Что‑то слишком часто этот факт биографии он начал вспоминать…

— Вик, не обижайся, пожалуйста.

— Да я и не…

— Ага. Я вижу, как ты "не". Просто, есть такие темы, на которые не очень хочется говорить. Даже вспоминать не хочется. Давай, не будем бередить? Может быть, когда‑нибудь…

— Когда‑нибудь? Хорошо…

Казалось, оба вспомнили об одном: время утекает. Сквозь пальцы. Еще не известен срок, когда ей придется уезжать. Но — ведь известно, что навсегда не останется.

Как‑то тоскливо стало на душе. День, начинавшийся радостно, вдруг потускнел…

— Посмотри, в бардачке диски лежат. Выбери, что нравится. Или поспи, ты же собиралась….

Вика, обрадованная, что есть, чем заняться, подошла к вопросу с поистине царским размахом: вывалила себе на колени весь запас музыки, что Денис накопил за пару лет, начала перебирать, очень внимательно и вдумчиво. Потом, искоса глянув на хозяина, получив разрешающий кивок, вставила первый… Послушала… Пощелкала кнопками, перебирая треки, недовольно поджала губы, вытащила..

— У тебя они все сборные? Нет записей какой‑нибудь одной группы? Выбирать вслепую устанешь…

— Нет. Здесь очень длинные дороги. За несколько часов даже самый любимый исполнитель надоест.

— Не знаю… Некоторые вещи я могла бы слушать без конца…

— Это только кажется, Вик, поверь. Поищи, там где‑то есть инструментальная… Без всяких слов. Вот её можно слушать вечно.

— Хорошо.

Она вглядывалась в надписи на обложках, пытаясь разобрать надписи, сделанные неразборчивым почерком…

— Ты все это сам записывал?

— Почти. Временами накатывает — могу целый день сидеть и выискивать что‑то хорошее в Интернете…

— Забавно… — Она пробормотала себе под нос, но Дэн расслышал.

— Что?

— Как‑то не вяжется твой образ с этой надписью. — Улыбаясь, протянула диск, на котором красовалось, размашисто "Тоска".

— Почему? Думаешь, у меня такого не бывает?

— Не знаю… Не представляю, чтобы ты — и тосковал..

— Вика, я же не зверь. Со мной много чего бывает. Просто, это мало кому интересно…

Девушка задумчиво повертела кусочек пластика в руках, а потом решительно засунула в щель дисковода.

— Тогда, давай послушаем, что для тебя значит "тоска". Мне интересно.

Он, затаив дыхание, ждал, что скажет. Немного жалел о том, что вообще зацепил эту тему — слишком близко сейчас впускал. Гораздо ближе, чем в свою постель, в квартиру… Ближе, чем в моменты, когда разговаривал по душам. Эта подборка была такой интимной, обнажающей сокровенное… И, в то же время, был рад, что есть теперь, с кем поделиться своими находками…

Как подсудимый, ждал вердикта, и не знал, на что лучше надеяться: на то, что поймет и проникнется, или на то, что отметет, не станет вслушиваться, скажет "туфта", и забудет…

А Вика молчала и слушала, откинув голову, прикрыв глаза. Явно о чем‑то думала: бросая короткие взгляды, он замечал, как порой хмурится, как улыбается чему‑то… Словно почувствовав, что он смотрит, пару раз подмигнула ободряюще..

Он не успел поймать момент, когда девушка уснула. Так и не дав заключения: что же она, все‑таки, думает про эту подборку?

Оставшись один на один со своими мыслями, в тишине, оттененной музыкой, с удивлением вслушивался… Ничего в ней не было тоскливого… Щемило где‑то — да, заставляло притормозить бег мыслей — несомненно, будило желание чего‑то светлого — однозначно. Но где здесь тоска? Денис решил, что пора бы выкинуть все эти диски, записать новую подборку, но уже — на флешку. Между прочим, когда‑то давно собирался поставить в своем кабинете колонки… Еще до того, как появилось право на этот кабинет. Теперь есть отдельное шикарное помещение, а поставить там аудиосистему так и не удосужился…

Внезапно поймал себя на том, что размышляет о чем‑то отвлеченном, никак не связанном с работой, Женькой, дорогой, какими‑то еще заботами… Давно такого за собой не замечал. Виновница нежданных изменений сладко спала и ни о чем не догадывалась. И от этого было грустно.

Она открывала глаза всего несколько раз за всю дорогу, что‑то пыталась сказать, не очень внятное, а потом опять куда‑то проваливалась. Как ни хотелось ему пообщаться, жалел — видел, как за неделю умаялась, поэтому не будил.

Только на въезде в город, Вика очнулась от резкого гудка: мимо пролетел какой‑то идиот на ярко — синей тачке.

— Вот гад, куда гонит, по такой дороге? — Дэн чертыхнулся, крепче сжал руль.

— Угу. А потом их в больницах по частям собирают…

— Если останется, что собирать…

Вика помрачнела.

— Да ты не думай, Евгений, как первого родили, очень осторожно водить начал. Ответственный стал. Там просто неудачное стечение обстоятельств было…

— Я понимаю. Долго еще?

— Нет, сейчас в магазин заедем, купим гостинцев. Не с пустыми же руками идти.

— А ты знаешь, что ему можно, а что нельзя?

— Догадываюсь. Вернее, в курсе.

— Да? А откуда…

— Не важно. Был уже опыт. — Он перебил её, но не раскаивался: есть моменты, о которых лучше не вспоминать.

Гуляя с тележкой по супермаркету, на автомате скидывал то, что считал нужным и полезным, и, что важно, то, что можно приносить в больницу. Ничего яркого, цитрусового, соленого, острого… В общем, выбор невелик — печеньки, водичка, йогурты, яблоки… Завис над какой‑то заморской грушей: выпало из памяти, можно ли груши больным?

— Вика, как думаешь? Можно ему?

— Ну, даже если нельзя, не съест, а кого‑нибудь угостит…

— Я тебя умоляю! Знаешь, чем их там кормят? Разве можно отказаться от чего‑нибудь этакого, что уже в тумбочке лежит?

— Что, все так плохо с едой? — Вика моментально расстроилась.

— Нет. Просто все очень пресное. Нагрузка на почки и печень, кучу химии вливают, поэтому острое и соленое употреблять не стоит.

— Ох, а я уже испугалась… Слушай, а "Сникерсы" ему можно?

— Вот чего не знаю, того не знаю…

— Давай, купим, а? — У неё глаза загорелись. — Он их очень любит. В бардачке всегда парочка лежит. И меня угощает постоянно. Я уже смотреть на них не могла. И не откажешь — обидится.

— Ну, тогда нужно брать.

Не мелочась, попросил у бежавшего мимо сотрудника достать пару упаковок "Сникерсов". Вика ошарашенно уточнила:

— Не много ли?

— Да пусть радуется человек. Ему там лежать еще и лежать. С тоски помрет. А так хоть какая‑то радость…

Вика с сомнением поджала губы, но спорить не решилась…

Уже на парковке больницы она спохватилась:

— А нас сейчас пустят? Вдруг, время не приёмное? У них же там сложно как‑то… Обходы, процедуры, что‑то еще..

— Пустят. Я знаю способы, которые все двери открывают.

Страх перед начальством, даже не своим, — вечная слабость служащих. Достаточно показать уверенность в том, что тебе можно, сделать пару намеков, главное — грамотных, и перед тобою откроются очень многие двери, плотно запертые перед теми, кто вежливо просит или заискивает. Ну и, само собой, волшебную силу хрустящих бумажек никто не отменял. В качестве благодарности, естественно. Какая взятка простой медсестре?

Десять минут — и им выдали бахилы и халаты. Вике — огромный, совсем не по росту, Денису — маленький, только накинуть на плечи. О том, чтобы влезть в рукава, даже надежды не было. Вика хихикнула, запахивая полы на спине, обмотавшись ими почти два раза.

А Денису было совсем не смешно.

Спертый воздух больницы, пахнущий хлоркой и лекарствами, чужим несчастьем и безысходностью, упал на плечи. Давил к земле, пережимал горло. Умом Денис понимал, что это — рефлекторно, просто ассоциации с прошлым, но…Глухая тоска… Какая ирония: меньше часа назад казалось, что он от тоски избавился, но вот же…

Вика, будто заметив, что с ним что‑то неладное происходит, затихла. Посмотрела вопросительно, надеясь, видимо, что пояснит… Он лишь коротко отмахнулся, расправил плечи, придержал халат, норовивший свалиться…

— Пойдем.

— Пакет не забудь, пожалуйста. Я не дотащу такую гору.

Он оглянулся непонимающе (совсем забыл о гостинцах):

— Ах, да… Что‑то я рассеянным становлюсь… Старею?

— Не прибедняйся. — Она рассмеялась. — Просто устал уже, наверное. Встал рано, и столько времени в дороге. Пойдем, а то я тебя потеряю в этих коридорах. И сама заблужусь.

Удивительно непринужденно взяла его за руку, ободряюще сжала пальцы… Надо же, догадалась… Делает вид, что все нормально, что не заметила состояния, но эта теплая ладошка — лучшее, что могло помочь.

Они так и бродили по коридорам, держа друг друга за руку. Вернее, Денис держал, а Вика не отдергивала. И даже, когда на время выпускал её пальцы, чтобы поправить сползающий халат, она не прятала их, и снова охотно принимала его ладонь обратно. Глупое и смешное ощущение — эта хрупкая девушка стала для него соломинкой, спасавшей от падения в пустоту иррационального страха. Он сейчас только понял, что без Вики не выдержал бы — уехал бы домой, так и не найдя палату Женьки.

Полчаса хождений — и нужная палата, наконец, нашлась. Вика первая дернула за ручку, сделала шаг, и замерла. В одноместной палате было как‑то слишком много людей. Подталкивая девушку вперед, Денис успел разглядеть Аню, трех медработников… Женьку из‑за их спин видно не было.

Аня только успела удивленно кивнуть вошедшим, а врач, видимо, главный из этих троих, уже возмущался:

— Вы что здесь забыли? Кто разрешил? По выходным никого не пускаем, тем более — к тяжелым… — Он осекся, перехватив возмущенный взгляд Анны. — К лежачим больным вход жестко ограничен. Выйдите вон!

— Нам можно. — Игру в упрямые взгляды Дмитриев Денис привык выигрывать. Эта исключением не стала. — Я вас потом найду и все объясню. Не переживайте, мы ненадолго.

Доктор помолчал, видимо, оценивая — стоит ли связываться… Отступил, осознав, что не стоит. Лишь время терять, доказывая что‑то.

— Хорошо. Двадцать минут. Не больше. Ему нужен покой и отдых. Тем более, только что ввели обезболивающее, больной заснет еще раньше. Анна Васильевна, вы уж проследите. В ваших интересах.