Келли почувствовала, как ее сердце сжалось. Он не пошел к Сэди? Или он собирался пойти к ней позже? Или нет? Почему тогда он был таким злым?

— Не понимаю, — Келли посмотрела в свой бокал. Ее угрюмое лицо отражалось в нем. Была ли она такой ужасной женщиной, раз такой человек, как он, намеренно будет так себя вести, потому что ему больше не нужно было ее видеть?

— Не понимаешь? — спросила она мягко. Ее голос был наполнен материнской заботой. — Он отталкивает тебя.

— Я уже поняла, спасибо.

— Не потому, что ему все равно, сладенькая. Ему ой как не все равно, — Беверли сделала еще один глоток, а затем отставила бокал. — Он так себя ведет, потому что боится случайно все это разрушить.

— И что? Он делает это нарочно.

— Да, — засмеялась Беверли. — Он такой парень, который любит контролировать почти все.

— Обычно да, — признала Келли. Она вспомнила пару моментов. — Он не должен всегда все держать под контролем.

Беверли издала похотливый звук:

— Да неужели? Расскажи.

— Не хочу говорить об этом сейчас.

Беверли пожала плечами:

— Давай. Это помогает.

Келли закатила глаза. Это звучало как самая большая куча... ну... что она когда-либо слышала:

— Разговор о сексе как-то должен помочь?

— Ты ничего не знаешь о расставаниях, не так ли?

 Келли моргнула. Это правда. Она понятия не имела. Ближе всех к ней был Майкл, но их отношения были неловкими с самого начала. Это было благословение, когда все закончилось. После него было несколько коротких свиданий, но школа всегда была на первом месте, и ничего даже не начиналось, не говоря уже о разрывах.

— Боже, — ахнула Келли. Злость, грусть и страх взыграли у нее в груди. Ее рука начала дрожать. — Я никогда не делала этого. Я никогда не был в настоящих отношениях. Это не могло… сначала это должно было случиться, и тогда все получилось бы... о, Боже.

 Дрожь усилилась. Капли вина выплеснулись из бокала. Беверли взяла бокал из ее рук. Келли подтащила одеяло на грудь. Оно грело, но не приносило никакого комфорта. Она так сильно зажала край, что ее пальцы стали белыми.

 — Он порвал со мной.

Беверли обняла ее и потянула Келли вниз, пока ее голова не опустилась на ее колени. С нежной материнской заботой Беверли высвободила золотые волосы из конского хвоста, перебирая локоны. Она провела пальцами по волосам Келли и осторожно погладила ее. Эта доброта сломала Келли. Она заплакала. Ее слезы были солеными и горячими. Они лились из ее глаз по щекам так быстро, что почти причиняли боль. Она сжалась в клубок.

— Все в порядке, все хорошо, — успокаивала Беверли.

— Это не так, — всхлипнула Келли, — это совсем не хорошо!

— Будет. Обещаю.

Келли не поверила ей. Она хотела. Приятно было думать, что через некоторое количество времени и с небольшим усилием она почувствует себя лучше. Казалось, что это невозможно. Казалось, что ее сердце разбивается на сотню осколков, каждый из которых меньше последнего. Все болело.

— Это больно, — прошептала она, не зная, говорила ли она это Беверли или себе.

— Знаю.

Раздался детский плач. Келли села.

— Оставайся здесь. Я скоро вернусь.

Келли подтянула ноги на диван и положила голову на руку. Ее кости казались слишком тяжелыми, как будто она вдруг стала слишком тяжелой, чтобы сесть самостоятельно. Когда Беверли вернулась, она держала маленькую девочку. Лицо ребенка было красным от тяжелого пробуждения.

— О, божечки, посмотрите на этой сонное личико, — Келли грустно улыбнулась, когда ребенок плюхнулся на плечо матери.

— Хочешь подержать ее? — спросила Беверли.

 Келли подумала об этом. Ей нравились дети, хотя она и не была особенно близка с ними. У нее не было брата и сестры. Не было детей, блуждающих по кампусу колледжа. Тем не менее, идея подержать что-то настолько маленькое заставила ее чувствовать себя немного лучше.

— Да, да, хочу, — Келли протянулась. Беверли нежно положила ребенка на ее руки. Малышка была тяжелее, чем она могла бы подумать.

Ребенок посмотрел на нее, в темных ясных, как у матери, глазах, уже не было сонливости. В ней определенно было что-то от Майкла: нос-пуговка и то, как торчали маленькие ушки.

— Вот и мы, — сказала Беверли.

Келли почувствовала маленькую улыбку, коснувшуюся ее губ.

— Ты всегда знала, что хочешь стать матерью?

Беверли пожала плечами:

— Не совсем. Я думала, что если забеременею, то хорошо. Если нет, то это тоже хорошо, — была короткая пауза, прежде чем Беверли спросила: — Ты хочешь быть матерью?

— Да, — ответила Келли просто. — Я знаю, мы немного об этом говорили, но у меня никогда не было матери, у меня никогда не было братьев и сестер. Я всегда хотела «американскую мечту»: дом с белым заборчиком вокруг, двоих детей, собаку, уважаемую работу, которую я бы выполняла между тем, как отвезти детей на футбол и забрать с него.

— Ничего плохого в этом нет, — Беверли встала и наполнила бокалы. Она вложила один в руку Келли.

— В социальном плане, в этом все не так, — Келли сделала глоток и поправила ребенка, чтобы он лежал на коленях, а не на руке. — В прошлом году было беспрецедентное количество женщин, направлявшихся в отделение неотложной помощи из-за сердечных приступов, потому что они так сильно напрягались из-за «иметь все это».

Беверли рассмеялась:

— Милая, если ты когда-нибудь обратишься в скорую, то это определенно будет из-за стресса.

Келли рассмеялась, и, в целом, она успокоилась. Ей стало легче.

— Так, что ты собираешься делать? — спросила Беверли.

— Ну, если мы говорим о сейчас, то я планирую осушить этот бокал и убаюкать малышку, — Келли подняла бокал и весело чокнулась с Беверли.

— А потом? — Беверли провела пальцем по мягкой ноге малышки.

— Потом я останусь в доме отца на пару ночей и придумаю что-нибудь еще.

***

— Ты идиот, — Чарли наклонился над баром «Наследия», разливая пиво с прекрасным слоем пенки сверху. — Первоклассный идиот.

— Люди продолжают называть меня так, и это чертовски раздражает, — Юлий взял пиво и выпил. Было не так вкусно, как должно было быть. В ту ночь после стейк-хауса она пробовала пиво. Она распробовала пиво и дикость, и даже тогда она не сказала ему. Это что-то значило для него, но он точно не знал, что именно. — Почему я идиот?

— Ты позволил ей уйти, — Кен скользнул в кресло рядом с ним. Он пожал плечами. — Нет, ты оттолкнул ее, сломал.

— Как ты вообще узнал? — спросил Юлий.

 — Беверли, — предложил Майкл, наливая себе пиво. — Келли звонила ей. Ты знаешь женщин.

— Я знаю женщин, — сказал Вик. — У меня было четыре жены. Я многое знаю о женщинах. Доверься мне. Ты сделал все правильно, лучшее, что мог, — он поднял свой напиток в приветственном жесте, несколько капель янтарной жидкости потекли по его запястью.

 — Дерьмо, — Юлий стукнул стаканом, теперь наполовину пустым, по столу. Жидкость выплеснулась за край на барную стойку. — Почему мы должны говорить обо всех этих вещах?

— Это то, что делают женщины. Почему бы тебе не попробовать? — предложил Кен. Он протер тряпкой стойку и бросил ее обратно в мойку. — Это имеет терапевтический эффект.

 — К черту это, — вмешался Вик, так сильно тряся головой, что его жесткая борода рассекала воздух. — Напейся, купи себе компанию, похорони себя в каких-нибудь действительно больших... — он протянул руки к своей груди и изобразил невидимую женскую грудь.

Другие смеялись или, в случае с Призраком, ничего не говорили. Юлий взял свой напиток. Он пытался задуматься о том, чтобы найти другую женщину, но все, что он мог представить, это Келли, распростертую на простынях, как приношение, ее руки, поднятые в восторженной капитуляции.

 — Что ты хочешь, чтобы я сказал? Она подобралась слишком близко, — он покачал головой. — Я говорил ей не делать этого.

 — С каких пор женщины прислушиваются к тому, что им говорят? — спросил Вик.

 — Они не слушают только тебя, — Чарли хлопнул его по спине. — Никто не слушает, когда ты говоришь, старик.

Вик пожал плечами и снова выпил.

Чарли подошел к бару, его большие ботинки топали, когда он пробирался через винные бочки. На мгновение Юлий восхитился тем, что Чарли был здесь самым высоким. Вик — старшим, ему было почти шестьдесят, но он все еще мог ездить на байке. Он пришел в клуб поздно. Где-то после того, как он потерял первую жену, и до того, как обнаружил, что младший Вик бродил, как потерянная собака, ища стаю.

Чарли, однако, был здесь еще до того, как появился Райли. Патч на пиджаке говорил, что он «Основатель» и отмечал его как одного из первых членов клуба. Райли принадлежал ко Второму поколению. Было время, может быть, двадцать лет назад, когда Чарли мог стать Президентом, но он этого не хотел. Ему нравилось быть секретарем, следящим за всем. Это был способ Чарли помнить.

— Я знаю эту девчонку с ее рождения. Черт, ее мама и моя жена вместе взяли эти курсы Ламазе (Прим. Дыхательные и расслабляющие методики Ламаза для подготовки к родам). Она почти никогда не плакала, ты знал? И не пищала. Врачи сначала волновались, опасаясь, что с ней может быть что-то неладно, — Чарли жестом указал на голову. Барный стул издал звук, когда он устроился на нем.

— У нее все в порядке с головой, — фыркнул Кен.

Чарли кивнул в знак согласия:

— Черт побери, да. Умна как черт.

— Она заслуживает лучшего, — категорично заявил Юлий.

Майкл кивнул:

— У нее были мечты. Она с детства мечтала о хорошей жизни подальше от всего этого, — он обвел рукой клуб, пока драматический жест не указал на длинный гобелен с изображением «Адских гончих», который висел за стойкой.

Чарли закатил глаза:

— Вы, идиоты, не знаете дерьма.

— Не стесняйся, Чарли. Расскажи нам, что ты чувствуешь, — Кен протянул другому мужчине еще один напиток.