Она нетерпеливо заёрзала, пытаясь прильнуть к ладоням мужчины, сама, раз уж он сам не догадывался, что ей так от него нужно…

По движению губ, где‑то в районе лопаток, поняла, что он усмехнулся… Смутное озарение пришло: все он прекрасно знает, специально томит. Поэтому, так дотошно изучает все позвонки, трогая каждый кончиком языка, медленно опускаясь вдоль спины… И руки его — играют с ней, оглаживая каждый изгиб, дразня, намекая на что‑то большее, но не позволяя хоть чуточку лишнего получить…

Пришлось ухватиться за край столика. Такого ненадежного, хрупкого по сравнению с тем, как уверенно держал её Дэн… Но надеяться на него, стоящего на коленях, было бы неверно…

— Денис…

— Да? — От этого искушения в голосе снова пробежала дрожь, от корней волос, до кончиков пальцев…

— Я сейчас упаду… — Не поверила, что вслух сказала.

— Я поймаю. Не бойся, я рядом. — Он легко развернул её вокруг оси, позволив упереться руками в плечи, сам плотнее стиснул руками. И, решив эту маленькую проблему, тут же о ней забыл. Губы снова вернулись к коже, мягко прошлись по животу, заставляя его поджаться, добрались до шелка, обтянувшего бедра, прошлись по кромке, лаская…

Вера поняла, что забывает дышать… Делает вдох, а обратно не выдыхает… Рвано рассмеялась, когда Дэн пальцами подцепил резинку, слегка оттянул, отпустил. А затем подмигнул, игриво, помог хоть немного расслабиться, передохнуть…

Правда, воздух опять застрял в горле, когда легкий лоскут мягко скользнул к ногам, оставляя её открытой мужскому взгляду. Из которого совершенно ушла улыбка, оставив лишь неприкрытый, жадный, голодный интерес. Почти пугающий, до дрожи в пальцах, или — будоражащий, так, что волна мурашек прошлась по коже, заставляя все мышцы напрячься, в болезненном ожидании…

Денис неожиданно резко встал, заставив задрать голову вверх, чтобы вглядываться, в поисках ответа: что дальше?

Отвечать он совсем не спешил. Руки легко порхали по её шее и плечам, задевали бретельки бюстгальтера, пальцы слегка цепляли их, а затем отпускали… Эта прелюдия уже становилась мучительной и перестала забавлять.

— Денис, не томи уже…

— Вика, не торопись… У нас с тобой масса времени. Все — наше. — Его голос щекотал своей хрипотцой, чем‑то острым цеплял за нервы.

— Думаешь, нам его хватит? — Шепнула куда‑то в гладкую, сильную шею, с трудом удерживаясь, чтобы впиться в неё губами. Слишком манящей она казалась, и это сводило с ума. Заставляя произносить вслух вещи, о которых и думать раньше не могла…

— Ты, оказывается, маленькая жадинка, да, Вик? — Улыбающиеся губы погладили впадинку между ключиц, щетина слегка поцарапала нежную кожу, а Денис медленно, слишком медленно снимал с неё последний лоскут шелка.

— Да… оказывается — да… Денис, ну, прекрати уже дразниться…

— Не могу прекратить. У нас каждый раз получалось как‑то скомкано и неверно. Хочу теперь по — другому.

Он, наконец, отщелкнул застежку и позволил белью свалиться. Все туда же — на пол. Вере было совсем не жалко…

— Дэн… Я тоже хочу, но давай — в другой раз, ладно? — Сама поражаясь своей смелости, она уже расстегивала его рубашку, путаясь в пуговицах, нервничая, торопясь…

— Я постараюсь, Вика… Но, видишь ли, в чем дело… Я уже раз десять представил, что буду с тобой делать, и в каком порядке… Не хочу сбиться… — Вера могла поклясться, что он все так же улыбается, и эта усмешка еще больше заводила. Хотелось, чтобы забыл про все свои планы и схемы, и, подобно ей, потерял выдержку и рассудок. Она прошлась ладонями по груди мужчины, слегка царапая, искушая, заставив и его вздрогнуть. Обрадовалась, что и ему не так просто вся эта выдержка далась…

Радость была недолгой: Дэн перехватил её запястья, завел за спину, обездвиживая, заставил выгнуться, прижимаясь всем телом. Снова перехватил власть.

— Милая, мне нравится то, что ты делаешь… Очень нравится… Но ты слишком ускоряешь процесс… — Слушать это, будучи прижатой к его телу, еще совсем одетому, было невыносимо.

— Денис, давай, ты разденешься, а потом говори все, что хочешь… Я так больше не могу… — Ей уже было абсолютно плевать, что это требование идет вразрез со всеми моральными принципами… И не важно, совершенно, что она первая проявляет инициативу… Главное — почувствовать горячую, гладкую кожу Дениса, прижаться к ней своей, жаждущей…

— Викуль, подожди… Совсем немножко, и все будет, как ты захочешь. Хорошо? — И жаркие губы снова гуляют по груди, дразня легкими укусами и лаской игривого языка, но все равно — не так, как нужно, все равно — мало… И Вере так хочется прижать его крепче, но запястья все так же сжаты, и даже дернуться, лишний раз, нельзя.

Эта сладкая, невозможная пытка продолжалась бы еще бесконечно долго, но Денис, вдруг, решил поймать очередной стон, выпить его, и сам попался. Вера больше не желала сдаваться…

Она вложила в этот поцелуй все, что сейчас в ней сгорало и плавилось, не находя выхода, заставляло оседать на слабеющих ногах, и бессильно требовать снисхождения…

Терпение Дэна на этом сломалось. Что‑то невнятно рыкнув сквозь зубы, он обхватил её лицо руками, впился губами, сильно, на грани боли. Зато, теперь её рукам дали волю. И она могла стаскивать с него одежду, и даже, ломая ногти, пробовать расстегнуть пряжку. Та не сдавалась, Вера что‑то бормотала недовольно, снова дёргала, злилась, пока он не сжалился и не помог.

— Ну же, Денис, ну… — Она подгоняла его, не стесняясь. — Пожалуйста!

— Тише, маленькая, подожди. — Его шепот был таким же прерывисто — сбивчивым, не очень внятным… Вера, скорее, догадалась, чем разобрала, о чем он…

А потом события разворачивались, будто спиралью скрученная пружина — мощно, быстро, оглушающе, горячо. Вселенная Веры готовилась к взрыву, ведущему то ли к гибели, то ли к рождению сверхновой…

Она плохо помнила, как Дэн разделся окончательно, как они перемещались из ванной комнаты в спальню… В памяти задержался лишь его мучительный стон, когда он, передумав, снял её с туалетного столика и куда‑то понес… Её возмущения ничего в тот момент не значили. Он лишь тихо, отрывисто шептал, что сейчас не время, что столик проверят на прочность потом. А сначала, все нужно сделать правильно. Что значит "правильно", Вера не понимала, и была очень против, и хотела всего здесь и сейчас. На Дэна её уговоры не действовали. Пришлось соглашаться…

А потом, отдельным ярким пятном в сознании — гладкость атласного покрывала, слегка охладившего разгоряченную до боли кожу. И руки Дениса, которые постоянно путались в волосах, и он останавливался, чтобы их аккуратно убрать, а через пару секунд — снова запутаться.

И, будто новый поворот калейдоскопа, — дружный протяжный стон, когда Дэн, наконец, одним мощным рывком наполнил её, вызывая разноцветные брызги под веками, даря удовольствие на грани боли, едва выносимое… Такое, которое пережить невозможно, и прекратить — нельзя. И хриплый, гортанный вскрик, выпущенный сквозь искусанные губы, и испуганный вопрос мужчины… и её мольба, чтобы ни в коем случае не останавливался…

Вера забыла, что значит стесняться, и как можно просто молча ждать, когда мужчина догадается… Она всхлипывала, требовала, умоляла о ласках, давно переставших быть невесомыми. Дэн впивался пальцами и губами в её плоть, покусывал, сжимал, вбивался в нее и вдавливал в себя. А ей все казалось, что этого недостаточно, участки кожи, которых он не касался, в тот же момент разрывались от жажды его прикосновений, горели и плавились.

Она извивалась всем телом, стараясь прильнуть плотнее, остаться с ним спаянной неразрывно…

— Какая ж ты у меня голодная, Вика… Я тоже соскучился… Тише, маленькая, все успеем… — Он успокаивал, пытаясь немножечко сбавить темп, но сам тут же срывался, и спешил, спешил…

Легкий, неспешный поцелуй в шею, контрастом с их сумасшедшей гонкой, — то, чего не хватало ей, чтобы взорваться… Что‑то гортанно выкрикнуть и забиться в его руках, чувствуя, как мужчину накрыл шквал его удовольствия… И затихнуть, убаюканной нежными, сильными руками…

Из блаженной, задумчивой неги она вынырнула, разбуженная тихим поглаживанием по спине, переходящим во что‑то большее, с привкусом жадного интереса…

— Денис… — Протянула томно, вытягиваясь вдоль его тела, подставляя шею под его укусы. — А говорил, что это я голодная…

— Я тоже проголодался… А под боком лежит кто‑то очень вкусный… Разве я могу удержаться?

— А поспать ты не хочешь, голодающий? Встал ни свет, ни заря, весь день на ногах, и завтра в дорогу…

— А мы, разве, завтра куда‑то спешим? Я думал, у нас еще целый день в распоряжении… Просто спать, когда ты рядом, было бы глупо и скучно, Вик. А я ведь совсем не глупый, да? — Эти пояснения перемежались паузами, короткими и не очень, заполненными легкими касаниями губ, скольжением пальцев…

— Денис, мне щекотно, и я хочу спать… — Желание покапризничать — еще одно открытие, которое Вера неожиданно сделала. Раньше она такого себе не позволяла никогда. А сейчас ей очень хотелось прикинуться маленькой обиженной девочкой, надуть губки, и чтобы кто‑нибудь непременно утешал…

— А ты спи, моя хорошая, спи… Я же не настаиваю, чтобы ты бодрствовала… — Ласковый шепот оказывал странное воздействие: расслаблял сознание до состояния плавленого воска, а тело от него возбуждалось… — Поворачивайся на животик, обнимай подушку и спи, моя сладкая. Дальше я все сделаю сам. А когда проснешься, мы восстановим всю цепь событий и закрепим навыки, повторением…

Денис давно уже и спокойно жил с уверенностью, что он — взрослый, циничный, прожженный насквозь и сотню раз битый — перебитый реалист. Не верящий ни в какую романтику, "чувства", привязанность и тому подобный бред. По молодости хватанул этих радостей полной ложкой, досыта наелся, до оскомины. И больше пробовать не хотел. А тоска, что порой в душу закрадывалась — так это нормально, все думающие люди иногда тоскуют о чем‑то таком, чего и сами не ведают. И Вика ему, поначалу, была интересна, увлекала, вызывала желание победить, завоевать, доказать себе и ей… что‑то обязательно доказать… И — ничего более. Дэн так считал и в это верил. И тяга к этой девушке его не беспокоила, не казалась опасной.