Радовался, чего уж скрывать, даже когда из мебели у меня лишь надувной матрас был. Потому что сам, не за папин счёт, собственным жильем обзавелся. А сейчас и подавно гордость распирает - если как мужчина я Стешу не привлекаю, зато как хозяин состоялся. И мебель нажил и порядок поддерживать научился.

-Пугаешь ты меня, Гриш, - а вот Ромка восторга моего не разделяет. - Не пойми кого в свой дом пускать! Ещё и опочивальню ей личную выделил!

А то! Не в свою же спальню селить.

-Вообще-то, она жена моя. Так что, давай-ка, слова подбирай! А то испортишь мне все и сам с голым задом останешься. Вставай.

С двухспальной кровати друга прогоняю и новый комплект постельного для гостьи своей из упаковки достаю. Ничего ведь, что не стиранный? Вряд ли портнихи тест-драйв ему устраивали, посреди цеха на грязный пол расстелив и всем коллективом прямо в обуви на него уволившись. Утюжат ведь, вон как хрустит.

-И впредь предупреждай, прежде чем в гости нагрянуть. Мне невыгодно её лишний раз смущать - сбежит, во второй раз я её мать обаять не сумею. До сих пор от эклеров изжога.

-Вот это любовь, Полонский. Уже и с тёщей познакомился, - Некрасов насмешливо губы кривит и на прикроватную тумбу усаживается. - Не заиграйся смотри. А то и сам не заметишь, как начнешь её борщи есть, а по выходным тестю на даче помогать. Он, кстати, как? Мужик нормальный?

-Чёрт знает. Я только Ольгу Ивановну видел. Она, между прочим, повар! Так что от борща не откажусь.

-Что и требовалось доказать! Помяни моё слово - от этого брака одни проблемы будут!

И как я раньше не замечал, что Некрасов такой пессимист?Об этом его и спрашиваю, ловко одеяло в пододеяльник просовывая.

-Реалист я, Гриша. Ре-а-лист, - ещё и по слогам тянет, вдруг чего не пойму. -Втюришься в берет этот бабушкин и сам все дело завалишь! Помяни моё слово!

В кого? В Стешу? Исключено. Она на муже помешана, как пить дай, до сих пор страдает. Стоило из объятий её выпустить, наверняка от стыда сгорала, как предательство наш поцелуй расценивая. Странные бабы люди, её бывший уже давно не один засыпает, а она краснеет.

-Не влюблюсь. Она, конечно, ничего, но не в моём вкусе. И ручки эти дверные…

-Какие ручки? - друг вперёд продаётся и протягивает наволочку.

-Говорю же, дверные. Расстройство у неё какое-то, дёргает их пару раз, прежде чем в дверь войти.

-Ну вот! А я предупреждал! Теперь с сумасшедшей жить будешь! Флюорограмму хотя бы её проверь, а то мало ли.

-Идиот.

Чего мне справку с анализами требовать? На внеплановую диспансеризацию ее отправлять? Дёргает и дёргает, мне-то что? Я ручки проверил, держатся плотно, так что если от меня что и требуется, так это маслом их смазать, чтоб лишний раз не скрипели.

Головой на Ромкину дурость качаю и с чувством выполненного долга, сверху покрывало набрасываю. Надеюсь, понравится ей. Я ж не зверь какой. Если уж вынудил согласиться, то комфортные условия создать обязан.

-Смейся, смейся! Завтра заберешь её, спать ляжешь, а она тебя ножичком прирежет.

-С чего бы?

-Да просто так! У этих, - пальцем у виска крутит, - свои аргументы: скажет, голос приказал. Тебя рядом с матерью похоронят, а её в санаторий на лечение.

С тумбы встаёт, джинсы свои, чересчур зауженные, вниз оттягивает, шарф узлом вяжет и сочувственно вздыхает, сминая пустой прозрачный пакет от постельного белья.

-Попал ты, Григорий.

Придурок. Вслед за ним в кухню иду, а про себя думаю: погуглить её болячку все-таки стоит. Как она там называлась?

Глава тринадцатая

Гриша

На этот раз, когда дверь подъезда начинает ходить ходуном, о землетрясении я даже не думаю. Автомобильный брелок в карман куртки прячу и, оперевшись на капот, с интересом слежу за происходящим. Секунды три на это дело у Стеши уходит, и стоит ей во дворе показаться, улыбку с лица я благоразумно стираю. Нечего ей знать, что эта ее особенность меня забавляет. Отношения у нас и так напряженные, обидится, не дай бог.

-Чего не дождалась, я бы помог, - бросаю вместо приветствия и машину обхожу. - А то некрасиво вышло: дочь забираю, а с Ольгой Ивановной даже не поздоровался.

Тянусь к чемодану супруги, а она лишь недовольно ноздри раздувает да сильнее пальцы смыкает на металлической ручке. Не отдаст, хоть силой вырывай! Да и черт с ним! Раз такая независимая, пусть и в багажник сама укладывает.

-Без помощи твоей обойдусь, а мама без твоего приветствия, - видите, угадал! Бросает поклажу на резиновый коврик и из кармана пачку влажных салфеток достает. - И не пытайся со мной говорить, я зла.

А то я не вижу! Знала бы, что не посадят, без раздумий меня придушила. Вон как глаза ее голубые от недовольства полыхают!

Пожимаю плечами и занимаю место за рулем, намеренно игнорируя ее нежелание рядом садиться. Можно подумать, одолжение мне делает! Сама ведь в выигрыше останется, а ведет себя так, словно это лишь мне надо.

-Я, Стеша, - поворачиваюсь назад к женщине, что прямо сейчас ремнем пристегивается, - не хотел, чтоб так все. Поэтому обещаю, ты меня даже не заметишь. И комната у тебя отдельная будет!

-Радость-то какая!

-Не скалься. Одно дело делаем. Представь, что тебя в командировку отправили, - с двора выезжаю и нет-нет да назад смотрю. - Ты кем, кстати, работаешь?

Тишина. В окно уставилась и лишь подбородок выше задрала: чем больше вопросов я задаю, тем больше ее осеннее серое небо волнует. И как уживаться будем? Долго обычно бабы в себе обиду носят? А то я молчать не умею, тем более с ней: нам ведь друг друга узнать нужно. Мало ли что у юриста на уме? Вопрос элементарный задаст, а мы ни сном ни духом!

-Стеш…

-Стефания, - глаза мои в зеркале находит и принимается цветастый шарф теребить. - Стеша я только для близких!

О как! А я кто?

-Я муж, мне уж точно можно. Так что, Стеша, прекращай комедию ломать. Я любви от тебя не требую, а вот подружиться со мной придётся. Причём чем скорее, тем лучше. А то раскусят нас и считай зря твою мать обманули.

Не лучший аргумент, конечно, но супруга хотя бы от дороги отвлекается. Руки свои разглядывает и как рыба ртом воздух хватает. Не выдержит, сейчас либо заговорит, либо хорошенько меня отчитает. Или нет? Ведь спустя минуту уже вновь на прохожих глядит… Ну, как маленькая, ей-богу!

-Я тебя насильно в загс не тащил, - чувствую, как внутри нервы натягиваются и на мгновение раньше,  чем светофор зелёным загорается, с места срываюсь. - А ты с таким лицом сидишь, будто я тебя силой окольцевал!

И вправду? Чего я стелюсь перед ней? Если б сама плеча моего не коснулась, с просьбой этой дурацкой жениться на ней не обратилась, я бы её и не заметил вовсе! Сама инициативу проявила, а теперь меня крайним сделать пытается. Верно Ромка говорит, хапну я с ней горя. Встанет не с той ноги и вывалит юристу, что не по любви у нас все, а ради наследства.

-Я рисование преподаю, - слышу сзади и даже с мысли сбиваюсь. Почувствовала, что ли, что я про себя её на чем свет ругать собрался?

-А по профессии я инженер-технолог. Специализируясь на художественной обработке материалов.

-Материалов?

-Ага. Диплом этим летом защитила. И, прости, ты ведь действительно не заставлял. Это все из-за моей дурости.

-Мужу бывшему нос утереть хотела?

-Отчасти, - кивает и оставляет в покое ворот своего пальто. - Неважно уже.

Она говорить не хочет, а мне все эти подробности без надобности. Надумает, когда-нибудь сама расскажет, чего в душу к ней лезть?

-Так и где ты преподаешь?

- На дому. У меня учеников немного: в прошлом году трех школьниц к поступлению готовила, в этом второклашку взяла. Ей рисовать нравится, вот соседи и попросили позаниматься. Месяц всего, но успехи уже есть.

- А что ж по специальности не идешь?

-На завод? - от удивления даже моргать забывает, только и делает, что мою макушку взглядом сверлит. Аж затылок зудит. - Не мое это. Мне с детьми интересней.

Странно, и почему я ей не верю? Ведь и не знаю толком, а все равно убежден - причина в другом. Но тут опять же, дело не мое. Завожу разговор о ее трудовых буднях, вполуха слушая восторженные отзывы о детских каракулях, да за движением слежу. Мне ее целой и невредимой до дома доставить нужно. Не зря же я весь вечер на уборку убил!

Стеша

Говорила же я, все мужики грязнули. И этот недалеко ушел! С виду вроде ничего, паркет местами даже блестит, а стоит под кровать заглянуть, как сердце от ужаса заходится. Руки опять подрагивают, коленки трясутся, а во рту сухо, аж язык к нёбу прилип.

-Нравится? - зато Гриша от важности, как медный пятак светится. Удивляется, наверное, с чего это я все углы инспектирую? - Видишь, даже постельное специально для тебя купил.

Нежно желтое, в мелкий белый узор. Приятно, конечно, но легче от такой заботы не становится. Ведь все чужое: шкаф платяной, огромная кадка с каким-то растением, разросшимся едва ли не до потолка, тумба прикроватная, да зеркало в полный рост. И даже его старания не помогли помещение обуютить: покрывало под шторы совсем не подходит.

Господи, я здесь умру! Зачахну и, вопреки маминым увереньям, недуг мой прогрессировать начнет. Я уже от беспокойства принимаюсь подушки поправлять, уверенная, что лежат они неправильно. А дальше что? За мебель возьмусь? Ведь, что ни говорите, кровать у окна смотрится по-дурацки.

-Ты чего молчишь?

- Изучаю, - он же старался. Уже и нервничать начал, вон как глаза в поисках изъянов бегают. - Хорошо все, Гриш. И комната, и белье… Ты мне остальное покажи, а то я, кроме прихожей, ничего и не видела.

А посмотреть есть на что: кухня просторная, светлая, только опять же холостяцкая, гостиная ничего, и цветок наверняка до моего переезда в ней стоял, ванная просто блеск, если к чистоте не придираться… И как я привыкну? Мне чтобы хотя бы немного беспокойство унять нужно сутки на уборку убить!