Вышли из Киноцентра в нехорошем молчании, стараясь не прикасаться друг к другу и держаться на безопасном расстоянии. И тут подлая Дашка споткнулась и цепко ухватилась за своего спутника. Очень мило… Каховский был убежден, что это все нарочно. Еще одно новое представление! Цирк! Куда он попал? Но в жизни не бывает ничего случайного. Она все рассчитывает до мелочей.

— Ты хотел меня спросить про мальчиков? Про их компанию? — спросила Даша.

— Не так чтобы очень, не очень чтоб так… — буркнул Миша. — Мне все их гулялки и бродилки сугубо фиолетовы… Но ты сама вчера обещала мне все объяснить.

Даша сдержанно кивнула:

— Ну да… Верно. Так вот… Тебе жить с ними в одном классе и в нашей школе еще долго. И ты должен все знать, чтобы ориентироваться в обстановке.

Михаил недобро прищурился, поправил очки и хмыкнул. Говорит как по писаному… А ведь тоже, поди, дочка великого артиста или какого-нибудь другого важного господина, но обязательно известного. Других в этой школе не держат…

Даша словно его не услышала.

— У мальчиков идет такая игра. Постоянное представление.

Кто сомневался… Игруны…

— Они все время играют, словно на сцене. Придумывают и разрабатывают свои сценарии. Им так нравится. Это их жизнь, понимаешь?

— Но так легко и навсегда заиграться… Я бы побоялся. Опасно, по-моему. Для будущего. Какого-никакого…

Даша глянула пристально. Милое, щедро забрызганное веснушками лицо…

— Да, опасно. Особенно на первый взгляд. Потом привыкаешь. Свой мир, свой закон…

— Жить нужно не по законам, а по совести… — пробурчал Миша, вспомнив бабушку.

Даша впервые глянула на него с уважением.

— Наверное. А морочить людям головы наши мальчики умеют. Особенно новичкам. Тех, кто хорошо с ними знаком, уже не проведешь. А ты у нас — на новенького…

Миша помолчал, обдумывая информацию. Игруны… Забавники… Кто бы мог подумать… Правильно говорил о них и о себе Митенька.

— Но тебе с ними будет хорошо, — буквально повторила слова льняного мальчика Даша.

— Хорошо? Не понял… Это чем же? — поинтересовался Михаил. — И спектакли их — жуть фиолетовая… Одна сплошная бездарность.

Он начинал злиться. Нельзя позволять водить себя за нос!

— А куда мы идем? — вместо ответа спросила Даша.

— На Арбат, — бормотнул Миша.

Даша взглянула с любопытством. Акции Каховского резко поднялись в цене. Только разве это его акции? Они дядины. Все устроено руками дяди и его заботами. А нужны свои собственные ценные бумаги, которые всегда можно предъявить… Впервые в жизни Миша задумался об этом.

В ресторан он идти панически боялся, но нельзя же опростоволоситься перед девчонкой и опозориться перед ней и перед дядей! И вообще надо же пустить Дашке пыль в глаза!

Угодливо расплывшееся лицо метрдотеля, льстивые улыбки заискивающих официантов, режущий глаза свет… Михаил растерялся среди зеркал и спесивой публики и последним усилием воли взял себя в руки. Да и этот знакомец дяди, весь лощеный и расфранченный, главный в этом зале, выручил Мишу. Тотчас угадав его смятение, метрдотель отвел юную парочку за стол, заботливо усадил и предоставил заботам безупречного официанта. Даша развлекалась вовсю. Похоже, она была в восторге от всего происходящего. А Миша просто пока что постигал жизнь. Впитывал ее в себя жадно, неистово, огромными глотками. Жизнь стала необыкновенной и заманчивой, в отличие от той, которая текла волжскими волнами в родном Калязине. Хотя Каховский пока непрерывно в пролете, по нулям… ну и что? Все устаканится…

— Сейчас нам принесут свинину… — пробормотал он. — Я заказал. Настоящую жареную…

— Ты хочешь подложить нам свинью?

Михаил криво и робко улыбнулся.

Надо написать бабушке, в очередной раз вспомнил Михаил и залпом осушил рюмку коньяка.

— А почему ты не подождал меня? — капризно протянула Даша.

Действительно, почему?.. Миша глянул на нее уже вновь приятно заволакивающимся взором. «Мне надо торопиться», — подумал вдруг он. Это мысль, очень мысль… Куда, зачем — это пока оставалось неясным. Задан был один лишь темп, новый ритм. И понеслось…

ГЛАВА 10

Что делать после школы? Этот вопрос начал терзать и мучить Алису задолго до окончания учебы. Сестра Любаша благополучно училась в медучилище и была этим очень довольна.

— Ты будешь лечить больших людей! — однажды размечтался вслух отец. — И сама будешь большой человек! Так выходит! — Он смотрел на старшую дочь с любовью и одобрением.

— А сама почему? — засмеялась Люба. — Заражусь, что ли, от этих великих их величием? Это вообще… Песня…

— При чем тут какой-то величий? — рассердился отец. — Глупство все это! Зачем это нужно человеку?

— А по-твоему, человеку вообще ничего не нужно! — вмешалась Алиса.

— Да! — закричал мгновенно накалившийся отец. — Да! Есть только три вещи, без которых человек обойтись не может: еда, сон и воздух. Без всего остального человек проживет! И запросто! Все остальное ему лишний!

— Так уж и все? — скептически пропела Алиса. — Сомнительно!

Опять шкандаль… Обрыдаешься…

— А ты не сомневайся! — резко отозвался отец. — Вот вы, нынешний молодежь… Все вы такой, во всем сомневающийся… А нужно верить!

— Во что? — насмешливо спросила Алиса. — Я, может, и хочу верить, да не во что.

Люба, не любившая споров и дискуссий, всегда в них терявшаяся, поняла, что разгорается новый философский диспут, махнула рукой и ушла. Это было ей не но зубам.

Она не отличалась большим умом, но легко смирилась со своей несмышленостью, признавая за собой этот недостаток. Зато Люба искренне считала себя девушкой с доброй и светлой душой. Казалось, скромная от природы, она неизменно гордилась своей чистотой и требовала безгрешности и от других. И эта ее гордость моментально сводила на нет все ее достоинства.

В последнее время Люба начала откровенно осуждать родных, особенно Алису:

— Что ты все твердишь про богатых мужей? Зачем про них только и думаешь? Нужны какие-то другие цели, другие идеалы. Ты безумная стала, рвешься куда-то, мечты какие-то заоблачные… И все не о том, не о том… Учить тебя без толку, своим умом живешь. Правильно отец говорит: это все глупство! Смотри, нарвешься на отморозка! Была бы ты попроще, поскромнее, вот как я… А ты мудреная! От скромности не умрешь! Ты уверена, будто деньги — огромная сила и она может все купить, и готова на все… Ты всюду видишь мощь этих денег, думаешь, что человек с деньгами всегда прав… Прямо песня! И твоя жадность — от природы. Хотя, может, и внушена тебе нашей жизнью… Но я-то совсем другая!

— Балаболка! — злилась Алиса, не находя доводов получше и повесомее.

— Завистница! — не оставалась в долгу Люба.

Сестры перестали выносить друг другу. Прежняя их дружба рассыпалась на глазах…

Продолжался и бесконечный, казалось, не прекращающийся ни на минуту спор с отцом.

— Тебе просто лень искать веру! — совсем озлобился он. — Вы, нынешний молодежь, кроме тела, ничего не видите. В наше время было не так.

— Конечно, в ваше время было не так, — иронически протянула Алиса. — В любое время всегда не так. На то оно и новое время, чтобы все складывалось иначе, по-другому! Уже надоело слышать эту любимую фразу про ваше хорошее время, она прямо в зубах навязла!

— В молодости все мы люди только до пояса, — упрямо твердил свое отец, словно не слыша Алису или не желая ее слушать. — Одно лишь на уме… Вот и ты тоже думаешь, как бы выскочить поудачнее замуж…

— Да, думаю! — с вызовом ответила Алиса. — Ну и что в этом плохого? Я ведь о семье думаю, а не о том, чтобы пойти на панель!

— Еще только того недоставало! — заголосил отец. — Какой такой панель?! Тося, твой дочь сумасшедший! Дети и то понимают больше тебя! Вот у нас недавно мулла обсуждал с ними, чем человек в худший сторон отличается от животных. И дети, маленький дети, самостоятельно пришли к двум выводам — и абсолютно правильным! Животные не портят природу, сказали они, и не устраивают катастроф.

— А я, что ли, их устраиваю?! — заорала взбешенная Алиса. — Я?!

На крик пришла мать, уставшая и злая, прямо от плиты.

— Она, между прочим, и твоя дочь тоже! — с порога заорала Антонина Семеновна.

Отец притих, глядя маленькими, недобрыми, быстро забегавшими глазками. Как у крысы, подумала Алиса, хотя никогда не видела вблизи крыс.

— А тебе надо ехать в Москву, — вдруг сказала ей мать.

«В Москву? Почему в Москву? — задумалась Алиса. — Что я там буду делать?» Это так все грезили да стонали чеховские три сестры: в Москву, в Москву! И кажется, так туда и не поехали. Алиса читала редко и невнимательно. Ее интересы лежали совсем в другой области, весьма далекой от литературы. В последнее время она почти ничего не читала, бросила. Да и теперь не принято читать. А вообще Алиса просто дурью маялась, по верному определению Любы.

Ради прикола и от скуки Алиса позвонила в газету партии РНЕ, то бишь печально знаменитого Баркашова, и изъявила желание посотрудничать. А ее по телефону сразу спросили:

— А вы славянка?

Алиса честно ответила:

— У меня мама русская, но отец, правда, татарин.

— Нет, извините, нет, — сразу посуровел голос в трубке. — У нас положено брать только русских, украинцев и белорусов. С примесью неславянской крови, по матери или по отцу — нет, не возьмем.

Так что политика сразу не задалась. Ну и фиг с ней… На кой она Алисе?

Позже, узнав о ее странном звонке, сделанном по молодости, Михаил удивился:

— Тебе бы лучше было пристать к СПС. Все-таки демократы.

— Все-таки… — насмешливо пропела Алиса.

Демократы для олигархов, подумала Алиса, но разумно промолчала. А за кого она собралась выходить замуж?..