что ты знаешь?

Не отвечая на вопрос, он продолжил говорить, смотря куда-то вниз и мимо меня.

— Но сегодня, когда увидел тебя снова… понял, что не могу без тебя жить. Не могу…

От одной мысли о том, что он мог подумать, разглядывая весь этот умелый фотошоп, меня залихорадило. Надо немедленно объяснить ему — сказать, что кто-то подставил меня, прилепив мою голову на чужое тело, что такое у нас бывает… Это все Маринка-сука… Слила кому-то мои фотки — стопудово за деньги…

— Пол… — позвала я, щелкая пальцами, чтобы привлечь его внимание. Он вопросительно вздернул на меня голову, — Это НЕ МОИ… фотографии. — отчетливо, с ударением на каждом слове, произнесла я.

Глаза его расширились, подбородок напрягся, заиграв желваками.

— А аккаунт? Аккаунт тоже не твой? Кошечка Z, так кажется?

Тут я по-настоящему испугалась.

Может его сегодня снова кто-нибудь по голове жахнул? Или это у него от перевозбуждения мозги поплыли?

Тихо ахнула, сообразив — да у него же белая горячка! Напился с горя, бедный, ушел в запой… вот и мерещатся… кошечки. Хотя, в данном случае, наверное, белочки были бы уместнее.

С опаской, готовясь вскочить и убежать, я спросила.

— Пол… какая… кошечка Z?

Резко шагнув ко мне, он развернул меня обратно к компьютеру, навис надо мной и щелкнул пару раз мышкой.

— Вот эта, бл*ть, — процедил он, матюкнувшись английским эквивалентом русского непечатного слова.

Я посмотрела…

И разверзся передо мной ад.

Иначе то, что я увидела на этом широком экране, было не назвать.

Весь увешанный «моими» фотографиями, залайканный сотнями благодарных клиентов, на меня смотрел профиль матерой проститутки, Кошечки Z.

— О, боже… — прошептала я, глуша голос в собственные ладони.

— Как видишь, мне все известно, — глухо отозвался из-за моей спины Пол.

Глаза мои немедленно заплыли от слез — кажется, за последние дни я плакала больше, чем за всю свою жизнь.

Если это и есть любовь — может, ну ее нафиг?

— Это… — мотая в неверии головой. — Это…

Этого просто не может быть.

Кто-то подставил меня, создал этот аккаунт… или заплатил девушке, посвятившей себя древнейшей профессии, заполнить свой профиль моими фальшивыми фотографиями… с чужими частями тела…

И чужими же интимными местами…

Вскрикнув, я уставилась на бритую вагину с пирсингом в клиторе — явно принадлежащую женскому телу, приклеенному к моей голове.

Внезапно все вокруг закружилось, стало резко не хватать воздуха, веки потяжелели — до странности захотелось спать. От дозы бодрости, полученной после оргазма, не осталось и следа…

— Вера, что с тобой? — как сквозь вату я слышала его голос и чувствовала его руки на своих щеках…

Но мир вокруг продолжал плясать, водить перед глазами сумасшедший хоровод…

И вдруг перевернулся вверх тормашками. Блаженная темнота накрыла меня, утопив в себе весь этот позор, кошмар и мерзость.

Очнулась я на чем-то мягком, укрытая чем-то теплым.

Поначалу глаза не хотели открываться, слышала только голоса. Приглушенные мужские голоса, бубнящие что-то невнятное.

Куча вопросов в голове. Где я? Что случилось? Зачем все это? Кто это там так успокаивающе и монотонно бубнит? И почему так хочется пить?

Я облизала пересохшие губы, невольно издав чмокающий звук.

И тут же пространство за моими закрытыми веками стало на несколько тонов темнее. И на несколько градусов теплее.

Раздался звук опускающегося на пол большого тела.