Валентина Кострова - Запрет на чувства

Сдаю свой паспорт, волнуюсь. Начинаю нервничать, когда документ слишком долго проверяют. Выдыхаю, когда получаю разрешение пройти на территорию тюрьмы. Стараюсь выглядеть веселой, не унывающей, Алексу нужна нормальная, адекватная сестра, а не истеричка и плакса с причитаниями.

Захожу в комнату для свиданий. Решетки пугают, напоминают, что здесь люди находятся в неволе. По своей вине или нет, это уже второстепенный вопрос. Присаживаюсь за свободный столик. Посетителей мало, никто не обращает ни на кого внимания. Кладу руки на стол, сцепляю их в замок. Мне кажется, что слишком долго не ведут Алекса на встречу. Я уже начинаю придумывать себе ужастики, как появляется конвоир и пропускает брата.

— Сладкая моя, — Алекс улыбается, обнимает меня. Я обнимаю его в ответ, прячу свое лицо у него на плече, чувствую, как предательские слезы текут по щекам.

— Ну, что ты! — он отстраняется, с улыбкой заглядывает глаза, вытирает пальцами мокрые щеки. — Тише, сестренка! Не надо плакать, — не знаю, как ему удается сохранять спокойствие и хорошее настроение, я, глядя на его осунувшееся лицо, на щетину, на тени под глазами, чувствую злость.

— Тебя не обижают? — шепотом спрашиваю, когда мы садимся друг напротив друга.

— Нет. Все хорошо. Здесь условия лучше, чем в российской тюрьме.

— Не сравнивай. К тебе приходил адвокат?

— Господин Алпын? Да, приходил.

— И что? Что он сказал?

— Будет думать, как помочь, но ты не переживай, все будет по закону, — ровный голос брата настораживает, я резко выдергиваю руки из его ладоней и откидываюсь на стуле. Прищуриваюсь, пытаюсь понять Алекса.

— Ты не виновен! — он улыбается, но вымученно, устало, склоняет голову.

— Лея, я рад тебя видеть. Мысль о том, что ты рядом, греет мне душу. Не имею никакого морального права тебя удерживать в этой стране, просто знай, что квартира оплачена до конца осени, у меня на счету есть деньги. Какое-то время они тебе могут помочь, если ты решишь остаться в Турции и не найдешь сразу работу. Если вернешься в Москву, нужно позвонить хозяину квартиры. У меня в ежедневнике контакты записаны. Вещи… Я не знаю, что делать с вещами. Что-то можно продать, что-то отдать, выкинуть, думаю ты разберешься.

— Что ты такое говоришь? — из груди вырывается истерический смешок. — Что за похоронный настрой? Ты ж невиновен! Я уверена, что все станет на свои места, разберутся по закону!

— Лея… — опускает глаза, рассматривает свои ногти. — По законам Турции мне светит от пятнадцати до двадцати лет. Юристы холдинга «Бергикан», помня, что ранее за мной никаких грехов не наблюдалось, они настаивают на минимальном сроке наказания.

У меня в ушах появляется звон, перед глазами все плывет. Лицо Алекса медленно теряет четкость. Мои нервы, мое сознание, моя картина мира не выдерживает жестокость реальности, фактов. Я трясу головой, пытаюсь взять себя в руки, но все равно теряю контроль.

— Лея! — слышу, как сквозь вату, обеспокоенный голос брата. Чувствую, как меня легонько трясут. Не сразу, но прихожу в себя, все звуки и краски происходящего обрушиваются на меня мощным потоком.

— Выпей воды, сестра, — Алекс дает мне стакан с водой. Я делаю маленький глоток.

— Все нормально, — замечаю, что все, кто были в комнате свиданий, смотрят на меня, даже конвоиры. — Все хорошо. Извините, — прячу свое лицо в волосах.

Слова Алекса теперь звучат во мне заезженной пластинкой. Перед глазами затылок Каана Бергикана. Вскидываю на брата глаза, он с беспокойством смотрит на меня, брови сведены к переносице.

— Ты меня на пугала.

— Я докажу, что ты не виновен! — шепчу, сдерживая слезы. Сердце разрывается, потому что родные голубые глаза увлажняются, он заставляет себя улыбаться, стиснув зубы.

— Я докажу, Алекс! И виновные сядут! Слышишь меня? — хватаю брата за руки, перегибаюсь через весь стол. — Не смей отчаиваться. Ты же знаешь, я упертая.

— Лея, прошу тебя, не лезь. Эти люди имеют намного больше шанса выиграть дело, чем мы. Это как переться против слона, когда ты всего лишь мошка.

— Послушай меня, — резко перехожу с турецкого языка на русский, Алекс не сразу соображает. — Я не знаю, сколько мне потребуется времени проникнуть в холдинг «Бергикана», но я проникну туда. Скажи, что мне нужно искать и предположительно где.

— Лея, ты дурная что ли? Ты соображаешь, что творишь?

— Ты собираешься мне помогать?

— Я так понимаю, что тебя не переубедить? Юристы Каана меня за твою самодеятельность упекут на пожизненно! Подумай, сестра, пожалуйста обо мне!

— О тебе, я как раз и думаю. Ты скажешь мне, что искать?

— Документы будут либо у Серхата, либо у Каана, — как-то обреченно сообщает брат.

— Что за документы? С чем связаны? Какая-та сделка?

— Да. К этой сделке мы готовились больше трех месяцев, — Алекс понижает голос, я пытаюсь для вида выдавить слезы, потому что на нас стал подозрительно коситься один из конвоиров.

— С кем? По поводу чего?

— С китайцами. Встреча должна состояться на днях, связано это с инвестированием строительства завода по переработке древесины в Китае.

— Которую контрабандой везут из России что ли?

— Я не знаю уже таких тонкостей.

— Так. А тебя чего схватили?

— Представитель и юристы при проверке последних предоставленных данных нашли несостыковки с ранее обговоренным документом.

— И?

— Юристы Бергикана все свалили на меня, так как именно я больше всех работал над этой сделкой. Именно я последние дни возился с документами.

— Ты себя слышишь? Тебе мозг промыли?

— Лея, кроме меня, Серхата и Каана никто не имеет доступ к данным.

— Значит… — и многозначительно смотрю на брата, он хмурится. — Тебя подставили. Причем свои же начальники, люди, которым ты доверяешь. Я не знаю, почему они это сделали, но сделали, — вспоминаю подслушанный разговор в полицейском участке.

— Они скрывают доход, — задумчиво произносит Алекс, потирая подбородок. — Я замечал иногда изменения в документах ранее, но не я был куратором сделок и поэтому не лез.

— Вот! — радостно улыбаюсь, сдерживаюсь, чтобы не захлопать в ладоши. — Ты должен об этом сообщить судье.

— У меня нет доказательств. Без этого никто мне не поверит.

— Я достану доказательства. Нужно найти оригинальный договор, сметы, данные с китайцами. Держись, Алекс! Только не отчаивайся, я тебя очень люблю! — беру его за руки, подношу к губам. Теперь действительно плачу. Слишком тяжело все, не по моим плечам, хочется где-то спрятаться и отгородиться от проблем, увы, такой роскоши я себе не могу позволить.

— Я люблю тебя, Лейка. Очень люблю, — Алекс по-мужски пытается сдержать слезы, эмоции, ему почти удается. Я привстаю, чмокаю его в щеку, потом словно стираю этот поцелуй провожу ладонью по щеке.

— Я тоже тебя люблю, брателло.

* * *

— Не спрашивай, откуда я узнала, скажу, что через двадцать пятые руки, — Мелек кладет на обеденный стол бумажку. Я вопросительно смотрю на девушку, потом на бумажку. Адрес ресторана и время.

— Что это?

— Это название ресторана и время, когда там будет Каан Бергикан, — Мелек довольно задирает подбородок, я теперь хватаю клочок бумаги, вчитываюсь в адрес.

— Пойдешь?

— Ты еще спрашиваешь? Конечно, да. У меня не так много времени, а нужно выглядеть на двести баллов, — вскакиваю со стула, бегу в свою комнату, Мелек за мной.

Распахиваю шкаф, придирчиво рассматриваю его содержимое. Судя по тому, что я успела узнать о господине Каане, он любит ухоженных девушек, рядом с ним все девы выглядят, словно вышли только что из салона. Сейчас я безумно рада, что природа и родители подарили мне шикарную шевелюру, которая и в распущенном виде выглядит на дорого. Макияж неяркий, повседневный, главное подчеркнуть глаза, они у меня космические и неповторимые. Как называл их Вовчик: два омута. Опять Вовчик, теперь проблемы с ним кажутся мне мелочами, которые можно позже решить.

— Я думаю это будет самое то, — Мелек вытаскивает из шкафа черный комбинезон. Верх напоминает маечку на тонких лямках, штанины свободного кроя. Вроде не пошло и вроде к месту.

— Ты права, думаю прикид будет самое то и вот эти туфли, — достаю из нижней полки черные туфли.

— Я помогу тебе.

— Спасибо, — благодарно сжимаю руку Мелек, хватаю одежду, обувь, бегу переодеваться.

Меня потряхивает. Волнение зашкаливает, я так не волновалась никогда. Пытаюсь успокоиться, но стоит мне вспомнить этого мужчину, как накрывает. Накрывает не по-детски, с головой. Эмоции разные, есть и злость, что имеет советь ломать жизни посторонним людям, есть гнев, удушающий, окисляющий изнутри. Сейчас надо успокоиться, взять себя в руки и отыграть роль роковой искусительницы.

— Удачи! — шепчет мне на прощание Мелек, когда я сажусь в такси. Улыбаюсь, подмигиваю.

— Все будет хорошо, я чувствую, что победа будет на нашей стороне, — Мелек кивает, я разрешаю водителю трогаться с места. Смотрю перед собой, настраиваюсь, представляю себя уверенной, высокомерной девушкой, у которой весь мир лежит в ногах.



— Каан, у нас проблемы, — Серхат меня перехватывает, когда появляюсь на своем этаже, выйдя из лифта. Одним жестом руки останавливаю его, он отступает в сторону, прохожу мимо, направляясь в кабинет.

— Доброе утро, господин Каан, — приветствует меня секретарша.

— Кофе, — захожу в кабинет, Серхат все еще идет следом.

— Доброе утро, Серхат, — обхожу стол, сажусь в кресло. — Я еще не выпил кофе, поэтому все вопросы через полчаса, ближе к встрече с китайцами.