Он встал:

— Я почти уверен, что разъяснил, что происходит между Сэди и мной. Я сказал тебе, что не сплю с ней, и даже если мы с тобой не делали то, что мы делаем, я бы все равно с ней не спал.

— Что мы делаем, Юлий? — спросила она. — В том смысле, по-честному, что это? Я не… не думаю, что это нормально.

Он сделал шаг к ней, и даже Келли увидела, что он едва сдерживает себя:

— Что в этом ненормального?

— Я хочу, чтобы ты прикасался ко мне. Я хочу касаться тебя.

— Достаточно нормально.

Она покачала головой достаточно сильно, чтобы она закружилась:

— Черт возьми, если это так. Я касалась парней. Они касались меня. Время от времени все было в порядке, но это... это не так. Я просыпаюсь, и первое, что я ищу, — это ты. Я целую тебя, и как будто дышу в первый раз. И когда ты внутри меня, я чувствую себя живой. Просто... это просто смешно.

Он схватил ее и притянул к себе. Она уткнулась ему в грудь, окруженная его запахом. Она позволила себе утонуть в этом.

— Я не знаю, что делать.

Он положил руку ей на подбородок и поднял лицо. Его поцелуй был похож на крылья бабочки на губах. Язык скользнул по ее нижней губе, лаская так легко, с предложением, чтобы его впустили. Она поприветствовала это.

Ее руки скользнули по его шее, когда она поднялась на цыпочки. Ей хватило лишь почувствовать его пресс, чтобы ее кровь загудела от напряжения.

— Отнеси меня в кровать, — прошептала она.

Он подхватил ее и, вместо того чтобы отнести в ее комнату, пошел направо и отнес в свою.

***

Она была похожа на богиню, которая потерялась по дороге к чему-то важному и приземлилась в его постели. Ее золотистые волосы сияли на темно-синей подушке. Одеяла сбились вокруг нее.

— Прикоснись ко мне, Юлий, — умоляла она, открывая свои руки.

Боже, он собирался, он все время прикасался к ней, что она позволяла ему. Ее джинсы были лучше, чем все дорогие трусики, которые могли продаваться в дорогих магазинах.

Сегодня на ней был простой белый хлопок, и это сводило его с ума. Он видел все виды женщин во всех видах одежды, но ничто не сводило его с ума, как Келли в белых хлопковых трусиках.

Он понял, что Келли была права: это было смешно. Сумасшествие. Ее запах, когда он скользил по ее бедрам, делал его диким. Он не знал, хотел ли он владеть ей или перевернуть, чтобы она владела им. Правда, вероятно, была где-то посередине.

Было легко стянуть ее футболку. В какой-то момент она сняла свой бюстгальтер, и его взгляд опустился на мягкость ее грудей. Он знал, что погиб.

Она откинулась на матрас и раскинула руки, словно делая снежного ангела. Ее длинные ноги были вытянуты, демонстрируя изгибы. Красивые изгибы.

Он наклонился и поцеловал ее в колено, пробуя там кожу.

— У тебя отличные ноги для девчонки-ботанки.

Она закатила глаза и ткнула его в плечо большим пальцем:

— Как, по-твоему, они должны выглядеть?

Он провел языком по внутренней части ее бедра и почувствовал, как она дернулась:

— Не знаю, — признался он. — Но я знаю, что на вкус они должны быть как ты.

Он позволил себе потеряться, ощущая ее губами. Сливочный атлас ее бедер, мягкость живота. Он не торопился, когда дошел до полной налитой груди и втянул ртом напряженный сосок.

Девушка издала сладчайший звук. Ему никогда не приходилось задаваться вопросом, наслаждалась ли она собой. Это были все дышащие стоны и голодные вздохи. Каждый раз, когда он касался ее, она краснела, приветствуя его. У него никогда не было женщины, которая так бы охотно отвечала ему.

Скользнув в нее, он понял, что пропал.

Когда она заснула, свернувшись в защитной позе вокруг счастливой собаки, Юлий решил, что ему нужно что-то делать.

***

— Я буду там через минуту, — проговорил он в свой телефон.

— Кто это был?

— Сэди, — солгал он.

— О, ты собираешься встретиться с ней? — Келли скрестила руки под грудью. Он собирался разозлить ее. Он привык к тому, как она могла взрываться на людях. Как пламя. Вместо этого ее голос казался мягким, почти сломанным.

— Да, я имею в виду, ты же закончила со мной, верно?

— Что?

Он пожал плечами в своем кожаном жилете, сегодня он был тяжелее, чем должен:

— Ну, ты сказала, что это просто для расслабления. Мне кажется, ты достаточно расслаблена.

— Ты шутишь? — спросила она. — Я имею в виду, да, я сказала это...

— И ты же говоришь то, что думаешь, не так ли? Это то, что ты мне сказала. Ты не играешь в такие игры. Ты была в этом уверена.

— Это так несправедливо. Мы... Я думала...

— Думала, что? — его голос звучал низко и ровно. Он видел, как каждое его слово ранило ее, ударяло. Что-то внутри него сломалось. — Ты думала, что это было чем-то особенным? Что ты была особенной? Келли, я не собираюсь лгать. Ты горячая, и ты была сладким медом, но не более того.

— Лжец! — она отбросила лопатку, которой переворачивала яйца на сковороде. — Ты лжец. Я не тупая. Я знаю, что это не было… то, что произошло, было… другим.

Он рассмеялся, и даже для него это прозвучало жестоко:

— Другим? Пожалуйста. Ты была милой, но немного… Не знаю… наивной.

— Наивной? — спросила она. — Что? Это было не на одну ночь, Юлий. Это длилось несколько недель. Это было нечто другое. Не знаю, что ты делаешь здесь. Не знаю, может, ты так чертовски боишься отношений, что уходишь. Не так ли? Ты специально сейчас жесток со мной.

— Я достаточно умен для этого?

— Да, — отрезала она, оттолкнув его и направляясь в свою комнату. Она не проводила здесь много времени с момента их первой ночи вместе. Боже, он жил с ней, действительно жил с ней. — Ты отлично манипулируешь людьми, и ты пытаешься манипулировать мной. Прямо здесь и сейчас.

— Куда ты идешь?

— Какая тебе разница? — спросила она. — Если ты с Сэди, то между нами все кончено, так? Неважно, куда я иду. Тебе же все равно, правильно?

— Я должен тебя защищать.

— Тогда почему ты причиняешь мне боль?

Она открыла один из своих ящиков и свалила содержимое в сумку. Это был не ее обычный аккуратный способ упаковки вещей.

— Зачем ты это делаешь?

Ее плечи тряслись. Он хотел подойти к ней, и это разозлило его. Ей нужно было понять, что это было несерьезно, это было временным. Келли заслуживает большего.

— Я сказал тебе, чем это было, с первого дня я говорил тебе. Я не виноват, что ты увлеклась.

— Я не просто увлеклась, Юлий. Я люблю тебя.

— Что?

Она повернулась к нему. Ее глаза остекленели:

— Ты слышал меня, черт тебя бери. Я люблю тебя. Я не знаю, когда это началось или как, или даже почему, но я люблю тебя. Люблю, как ты ведешь людей, как держишь их всех на расстоянии вытянутой руки, но ты там, если они тебе нужны. Мне нравится, что ты заботился о моем отце. Мне нравится, что ты назвал свою уродливую собаку Цезарем. Я обожаю в тебе так много всего, и ты — идиот, проклятый идиот, если притворяешься, что у тебя нет чувств ко мне.

Он ничего не мог сказать, поэтому он этого не сделал. Его горло сжалось, кожа была слишком горячей. Все чесалось, как будто ложь заражала его. Он сжал кулаки и ждал, когда это пройдет. Она продолжала неотрывно смотреть на него, эта маленькая женщина, наполненная такой страстью. Она была опьяняющей.

— Я иду к Сэди. Я собираюсь ее трахнуть. Если ты скажешь, что любишь меня после этого, тогда я не идиот.

Он повернулся от нее и ушел. Последнее, что он услышал, было отчаянное рыдание, но оно не заглушило звук его собственного раненого сердца.

Глава 12

— Что он сказал? — Беверли подала Келли другой бокал вина. Это была темная жидкость, слегка пахнущая яблоками или специями, или как что-то слегка греховное. Келли сделала большой глоток, позволив аромату задержаться на ее языке. Вкус вина соответствовал гостиной Беверли. Пространство было украшено богатым темным деревом и изысканными произведениями искусства. Казалось, что это одновременно и соответствует ее другу, и нет.

— До или после того, как он сказал, что собирается переспать с Сэди? — Келли свернулась на пышном диване. Удобная подушка была прижата к ее спине. Ноги прикрывало мягкое одеяло. Все вокруг дарило комфорт, но внутри все было разбито.

Мягкий звон обручального кольца Беверли о бокал привлек внимание Келли к ее собственному обнаженному пальцу. Она мягко вздохнула. Возможно, это была какая-то глупая фантазия, мечта, которую она никогда не собиралась понимать.

— Ох, дорогая, — Беверли потянулась через пространство между ними и схватила руку Келли. — Это отстой, — волосы Беверли были накручены на бигуди. Влажные локоны пахли каким-то химическим веществом, которое она использовала, когда она хотела придать своим волосам сексуальности. Это был не плохой запах, но он был слишком сильным.

— Ты куда-то собиралась? — спросила Келли, сделав еще один глоток вина.

— Мы с Майклом собирались попытаться пойти на свидание.

Келли неожиданно почувствовала укол вины:

— Боже, мне так жаль, Беверли. Я сейчас уйду. Я не должна была… Я только…

— Сейчас ты сидишь здесь, — скомандовала Беверли. Ее большие глаза были полны беспокойства. Это почти сломало сердце Келли. — Мы с Майклом позаботимся о тебе, Келли. Ты знаешь это.

 — Я знаю, но…

— Я буду звучать как моя мать, сказав «никаких но», но я все равно скажу. Никаких но. У моего друга дерьмовый день, и если это означает, что я должна отложить свидание, чтобы помочь ей почувствовать себя немного лучше, то я это сделаю.

— Я не заслуживаю тебя, — улыбнулась Келли.

— Ну, как бы я ни хотела обвинить тебя в этом, тот парень, на которого ты зла, начал все это.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, он позвонил примерно за десять минут до того, как это сделала ты, и сказал Майклу встретиться с ним в «Наследии».