Валентина Кострова - Запрет на чувства

Открываю глаза и понимаю, что я не дома у Алекса и даже не в собственной спальне в особняке Каана. Делаю вздох, боль вспышкой отдается у меня где-то в затылке, зажмуриваю глаза. Странно это, конечно. Делаю еще попытку прийти в себя, и она более успешна. Теперь до меня доходит, где я нахожусь: в больнице. Палата напоминает комнату, все в спокойно выдержанных тонах, только вот койка, стойка с капельницей и специфический запах больницы мешает поверить, что ты в какой-то комнате.

Что со мной произошло? Я всю ночь не спала, думала о нашем браке с Кааном, думала о нем. Потом утром, выйдя из комнаты, встретилась с Валиде. Поругались и…

— Доброе утро, госпожа Лея, — в палату заходит улыбчивый доктор, улыбаюсь в ответ, но настороженно смотрю на его приближение.

— Уже утро? — у меня ощущение, что прошла целая вечность.

— Да. Вас привезли вчера в бессознательном состоянии.

— Очень мило. Добрая фея привезла? — интересно Валиде вызвала «скорую» или прислуга, обнаружив меня на лестничном пролете между этажами.

— Скорей бригада добрых ребят. Как вы себя чувствуете? — доктор берет с кровати планшет с картой болезни.

— Не могу точно сказать. Голова болит.

— Вы ударились головой, присутствует легкое сотрясение. Ваша тетушка сказала, что вы отступились на лестнице.

— Тетушка? — моему удивлению нет предела. Видимо я очень сильно удивилась, потому что врач опускает глаза. — Да, тетушка. Совсем из головы вылетело, — натянуто улыбаюсь, качая головой. Удивительно, что Валиде сжалилась надо мной и решила спасти мою грешную душу.

— В остальном самочувствие как? Живот болит?

— Сейчас нет, а пару дней назад тянуло, но возможно это предвестники особых дней, — смущенно улыбаюсь. Разговаривать с врачом-мужчиной на интимные темы всегда вызывает некоторую неловкость. Доктор задумчиво на меня смотрит, вижу по его виду, что хочет сообщить мне что-то, но не решается. Может у меня обнаружили рак? Ведь бывает, живешь себе, не думаешь ни о чем, а потом бах и вот уже третья стадия, спасения нет. И сколько мне осталось? Месяц? Полгода? Год? Что я успею за это время? А главное успею ли признаться в чувствах…хотя бы себе.

— Говорите. Я морально готова. — сжимаю кулаки, мужественно смотрю на врача, он с неохотой опускает планшет вместе с глазами, выдерживает паузу.

— К сожалению, мы не смогли сохранить вашего ребенка.

— Что? — выпаливаю на русском, увидев непонимающий взгляд, дублирую. — Простите, что вы сказали? Ребенка? Какого ребенка? Что за шутки? Это тетушка надоумила вас такое мне сообщить?

— Госпожа Лея, успокойтесь. К сожалению, так бывает. Ваше плохое самочувствие перед падением уже было предвестником того, что малыш не приживался у вас в утробе.

— Я не была беременной. Я бы это почувствовала. Я ведь ничего не чувствовала. Я принимала таблетки, пусть и беспорядочно, но меня проносило. — от боли, которую еще не осознаю до конца, от факта что было, что стало, я начинаю задыхаться. Прикладываю руку к груди, пытаюсь успокоиться, не получается. Я потеряла ребенка. Нашего общего ребенка с Кааном. Нашего с ним малыша. Из груди вырывается хрип, из глаз текут слезы, я все еще смотрю на молчаливого врача.

— Сейчас придет медсестра, она даст вам успокоительное. Вы молодая, здоровая, у вас еще обязательно будут дети. Иногда нам дают испытания, чтобы проверить насколько сильна вера в наш силы.

Мне его утешения ни к чему. Я не чувствую их, потому что все внутри застыло. Я не знала о существовании крошки внутри себя, но сейчас меня эта пустота накрывает с головой. Боже… Как это пережить? Как сообщить Каану? Это ужасно.

Я не слышу, как уходит врач. Сворачиваюсь клубочком на койке, прикусываю кулак, глуша в себе рвущийся наружу крик. Впиваюсь зубами в кожу, не чувствуя ничего, кроме раздирающей боли внутри. Мой малыш… моя крошка… Прости.

Все могло быть по-другому… Я бы сохранила малыша, если бы не Валиде… Если бы она меня не столкнула… Я бы легла в больницу, задрала вверх ноги, лежала неподвижно; я бы сделала все возможное и невозможное, чтобы сохранить это маленькое чудо. Чудо… Это действительно чудо, я бы его очень любила. Каждый день бы зацеловала макушку, вдыхая запах свойственный малышам. Я бы… Я бы призналась его отцу, что он самое лучшее, что у меня есть. Призналась бы, что люблю…

* * *

— Лея, сладкая, как ты? — Алекс с огромным букетом цветов появляется в палате на следующий день. Я улыбаюсь. Я заставляю себя улыбаться, чтобы ни одна душа не узнала о моей самой большой потере. Доктор с понимаем отнесся к моей просьбе сохранить все в тайне.

— Когда мои глаза видят твою улыбающуюся мордашку, уже веселее. Ты один или с Жаннет? — приподнимаюсь на подушке, вижу, как следом за Алексом появляется его невеста, неся в руках какую-то коробку.

— Я тут подумала, что для хорошего настроения нам нужно съесть парочку пирожных. Вуа-ля! — Жаннет ставит на подвижный столик коробку, подкатывает его ко мне. Внутри коробки очень красивые кексы ручной работы. Благодарно улыбаюсь девушке.

— Слушай, а кто тебе этот веник прислал? — Алекс косится на букет в вазе, что стоит на тумбочке возле окна.

— Эмбре. Он приходил утром.

— Ммм, кажется, кто-то откровенно подкатывает, — Жаннет присаживается на койку, Алекс берет стул и садится тоже рядом.

— Он просто друг.

— Да, конечно, я тоже Алекса называла долгое время просто другом. Правда, милый? — посылает такой влюбленный взгляд, что мне становится неловко. Отвожу глаза в сторону, прикусываю изнутри щеку. Я бы тоже хотела на кое-кого посмотреть с нежностью. Этот кое-кто не в курсе, что произошло. Вряд ли ему Валиде сообщила через адвоката. Она бы лично сообщила о моей смерти, но не о том, что угробила без своего ведома ребенка.

Мы болтаем по пустякам, обходим темы работы и моего падения, но взгляды Алекса не заметить мог только слепой. Когда Жаннет отлучается по своем делам, брат пододвигает стул ближе и наклоняется ко мне.

— Это старая карга? Да? — его шепот на русском звучит угрожающе. — Я сразу понял, что тут все нечисто.

— Алекс, я действительно случайно упала с лестницы. Хорошо, что ноги-руки не переломала. Можно сказать, отделалась малой кровью, — сжимаю руку Алекса, делаю глубокий вздох, чтобы не разреветься, как маленькая. Я очень хочу сейчас оказаться у него на коленях, доверчиво уткнуться ему в грудь и рассказать, кто обидел. А потом я бы с довольной улыбкой наблюдала, как мой старший брат надирает уши моим обидчикам.

— Ты сейчас кому пытаешься лапшу на уши вешать?

— Вилку подать? Могу еще кетчуп дать.

— Лея, — вздыхает, смотрит на меня укоризненно. — Зачем ты ее прикрываешь? Да все поняли, что это Валиде. Интересно, как поступит с ней Каан, когда узнает.

— Он не узнает. И ты ему не скажешь о своих подозрениях, ясно? — строго смотрю на Алекса, перестав улыбаться. — Не надо. Лучше расскажи, как там продвигается дело Каана. Хочу позвонить его адвокату.

— Слушай, странные дела творятся в датском королевстве. Серхат занял место генерального.

— О, как, каким образом?

— Не знаю, но я тут недавно услышал довольно странный разговор между ним и отцом Эше.

— Отцом Эше? Он каким боком?

— Тоже загадка. Они говорили о каких-то документах, которые нужно срочно переделать, что-то уничтожить, пока не началась проверка из-за обвинений Каана. Сдается мне, что Серхат и отец Эше промышляли какими-то сторонними делами в обход Каана.

— Послушай, когда тебя задержали, я слышала разговор Каана и Серхата. Так вот Каан спрашивал, как получилось, что тебя задержали, — мы задумываемся, глядя друг на друга. Я могу не спрашивать, какие мысли бродят в голове у Алекса, понимаю его без лишних слов.

— Не, ну ты прикинь, какая падла. В глаза одно, а за глаза другое.

— Что будем делать? Нужно срочно спасать задницу моего мужа, пока его а-ля дружок не захватил компанию. Каан очень дорожит бизнесом.

— Слушай, завтра задержусь на работе, попробую что-то поискать. Я, конечно, не особо в восторге от родственничка, но раз его любит сестра, напрягусь. — встает со стула, я открываю рот, чтобы запротестовать, но Алекс хмыкает. — Лея, твои взгляды на Каана все давно за тебя сказали, ты просто только сейчас себе в этом призналась. И не спорь со старшим братом, я лучше тебя знаю, что происходит в твоей душе.

— Я не буду спорить, братишка, — вздыхаю, протягиваю руки, он меня обнимает.

— Я люблю тебя, малышка. Все будет хорошо, вытащим твоего турка на свет божий, только не грусти.

— Хорошо, — сипло произношу, смаргивая навернувшиеся слезы. — Позвони, как только что-то узнаешь.

— Не переживай. — целует меня в лоб, ласково проводит по щеке костяшками. Чмокает в щеку, Жаннет появляется в палате.

— Поправляйся, Лея. Ждем тебя дома! — она посылает мне воздушный поцелуй, шутливо его ловлю, прижимаю к груди. Когда парочка уходит, прикрываю глаза. Брат прав, я себе призналась только вчера в своих чувствах, а люблю этого дурного турка, наверное, с первой встречи.



— Лея, я переживаю за тебя, — Алекс действительно смотрит с беспокойством. Я удивленно приподнимаю брови.

— Чего?

— Тебе нельзя возвращаться в особняк Бергикана.

— Почему? — мое недоумение растет с геометрической прогрессией. Чем больше молчит брат, тем больше я начинаю нервничать и чувствовать какую-то тревогу.

— Ты же нашел документ, снял копию, отнес судье. Что не так, Алекс? — напрягаюсь, топчу еще в зародыше свою панику. Нет, все будет хорошо, Каана выпустят на свободу, там в документах все ясно и понятно, кто лгал, кто мутил воду.