— Юлий.

Она зарылась рукам в его темных волосах. Обсидиановые кудри окутали ее пальцы. Его губы сосали, пока ее не прошиб электрический разряд. Все ее тело дрожало, изгибаясь в удовольствии. В тот момент, когда удовольствие охватило слишком много, он выпустил сосок.

Юлий переходил с одной груди на другую, туда и обратно, туда и обратно, пока у нее не закружилась голова от желания.

— Боже, Юлий.

— Что?

— Ты так чертовски хорош в этом.

— Я? — его глаза вспыхнули с мужским удовольствием.

Она сжала пальцы в его волосах, и он зашипел. Это не было болезненным. Она снова потянула, и он оторвался:

— Ты знаешь об этом.

— Ты такая испорченная.

— Тебе нравится это.

— Позволь показать, насколько.

Он перевернул ее на спину и прижал свой член к ее входу. Он был уже твердым, она ощущала тяжесть его бедра. Девушка издала низкий звук, когда его рот коснулся ее шеи. Это была не мягкая дегустация кожи, а разрушение нежной плоти.

— О, да, — прошептала она.

Он сел, и она наблюдала за линиями его плоского живота, когда он толкнулся в нее на один дюйм. Он вращал бедрами, двигаясь в ней. Его руки обернулись вокруг ее бедер, раздвинув ноги, пока ее колени не коснулись кровати. Она почувствовала себя настолько открытой, по-настоящему обнаженной.

Келли провела языком по губам, наблюдая, как Юлий двигается между ее бедер.

— Черт побери, ты хорошенькая, — прошептал он, глядя на нее. Ей показалось, что к ее щекам поднялся неожиданный румянец. Мужчина снова повел бедрами, и это послало искры по ее венам.

— Юлий?

— Да?

— Разрушь меня, — она подтолкнула к нему бедра. — Заставь меня забыть весь мир.

Он рыкнул от удовольствия, а затем толкнулся в нее.

Если бы она была не готова, это было бы больно, но ее тело было настолько гибким для него, что все, что она чувствовала, было резким и грубым удовольствием. Руками она впилась в простыни, а он вонзил пальцы в ее плоть. Юлий держал ее полностью неподвижно, когда совершал резкие глубокие толчки. В свете, льющимся из окна, она могла видеть каждую гипнотическую игру своего тела, когда он толкался в нее.

— Так?

— Ох! — выдохнула она. — Сделай это снова.

Он сделал. Она чувствовала, что он сдерживает себя. Она всегда думала о грубости, как о ненужной составляющей, но она ошибалась.

Его глаза сверкнули, когда его бедра набрали скорость. Влажные шлепки их тел эхом отдавались от стен. Она чувствовала каждый неровный дюйм его члена, каждую вздувшуюся, пульсирующую венку. Она чувствовала свое тело, каждый пальчик на ногах. Под его прикосновением расцвела тупая боль. Утром будут синяки, но ей было плевать. Она чувствовала себя дико и безрассудно.

— Больше, — выдохнула девушка. — Юлий, дай мне больше.

Он упал на нее сверху, отпустив ноги и прижавшись губами к ее губам. Его язык проскользнул между ее губ. Она обернула руки вокруг его спины и ухватилась за него, впившись ногтями в его плечи.

Слой пота образовался там, где их тела соприкасались. Они скользили друг против друга со звериной мощью. Не было размеренного, осторожного ритма, как это было в первый раз, сейчас была просто отчаянная потребность чувствовать друг друга. Слишком много и все же не совсем достаточно. Келли крепко вцепилась ногтями в его кожу. Он оторвался от нее и выпустил дикий звук, который отражал и ее жажду.

— Жестче, — требовала она. — Черт тебя дери, Юлий, жестче!

Он вышел из нее, и она захныкала. Он схватил одно ее бедро и поднял к ее животу. Юлий скользнул по ее киске один раз, второй, а затем мощным толчком вернулся в нее. Ее ногти впились в простыни, когда его рука скользнула по ее мокрой спине. Он накрыл ее плечи, прижимая к матрасу.

— Да! Вот так, Юлий, вот так.

— Так красиво, — застонал он, когда снова и снова входил в нее. Ее тело дрожало и дергалось от каждого движения, и ей это нравилось. Она чувствовала, как он проникает в самые глубины ее тела.

Оргазм накрыл их неожиданно. Дико и отчаянно. Это было блаженно, нестерпимо и освобождающе. Ей было все равно, она погрузилась в бурю своего экстаза, когда ошеломляющая волна их любовной игры накрыла их.

Когда все закончилось, девушка скользнула по простыням, на которых остались следы от ногтей. Келли только смутно осознавала, что это она.

Он ухмыльнулся.

— Я думаю, то же самое ты сделала и с моей спиной.

Она взглянула на него:

— Я?

Он перевернулся и показал ей красные следы, которые шли от его плеч до середины спины.

— Боже мой, прости.

— Не надо, — он обнял ее за талию и подтащил к себе. Его губы были нежными, но твердыми. — Мне понравилось.

Она улыбнулась и прислонилась лбом к нему:

— Извращенец.

Он пожал плечами и опустился на смятую постель:

— Я мог быть и хуже.

— Верно, — она уселась напротив него, положив одну ногу на его бедро. При движении чувствовалась боль. Определенно будут синяки.

— Отдохнула?

Она подумала об этом на мгновение, а затем поцеловала его в плечо:

— Да, я думаю, что да.

— Хорошо, потому что я думаю, что сегодня меня хватит только на один или два раза, и если тебе нужно больше, мне, возможно, придется размахивать белым флагом.

— Бедненький.

Он поцеловал ее:

— Нет, нет, бедная ты.

Глава 11

Всю свою жизнь Юлий совершал ошибку за ошибкой. Чаще всего он просто забывал об этом. Но он не мог этого сделать в случае с Келли. Эта сладкая маленькая умная девочка не просто подарила ему ночь страсти. Это превратилось в трехнедельный марафон обнаженных тел и потной плоти.

— Расскажешь о своем отце? — спросила она, забираясь в кровать ночью. Она была одета в одну из его футболок и ничего более. Ее волосы все еще были спутаны от последнего разрушительного сеанса секса.

Он напрягся:

— Что?

— Я просто думала о своем папе.

— Келли, если после всего, что мы с тобой только что сделали, ты все еще думаешь о своем папе, я должен сказать, что тебе нужно кое-кого увидеть.

Она засмеялась и толкнула его, касаясь его кожи холодной ногой.

Он вздрогнул и схватил ее конечность, убирая от своей кожи:

— Иисус! Ты впитала ледяную воду?

— Мне холодно, — ее голос был мягок.

 Он вздохнул и обернул одеяло вокруг нее. Заскучавший Цезарь прыгнул на кровать, чтобы поделиться своим собственным теплом. Она дотянулась до него и погладила.

— Ты украла мою собаку.

— Я этого не делала, — она повернулась к нему с ослепительной улыбкой. — Он просто чувствует хороших людей. И не думай, что я не знаю, что ты делаешь.

 — Что я делаю? — он обнял ее. — Детка, тебе холодно.

 — Я же сказала, — она села рядом с ним. Она пахла как зубная паста и дождь. — Ты пытаешься сменить тему. Расскажи о нем.

— Почему ты хочешь знать?

— Потому что ты украл меня, — ее голос не звучал зло, когда сказала это. Если бы она рассердилась, он, возможно, ответил бы тем же или вообще игнорировал этот вопрос.

Он укутал их одеялом плотнее:

— Он был чертовым злым пьяницей.

— Нет! Только не это. Это невозможно.

— Почему нет?

— Потому что, — она легла рядом с ним, уютно расположившись в изгибе его руки. Он мог чувствовать ее дыхание на своей оголенной коже. — Потому что мой отец был чертовым злым пьяницей, но также он был хорошим человеком. Так что твой отец должен быть кем-то больше, чем только это.

Он мог бы поспорить с этим, но какой в этом смысл. Райли был плохим, особенно когда что-то шло не по его плану. И ему нравился ликер, по крайней мере, до тех пор, пока он не начал химиотерапию. Это было не то же самое, но он понял, о чем она говорит.

— Хорошо. Он родился в бедной семье и думал, что армия — единственное место для него. По крайней мере, он так говорил. Также у него была привычка лгать о своем происхождении, но это то, о чем он говорил больше всего, так что думаю, это правда.

— Так он служил?

— Думаю, что так. Он очень умело стрелял. И ему нравилось стрелять по вещам. Он часто брал меня на охоту. Он говорил, что очень важно научиться охотиться. Не могу сказать почему, но это казалось чертовски важным для него.

— Да?

Он слышал колебания в ее голосе. Она задавала вопросы очень мягко, как будто не хотела знать ответы, но не могла перестать спрашивать об этом.

Он перевернулся и поднял плечо. Юлий не мог видеть этого, но знал, что он там — длинный шрам в форме зубчатого полумесяца. Он почувствовал легкое ощущение ее пальцев, касавшихся старой рубцовой ткани.

— Что произошло?

— Я промахнулся.

Он собирался откинуться на спину, но почувствовал, как ее гладкое тело прильнуло сзади. Ее рука обернулась вокруг его живота, а подушечка большого пальца поглаживала его вверх и вниз. Она сдвинулась немного, и он обернулся к ней. Было комфортно чувствовать ее так близко. Он продолжил объяснять.

— Это была пума. Видела ее когда-нибудь?

— Не близко.

— Они прекрасны. Их шкура похожа на твои волосы.

— На мои волосы? — она переместилась позади него. Он мог только предположить, что она поворачивается, чтобы посмотреть на свои локоны.

— Золото, каждый его оттенок. Она просто лежала, растянувшись на этой большой скале. Скорее всего, она поела недавно. Вокруг ее рта было немного крови. Это должно было быть жутко, но нет. На человеке это было бы жутко, но ей это свойственно. Папа привел меня туда и положил пистолет в мои руки. Я не ожидал, что буду стрелять в тот день, совсем нет. Я раньше не был достаточно тих, чтобы подкрасться к кому-нибудь.

— Ты? Шумный? — подразнила она. Ее губы касались его кожи, когда она говорила.

— И неуклюжий, — он взял ее за руку. — Но да, я ненавидел саму идею стрельбы по ней. В смысле, мы не собирались ее потом есть, как делали с оленями.