Юлия Гауф - Заноза для бандита

Задела! Я задела его! Андрей напрягся, подобрался весь. Дышит тяжело… неприятно, да?!

Испытываю от этого какую-то необъяснимую злую радость. Горькую, с привкусом полыни и крови.

— Это пройдет! Как ненавидела, так и… — Андрей словно отмахивается. — Завтра заеду за тобой, а сейчас, пожалуй, и правда оставлю тебя одну! Остынь, я же сказал, что постараюсь что-нибудь придумать, но и безнаказанными их оставить не могу!

— Я не вернусь! — кричу я Андрей в спину, совсем забыв про Марго.

— Марина, это была не просьба! Вернешься, куда ты денешься…

Как же хочется поступить так, как в фильмах показывают: швырять посуду в стены, выплескивая ярость и обиду, разгромить все вокруг, а потом напиться! Но посуду мне жаль, как и мебель, да и не пью я…

Вместо этого я мечусь по кухне, натыкаясь то на плиту, то на стол, и не знаю, что делать. «Куда ты денешься» — сказал Андрей напоследок… не за волосы ведь он меня потащит! А по-хорошему я не вернусь!

Ненавижу!

Недавно съеденный завтрак подступил к горлу, и я рванула в ванную.

Нервы ни черту стали! Выворачивало меня долго, по телу пошли спазмы, что меня очень испугало. Неужели опять почка?

Пошатываясь, возвращаюсь в комнату, ложусь на кровать. Слышу, как Кристина, мурлыча себе под нос какую-то попсовую мелодию, входит в квартиру, шелестя целлофановыми пакетами. А я лежу на боку, и мрачно гипнотизирую взглядом телефон.

Позвонить Анатолию Марковичу? Или…

Телефон вибрирует.

— Да, Артем, — отвечаю я.

— Марин, бабушка в больнице, приезжай пожалуйста! Я со школы пришел, и мне соседка сказала… мы тоже едем…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Что случилось? — подскакиваю я.

— С сердцем что-то, — голос брата ломается. Хочет зареветь, как в детстве, но держится.

— Какая больница? Еду, увидимся там.

Тороплюсь, путаюсь в джинсах, которые пытаюсь быстро натянуть. Бегаю, как заполошная, ищу что-то… Что?

Кошелек, точно.

Все ведь будет хорошо? Бабуле просто стало нехорошо, со всеми бывает! Я приеду, и она будет пенять нам с братом, что так всполошились.

Смеяться будет над нашими напуганными лицами… да, так и будет!

Кричу Кристине вслед, что еду по делам, выскакиваю на улицу, и ловлю такси.

И мчусь в больницу.

Уже второй раз за несколько дней!

Артем уже в больнице. Бледный весь, синий даже. Набычился, пытаясь показаться взрослее, чем он есть, а рядом бестолково суетится наша соседка по даче — добрая, в общем-то, женщина. Но не она должна сейчас утешать брата, не она…

Ах, мама! Ну ладно, я — взрослая ведь! Да и проводили вы со мной время, а вот брат то почему видит вас лишь по праздникам? Почему вас с отцом никогда нет с нами рядом, когда вы так нам нужны?

— Что… — подбегаю я, и Артем вцепляется в мою ладонь, как в детстве.

Только когда брат был маленький, у него ладони были теплые, и чуть липкие от конфет, а сейчас — нет. Холодно ему, боится. Сжимаю его ладонь, приобнимаю. Может, не оттолкнет?

— Подозревают инфаркт, — поясняет Евгения Васильевна, и я немного успокаиваюсь.

Только не это! Но ведь… ведь лишь подозревают!

— Все хорошо будет, — шепчу я брату. — Тебе купить что-нибудь? Булочку, кофе?

Артем кривится, и я кривлюсь в ответ. Фу! Как представлю полусухую буфетную булку и сиропно-сладкий кофе — тошнить начинает!

— Бабушка там? — киваю я на дверь палаты, и Артем кивает.

Вот ведь молчун!

— Можно к бабушке? — подбегаю я к пожилому врачу, который как-раз выходил из нужной нам палаты.

— Нет, не сейчас, — резко отвечает мужчина, и удаляется.

— Идемте сядем, — говорю я, и буквально тащу брата к лавке. Покупаю ему шоколадку и сухарики — не слишком полезная пища, но ведь он не обедал даже. И незаметно для самой себя съедаю почти всю пачку сухарей, почти ничего не оставив Артему.

Евгения Васильевна, извинившись, оставляет нас одних, и уходит. А мы сидим и ждем.

Что еще нам остается?

— А если бабушка умрет? — говорит вдруг Артем.

— Не умрет! Не стоит об этом думать, — успокаиваю я брата.

Молчит, смотрит в пол. Ботинки изучает, сцепив руки на коленях.

— А если умрет?

— Артем, — я сглатываю, и выдавливаю из себя неприятные слова. — Когда-нибудь бабушка умрет. И я умру, и ты умрешь! Никто из нас не бессмертен — к сожалению, или к счастью!

— Я просто… — брат мнется, а затем кричит. Шепотом кричит. — Я просто никогда, ни разу не говорил бабуле, что я… ну, что я люблю ее, понимаешь? И так плохо себя вел, деньги постоянно клянчил, а у нее ведь пенсия небольшая. И, не знаю, рассказывала ли она тебе, но я месяц назад украл у бабушки деньги. Мы в кино собрались в город, и мне попкорном хотелось одну девочку угостить, вот я и залез в бабулин кошелек! А если она умрет, думая, что я ее ненавижу?

Ох уж этот подростковый эгоцентризм!

— Уши бы тебе оторвать! И бабушка знает, что мы ее любим, так что успокойся. Ты, по сравнению с нашим папой, просто ангел во плоти. Вот отец у бабули с дедушкой порядочно крови выпил, — говорю я, и чувствую, как вибрирует телефон.

Мама.

Мама?

— Да, — отвечаю я. — Мам, это ты?

— Да, нас отпустили, — хохочет мама. — Доказательства недостаточны, требуют проверки. Мы под подпиской о невыезде!

Ох, Андрей все-же исправил свою ошибку! Улыбаюсь, во мне вспыхивает надежда, что, возможно…

— Нет, это не Громов, — говорит вдруг мама. Неужели, я вслух говорила?

— А кто?

— Нам намекнули, что это какой-то высокий начальник, и нужно благодарить тебя за наше освобождение, — звенящим, так похожим на мой, голосом отвечает мама.

Анатолий Маркович? Но я ведь не просила… или Андрей все-же?

— Мама, приезжайте в больницу, — говорю я, наконец, решив разобраться позже — кого благодарить, а кого нет. — С бабушкой беда.

Поговорив с мамой, листаю сообщения. Одно из них от полковника. «Можете не благодарить!» — вот его текст.

Папу, как сына, впускают к бабушке первым. А мы втроем сидим в коридоре. Мама щебечет о чем-то с Артемом, и я вижу, как брат рад ей. Он и не обижался на них никогда, словно понять мог то, что я не понимала.

Или вид делал, наслаждаясь редкими минутами собственной нужности, отбросив обиды.

— Мариш, ты бледная такая, — говорит вдруг мама. — И лицо опухшее… не заболела?

— Не знаю, — отвечаю я.

Надеюсь, что не заболела. Только этого мне для полного счастья и не хватает!

— Что у вас с этим… с Громовым? — мама морщится, произнося фамилию Андрея.

— Уже ничего.

— Расстались?

Мнусь, не зная, что ответить, а затем выпаливаю:

— Лучше бы мне не встречать ни его, ни его брата, который меня подарил Андрею! Так что — да, мы расстались, если вообще встречались!

— Не злись ты так, — приподнимает мама бровь. — И что это за история с братом, который тебя подарил?

Вздыхаю раздраженно, но сдерживаюсь. Пытаюсь успокоиться, в конце концов почему бы не развлечь себя беседой в ожидании отца?

— Я с Олегом начинала встречаться. Сокурсник мой бывший — Олег Покровский, — я хмыкаю, словно не я совсем недавно была влюблена в него, как кошка. — Только Олегу я не сдалась, он познакомил меня с Андреем, и…

— Покровский? Олег Покровский? — бледнеет вдруг мама. — Они родные братья?

— Да. Олег — младший, — зачем-то говорю я очевидную истину. — Он фамилию матери носит, а Андрей — отца. Вроде, когда Олег родился, какие-то проблемы с документами были, или что-то такое… не знаю!

— Покровский… Покровский! О Боже мой! У Андрея и Олега отчество — Николаевич?

— Да…

— Марина, — мама присаживается рядом со мной — испуганная, паникующая даже. — Теперь я все понимаю!

— Что ты понимаешь? — шепчу я, и не знаю, хочу ли я слышать то, что собирается сказать мне мама.

— Тот пьяный водитель, что тебя сбил… его еще не нашли. Так вот, это была Покровская Ангелина. Как звали мать Андрея?

Ангелина. Так ее и звали.

Ангелина редко виделась с подругами — дом, дети, муж и хлопоты по хозяйству занимали почти все время. Вернее, абсолютно все время, особенно с того момента, как Коля занялся своим бизнесом.

Строительная компания… думала, дело не выгорит, хоть и поддерживала мужа. Ну какие стройки в захудалом периферийном городишке? Не столица ведь! Но поди ж ты — дело пошло, хоть денег в семье пока и не прибавилось.

Долги, кредиты… прибыль шла на раскрутку компании, и жили по-прежнему на зарплату.

— Девочки, пора мне, — Ангелина поднимается со стула, и виновато улыбается. — Домой пора…

— Да посиди ты с нами, Алина! К тому же ты выпила, напиши мужу, чтобы заехал, и еще поболтаем!

Алина с сомнением пожимает плечами… выпила ведь, и правда! Но немного — два бокала вина, и ради этого дергать уставшего мужа?

— Нет, я поеду! На созвоне, — молодая женщина расцеловывает подруг, и идет на парковку.

День на удивление теплый — многие скинули куртки, радуясь хорошей погоде. Все, казалось, ринулись гулять в центр — в парки и скверы, спеша убраться из унылых панельных домов.

Нужно будет выбраться с детьми в парк! Андрей уже взрослый, а вот Олега жаль — сидит дома целыми днями, лишь иногда выходя во двор… нельзя так, ребенок ведь! И Андрей снова вырос, скоро отца перерастет. Обувь нужно снова покупать, да и рубашки в плечах жмут…