— Извини, Лара, но я воздержусь.

— Ой, простите меня! Я, кажется, напилась и перестала соображать. Вам сейчас не до танцев.

— Ничего. Уж кому каяться в грехах, так это мне. По обычаю мне не только танцевать не положено, но и ходить в веселые заведения. А я хожу, да еще ухаживаю за молоденькой женщиной.

— Знаете что, пойдемте на улицу! Я так давно не гуляла по ночному городу, да еще с таким мужчиной!

Ей хотелось наговорить ему кучу ласковых, ободряющих слов, чтобы ушла из глаз эта тоска, чтобы разгладились морщинки, ставшие более резкими, сразу состарившие его на десять лет. Но когда вышли на свежий морозный воздух, все слова улетучились. Лариса молча подхватила его за руку, тесно прижалась к ней и постаралась идти с ним в ногу. Вскоре он не выдержал, рассмеялся:

— Так и будем маршировать до твоего дома?

— Вам не нравится моя походка?

— Мне все нравится. Ведь ты сама видишь, как я постепенно превращаюсь в домашнего зверя. Такого, как твой Пушок. Для саморекламы замечу — я тоже неприхотлив и такой же обожатель.

— Ха-ха-ха!

— У тебя замечательный смех. Так бы и слушал его всю жизнь.

— Ну уж! Через неделю вам так надоест, что будете кидаться в меня подушками или старыми калошами, чтобы я заткнулась.

— Калошами? Прежде чем ими кидаться, надо их купить. Завтра я попрошу об этом свою секретаршу.

— Ха-ха-ха! Ну Алексей Иванович! Перестаньте, я прошу вас!

— Хорошо, не буду. Скажи, а что ты делаешь в воскресенье?

— Ничего.

— То есть?

— Буду читать роман. Нет, сначала до обеда спать, а потом до вечера читать. А потом опять завалюсь спать.

— Неплохая программа. Но я хочу предложить кое-что получше. В «Лосином» открыли горнолыжную трассу. Поедем?

— В «Лосином»? В последнее время я только и слышу это название.

— Неудивительно. Там много всего понастроили. Так что скучать не придется.

— Неужели вы можете скучать в моем обществе?

— Речь не обо мне.

— Алексей Иванович, а помните ваши слова в вагоне-ресторане: «Жизнь требует, чтобы сейчас мы расстались». Получается, что вы первый не подчинились этому требованию.

— Ты слегка подправила смысл этих слов. Я имел в виду совсем другое. Теперь уже неважно, что я там сгоряча наболтал…

— А что важно?

— Важно, что ты идешь рядом. Я слышу твой смех, твой неповторимый голос. Вот что важно.

— А мы уже пришли. Вот мой подъезд. Алексей Иванович, чтобы избежать неловкой ситуации, я сразу же скажу — чая у меня нет, я забыла его купить.

— Я все понял, Лара. Неужели ты принимаешь меня за неотесанного дурака? Я, конечно, старше, но из ума не выжил.

— Не обижайтесь, Алеша, прошу вас.

Было ли это хитрым ходом с ее стороны, но результат не заставил себя ждать. В одну секунду она оказалась в его крепких объятиях, а далее последовал такой же крепкий поцелуй. Страстный, обжигающий, незабываемый.

* * *

В конце этого обычного хлопотливого дня она уже собиралась домой, когда Синара заглянула в кабинет и официальным тоном сообщила:

— Лариса Сергеевна, к вам посетительница.

Округлив глаза и используя выразительную мимику, Синара что-то прошептала, но ее потеснила, вернее, отодвинула небрежным движением руки и вошла в кабинет та самая «посетительница». У Ларисы по спине побежали мурашки. Перед ней стояла мать Дениса и кривила губы в презрительной усмешке.

— Оставите вы нас наконец? — бросила она через плечо остолбеневшей Синаре.

— Синара Ахметовна, вы свободны. Идите домой, — распорядилась Лариса и поздоровалась: —Здравствуйте, Зинаида Романовна. Присаживайтесь.

— Я еще останусь на часик, Лариса Сергеевна, — с подчеркнутым спокойствием предупредила Синара, задетая хамством посетительницы. — Мне три срочных документа надо набрать и распечатать.

— Хорошо, делайте что считаете нужным.

Как только дверь за секретаршей закрылась, Зинаида Романовна расстегнула шубу, уселась на стул напротив Ларисы и подняла на нее тяжелый взгляд.

— А я недооценила тебя, — сказала она после затянувшейся паузы.

— Зачем вы пришли? — спокойно спросила Лариса, но голос предательски дрогнул.

— Все ждала, когда же эта хищница покажет себя во всей красе, — продолжала Зинаида Романовна, словно не слыша Ларисиных слов. — И дождалась. Мало тебе изломанной судьбы моего сына? Так ты и до отца его добралась?

Лариса решила молчать. Она понимала, что эта женщина пришла не для дружеской беседы, а с обвинительной речью и, пока не выскажет все, что заранее приготовила, не уйдет.

— Ну что молчишь? — гневно раздувая ноздри, прошипела Зинаида.

— А что я могу сказать? — усмехнулась Лариса. — Оправдываться я не собираюсь. Не на суде. К тому же преступлений за мной нет.

— Ах вот, значит, как! Зубаста, ничего не скажешь. Всегда была такой. Это Денис у меня увалень неуклюжий, а ты всегда знала, чего хочешь. Значит, подобралась-таки к моему мужу? Нашла способ? Не постеснялась даже к секретарю директора позвонить. Все вынюхала — где он, у кого, когда уехал?

— По-моему, вы сильно преувеличиваете, Зинаида Романовна.

— Что я преувеличиваю?

— Вы давно ему не жена. С той самой минуты, как бросили его с маленьким сыном.

— И про это разнюхала? Шустрая больно, как я погляжу. Этим и берете старых мужиков: ать-два и в койку. А они слюни распустили, глядя на ваши голые ляжки. А чего не поглядеть, коли предлагают? Бери — не хочу! Вон вас сколько нынче таких, на рупь — десяток.

— Ну зачем же на рубль? Алексей Иванович очень обеспеченный мужчина и совсем не старый.

— Стерва! Шлюха! Змея подколодная! — вдруг завизжала Зинаида, тряся кулаком.

Дверь распахнулась, и в кабинет с воинственным видом ворвалась Синара.

— Лариса Сергеевна, я милицию вызвала, — громко сказала она. — В нашем офисе таких скандалов еще не было.

— Убирайся отсюда, башкирская морда! — бесновалась Зинаида. — Кто ты такая, чтобы мне угрожать?!

— Синара! — старалась перекричать обезумевшую женщину Лариса. — Хватайте ее под левую руку, а я справа возьмусь.

Они подхватили Зинаиду под руки и потащили из кабинета. Та пыталась вырваться, кричала, угрожала, но бесполезно. Им удалось вытолкать скандалистку на крыльцо и закрыть дверь на ключ.

— Вот это да! — отдуваясь после схватки, воскликнула Синара. — Я как увидела ее, сразу подумала, что неспроста она пожаловала. Но чтобы вот тако-о-ое… Только в комедии можно увидеть.

— А если б у нее серная кислота оказалась? — тяжело дыша, предположила Лариса.

— Ну тогда — в трагедии.

— Синарочка, у вас в закромах, кажется, вино было? Налейте, будьте добры! — попросила Лариса, поправляя перевернувшуюся набок юбку.

— Правильно! Надо снять стресс. Сейчас мы… Так. Вот рюмашки, вот конфетки на закусь. Во-о-от. Держите, Лариса Сергеевна!

Они выпили, съели по конфете и закурили. Лариса смотрела в окно и о чем-то сосредоточенно думала.

— Как вы считаете, Синара Ахметовна, — вдруг заговорила она, рассеянно постукивая пальцами по рюмке, — если я испугаюсь угроз этой фурии, прощу я себе потом свою слабость?

— Нет, Лариса Сергеевна, не простите. Нельзя поддаваться таким ведьмам. Она только посмеется над вами, и все.

— Точно. Смеяться она умеет, как никто другой. Ее злобная усмешка мне по ночам снилась. Так значит, вперед, и никаких «мандраже», как говорит моя подруга.

Вскочив со стула, Лариса побежала в кабинет, схватила мобильник, нажала кнопку и застыла в напряженном ожидании.

— Алло! Алексей Иванович! Это Лариса. Я поеду с вами в «Лосиное». Да. Во сколько? В десять? Хорошо, я буду ждать. До встречи!

Синара, стоявшая в дверях и наблюдавшая за своим боссом, одобрительно кивнула, затем подошла к Ларисе и, в приливе женской солидарности, пожала ей руку.

* * *

И вновь она любовалась им. В спортивной куртке, без шапки, он сидел за рулем своего джипа, легко и даже грациозно управляя тяжелой машиной. В этот раз она помалкивала, поддерживая разговор короткими «да» или «нет», а говорил Алексей Иванович:

— Жаль, не успел познакомить тебя с матерью. Умерла в позапрошлом году. Чудесная была женщина. Малограмотная, но ума необыкновенного. Про таких говорят — мудрая. Жила ради других, всю жизнь работала, растила детей — нас у нее четверо было, — боролась с нуждой, но не жаловалась, принимала жизнь такой, какая есть. Да разве можно в коротком рассказе это описать? Получается слишком обобщенно, как у многих, но я-то знаю — не каждому пришлось столько перенести, сколько вынесла наша мать. В том числе и смерть детей. Старший брат Иван погиб на лесосплаве, на Северной Двине, а сестра Нина умерла от диабета, совсем молодой. Меня мама баловала как последыша, самого младшего в семье. Да и то сказать, какое уж там особое баловство — ну денег даст на кино или утром поспать вдоволь позволит. А еще я очень любил творожные ватрушки. Их-то она и стряпала по праздникам и дням рождения. Мне четырнадцать было, когда отец умер. Сказались ранения и контузии.

Алексей Иванович надолго умолк, а Лариса, искоса поглядывая, заметила, как напряглись его скулы, на лбу обозначились три морщинки и насупились густые брови. Она молчала, чтобы не потревожить его воспоминаний. Сдержанно вздохнув, он продолжил свой рассказ:

— Техникум мой она еще смогла вытянуть, а уж в институте на вечернем пришлось трудиться. Мастером работал, а по вечерам — на занятия. Тогда я уже семейным человеком был, сын появился. Не получилось у нас с Зиной хорошей семьи. Не знаю, кто виноват. Может, оба чего-то напутали, чего-то не поняли. Не знаю. Но так уж вышло, что всех женщин я на материнский аршин мерил. Вот если бы Зина хоть немного походила на мою мать… А, да что теперь! Не хочу об этом вспоминать. Все же очень обидно, Лара, что мама не увидела тебя. Она была бы рада. Я точно знаю.