— Ты меня уволил?

— Да.

— Когда? — злюсь, стискиваю зубы, чтобы не вспыхнуть и не пойти на открытый конфликт.

— Перед вылетом.

— И когда ты мне об этом собирался сообщить? И почему ты решаешь за меня? Что за дискриминация?

— Потому что женщины семьи Бергикан не работают, Лея. — презрительно фыркаю, скрещиваю руки на груди. Не работают! Ха! Три раза «ха». Может его мать и тетушка не работали, в моей семье все работали, женщины рассчитывали только на себя. И не хочу я зависить финансово от мужа, от его настроения и отношения.

— Я хочу работать, Каан! Что мне делать в особняке? Смотреть на кислую мину твоей тетушки или любезничать с твоей бывшей, которая приходит в твой дом, словно там живет?

— Лея…

— Ой, не хочешь говорить о ней, не надо. Можешь даже спать с ней, я переживу. Просто оставь мне право самой принимать решения. Я должна иметь свои деньги на «булавки». Что за ущемление прав! И что, мне каждый месяц с покорной миной приходить к тебе и просить выдать бюджет на месяц? Бред!

— Я думаю, что сумма, которая лежит на карте, тебя вполне удовлетворит. Ты вольна принимать решения, я не буду против самостоятельности.

— Да ладно! А что ты сейчас сделал? И это только работа. Потом еще что-то запретишь!

— Я же не заставляю тебя перестать пить таблетки. — напряженно замолкаем. У него заостряется лицо, появляется венка под глазом. Это он пытается мне таким образом сообщить, что хочет от меня детей? Или это завуалированное требование подготовится к материнству?

— По правде сказать, мы совсем не готовы стать родителями. — что-то в его голосе заставляет меня немного сбавить обороты в своей претензии на личное право принимать решения и украдкой глянуть на Каана из-под ресниц. Он хочет семью? Странное чувство теснится где-то у меня под сердцем, колет и ковыряет, заставляет глубже заглянуть в человека, сидящего рядом.

— И через три года будем не готовы, — задумчиво смотрю на серьезное лицо Каана, он рассматривает что-то на стене. — Странно, что ты раньше не женился и уже не обзавелся парой тройкой малышей. Возможно, тебе стоило жениться на Эше, она тебя любит. Она все для тебя сделает. И Валиде она нравится больше, чем я.

— Ты действительно хочешь об этом говорить? Не самая лучшая тема. Уже поздно. — Каан встает, я хватаю его за руку, вопросительно смотрит сначала мне в глаза, потом на мои пальцы. Мне не хочется оставаться одной.

— Побудь со мной. Давай я тебе расскажу про свои несбывшиеся надежды и любовное разочарование, ты расскажешь про ту, которая сумела затронуть твое сердце, — не уверенно улыбаюсь. Я действительно хочу просто с ним поболтать. — Для более доверительной беседы можно пропустить по бокальчику, — прикусываю язык. Карие глаза вспыхивают, видимо вспоминает последствия моего чрезмерного употребления алкоголя. Да, с винишком надо завязывать.


— Думаю пить нам не стоит. Поговорить можно попробовать, — опускается рядом, я с недоверием смотрю на него. Неужели согласился? И радость наполняет меня до краев, как пузырчатое шампанское. Нос щекочет и хочется шире улыбнуться, смеяться. Я уже привыкла, что он всегда отказывается меня подпускать к личным границам. Этот доверительный порыв с его стороны отзывается где-то в груди волнением.

— Начинай. — повелевает, вытянув ноги. Щурит глаза, но заинтересовано поглядывает в мою сторону.

— Я встречалась долгое время с парнем. Мы жили вместе. Планировали пожениться, но однажды я приехала домой и обнаружила его с другой. Это было полной неожиданностью. Крах всего того, во что я верила. Ведь у нас были совместные мечты, планы, и вот однажды этого не стало, — задумчиво делаю паузу, разглядываю Каана. Он не перебивает, не иронизирует взглядом.

— Я планировала за него выйти замуж и нарожать ему детей, жить в любви и согласие до конца своих дней и умереть в один день. Но получилось, что человек, которому ты веришь, которому готова простить незначительные недостатки, недостоин твоей веры и прощения. Он играл на два фронта. Со мной был, потому что возникли проблемы на работе, я взялась оплачивать его ипотеку. С другой ему было хорошо в постели, — вспоминаю измену Вовчика, против воли на глаза выступают обидные слезы. Прикусываю зубами нижнюю губу, стараюсь успокоиться. Каан продолжает молчать.

— Я ведь любила его. Я ему верила. Я впахивала как проклятая, стараясь побольше заработать денег, чтобы нам было легче. И пока я мило улыбалась, разруливала нестандартные ситуации с клиентами, порой ища им то проститутку, то определенный сорт коньяка, мой бывший развлекался с другой девушкой.

— И что потом? — Каан поглаживает мою травмированную ногу, задумчиво смотрит перед собой.

— Ничего особенного, — пожимаю плечами. — Я вернулась из командировки, застала его с другой. Собрала вещи и ушла. Потом попросила вернуть деньги, которые я платила за ипотеку. Он обозвал меня меркантильной, эгоисткой, растоптав все светлое, что было между нами, — скованно улыбаюсь, мужская рука продолжает поглаживать мою щиколотку. Как-то о Вовчике расхотелось говорить, как и вспоминать о его долге. Это уже смешным кажется, а вот прикосновения, вызывающие волнения в крови, это сейчас очень важно. И списать все на алкоголь нельзя, я трезвая.

— О ком ты поведаешь?

— Ни о ком, — очаровательно улыбается и впервые за эти несколько дней его глаза смягчаются, глядя на меня. — У меня никогда не было иллюзий по отношению девушек. Я всегда знал, что они со мной из-за моей фамилии, моих денег, положения. Ни одна не смогла мне искренне признаться в любви.

— Даже Эше? — и дернул меня черт вспомнить эту курву, но дело сделано, я вновь о ней говорю. — Она утверждала, что ты был ее женихом.

— Мы довольно долго встречались. — Каан не спеша скользит по ноге рукой выше, а я и не против. — Потом расстались.

— Ты встретил другую? — смотрю на подол своей ночнушки. А что если его немного приподнять выше? Пусть муженек погладит ножки выше. Краснею, но рада, что Каан занят рассматриванием моих ног.

— Нет. У меня появились разногласия с ее отцом.

— Судя по тому, что все еще появляется у тебя дома и мило общается с тетушкой, она на что-то надеется. И не стесняется вешаться на шею чужого мужа.

— Наш брак — это скорей выгодная сделка между двумя крупными капиталами была бы. В мире больших денег о чувствах думают в последнюю очередь. Не исключаю вероятность того, что Эше очарована мной.

— Очарована? Или ты лукавишь, или наивен. Склоняюсь к первому. — шутливо приподнимаю бровь, Каан поднимает на меня глаза. Губы дергаются в улыбке, а воздуха в легких катастрофически не хватает. Хожу по краю между ненавижу и нравится. И чем больше смотрю в его темнеющий взгляд, тем больше путаюсь в своих ощущениях и не знаю, какое решение нужно принять, чтобы было правильно для всех. Моргаю, смущенно отвожу глаза в сторону.

— Ты женился, чтобы от тебя отстала Эше при поддержке Валиде?

— Уже поздно, Лея. Завтра у меня довольно напряженное утро. — мой вопрос остается без ответа. Каан приподнимается, я вскидываю на него глаза, и рука сама хватает его за руку. Оглядывается через плечо, смотрит в глаза. И что я вижу там? Бездну. Можно я буду слабой и поддамся искушению? Можно я не буду потом чувствовать себя предательницей, если между нами вновь возникнет близость?

Мой взгляд мечется от губ к глазам, у самой рот приоткрыт, дышу. Приказываю себе дышать. Вновь это напряжение внизу живота всего лишь от одного притягательного взгляда. Штырит не по-детски. Все происходит на трезвую голову. Я реагирую на Каана одинаково в любом состоянии, это значит… Не хочу думать над значением этого факта.

Приподнимаюсь, Каан тянется навстречу. Зажмуриваю крепко глаза, словно прыгаю в пучину бушующей стихии. И это так. Я чувствую, как меня сносит волной оголенных, неприкрытых чувств. Жадно хватаю воздух ртом между поцелуями. Все происходит острее, воспринимается более ярче, чем в первую нашу ночь. Я хочу его трогать, хочу скользить ладонями по напряженной спине. Хочу его всего и знать, что он хочется меня не меньше.

— Каан… — обрываю себя. Нет никаких слов, чтобы передать ему, все, что внутри меня, только его имя в голове и на языке. Прикусываю его губу, тяну зубами. Яростно шипит мне в рот, сжимает мои предплечья. Придавливает меня к кровати своим весом, обездвижив.

— Хочешь меня? — задает не к месту вопрос между поцелуями, склоняясь к шее. Жмурюсь, выгибаюсь ему навстречу, дергаю руками, но он крепко их держит.

— Да, хочу… хочу… хочу… — у меня все путается в голове, слова вылетают то на русском, то на английском, то на турецком. — Я хочу тебя трогать… — Каан ослабляет хватку, с трясущимися руками, как у наркомана, пытаюсь расстегнуть на нем рубашку. Перехватывает снова руки, его взгляд пьянит, сводит с ума.

— Каан… — тянусь к его губам. Мне его мало. Я его еще не испробовала.

— Нет. — отпускает меня, слегка отталкивает на подушки. Я, как выброшенная на берег рыба или как спасенная утопленница, лишь открываю рот, хватая воздух. Каан слезает с кровати, поправляет на себе рубашку. Обескураженно смотрю на мужа и пытаюсь уложить в своей дурной голове его отказ.

— То есть…

— То есть в другой раз. Я не хочу опять поддаваться твоим эмоциям, чтобы ты потом обвинила меня в какой-нибудь ерунде. — его взгляд горит, не так просто все внутри там потушить. Слабое, но утешение.

— Спокойной ночи, мави.

Я молчу, провожаю его спину растерянным взглядом. Он, конечно, издевается по поводу спокойной ночи. Почему отказал? Когда в другой раз? Что ему нужно от меня? Определенный настрой? Благоприятную погоду за окном? Иногда логика мужчин напоминает мне «Код» да Винчи. Вроде все просто, но до невозможности намудрено.

27 глава — Лея-