Нам требовалось выбрать несколько макетов будущих рекламных плакатов клуба. Потом определиться с кучей других мелочей, вплоть до размера логотипа и желаемой цветовой гаммой.

Мне вообще на всё это было наплевать.

Вот как скажут, так и будет, лишь бы быстрее. Как говорится: с вас дело, с меня — тело. Но, как бы не хотелось быстрее, на эту херню потратили несколько часов. Благо и кофе приносили, и булочки, а так бы скопытился с голодухи и тоски.

А потом нас в фотостудию погнали. Небольшую. Как пояснили, это для пробы, а съёмка будет проходить в студии побольше. Ангар…

Зря думал, что осталось немного. Здесь до меня добрались плотнее. Показали костюмы, в которых придётся сниматься. Что-то по гриму обсуждали, но обязательно чтобы я рядом был. Ну и в члены жюри назначили по отбору моделей-девчонок.

— Вы уж простите, — мне эта мысль вообще не понравилась. Девчата из нашего клуба — из группы поддержки. Мне-то по хрену с кем фоткаться, я дико хотел быстрее с этим закончить. — Я тут не помощник. Как по мне все нормальные! Сами выбирайте, — отмахнулся, сев с телефоном, который уже зарядился.

И вроде новости листал… листал, пока взглядом Алию поймал. Она рядом с Доровским стояла, он вообще её при себе держал и зорко следил, если куда-то отходила или с кем-то заговаривала.

Бесился с этого. Злился ненормально. Ревновал дико. Но впервые я его понимал: мы оба были неизлечимо влюблены в эту азиатскую красотку. И безумно ревновали даже к столбу.

Вот только кошель имел на неё право, а я даже доверия не заслужил…

В этот момент оказался на прицеле глаз питбуля. Мужик меня ненавидел, это я чётко читал по его лицу. И с ним наши чувства были взаимны. Я бы ему морду разукрасил, хотя бы потому, что он слишком близко крутился возле Алии, хоть и охранял «кошелёк».

Это тоже злило. Причиняло боль.

И я ненавидел в себе эту слабость.


Только в работе получилось хоть немного отвлечься, что и делал.

После часа возни, было решено подружку мне подобрать методом проб-снимков, но предпочтение отдавалось Алёнке.

Она возле меня хвостом крутила, разговорить пыталась, даже пару раз стопорил её нежный порыв меня невинно коснуться/погладить. Мне телячьих нежностей не хотелось. Тем более от неё! Тем более прилюдно.

Было плевать, обидится она или нет, потому что мне, как и прежде, было совершенно «сиренево» какая тёлка будет рядом на посте. Капитан нашей группы поддержки, профессиональная модель, или уборщица, тётя Маша, с которой уже успел познакомиться.

Она оказалась болельщицей местной команды по хоккею, и мои заслуги знала, как свои пять. Так мило…

— Бажов, на площадку! — одёрнули в тот момент, когда тётя Маша мне клочок мятой бумаги протянула: «Тимош, будь лапулей, подпиши!»

Я быстро махнул подпись и короткое: «Ваш на век!» — подмигнул «лапуле Маше», ещё и пирожок мне впихавшей, и в один «кусь» его заглотив, поспешил на освящённый сотней прожекторов пятачок.


И понеслась карусель фотосессии.

Утомила жестоко. Вспышки, объективы, подсветка, стилисты, гримёры… То я и в кучке девушек, то с Алёнкой, то в одиночку. Разные костюмы, потом голый торс. Клюшка, шайба, коньки… ворота…

Реквизит менялся, шмотки и лица — тоже…


— Снято, стоп, на сегодня свободны! — это фразу от ненавистного фотографа, Анри, ждал уже несколько часов. И чуть не заорал: «УРА!!!», спеша прочь с площадки, которую люто ненавидел.

— Тим, ты был молодец. Мы пока отсмотрим, что получилось и решим, в каком ключе продолжать, — порадовал меня Дмитрий Анатольевич, отвечающий за моделей и процесс подготовки к фотосессии. — Завтра с утра быть. И не опаздывай, — нарочито грозно и пальчиком покачал.

— Да, хорошо, — кивнул и коротким жестом со всеми простился: — Всем…

Уже в коридоре, вспомнил, что мне такси нужно заказать, но набрать не успел.

— Бажов, — меня окликнул Доровский. Нужно отдать должное, мужик терпеливо наблюдал за процессом, он с Алиёй редко отлучились, а когда ушли последний раз, я был уверен, что с концами. Но они вернулись, досмотреть пробную фотосессию. — Как дела? — «кошель» остановился рядом.

— Нормально, — замялся, не понимая, что ему нужно. Настороженно метнул взгляд по сторонам — никого, и это напрягло сильнее.

— Если ты без машины, — ключом передо мной махнул, — отгони Лиину тачку. Всё равно в одном доме живёте. И ей удобно, и тебе по пути.

— А ей…

— За неё не волнуйся, — сухо отрезал Константин.

— Не вопрос, — забрал брелок. — Но если тормознут, я наберу, чтобы вы подтвердили, что тачка не угнана, — пошутил глупо, уже отворачиваясь.

— Конечно, — кивнул Доровский…


Пока шёл — матерился, в лифте спускался — матерился. И на улице глотнул воздуха и выругался… Ну и в машине тоже перебрал все знакомые ругательства.

А дома… дома как оказалось, всё ещё бродила Светка.

— Тим, ты почему такой злой? — полуголая знакомая шастала по квартире. Раздражала своей навязчивостью и обнажёнкой. Я вроде пытался быть хорошим парнем, а она… не слышала, не понимала, ну и как с ней говорить?

— Свет, не беси. Я же сказал, на выход. Значит на выход. Я давал время найти жильё.

Знакомая стопорнула в дверном проёме, подперев косяк плечом и бедром:

— Из-за неё?

Я несколько секунд зависал в мыслях:

— Из-за тебя. Из-за меня. Из-за свободы и желания быть иногда одиноким, иногда с другой.

— И я тебе в этом мешаю? Я могу быть как мышка…

— Если бы я хотел разделить свою жизнь с тобой, я бы тебе об этом сказал, а теперь не нервируй, дай побыть одному.

Я устал и это не пустые слова. Уж лучше отпахать несколько тренировок подряд, чем отстоять фотосессию. Не завидую моделям. Этим нужно жить, чтобы подобное любить.


Вечером Саныч позвонил. Ворчал, бурчал, корил, но… простил…

А я, как верный пёс ждал… Алию.

Сначала в прихожей ключи на тумбочке оставил, потом в руках крутил, но когда они стали жечь сильно, опять бросил на тумбочку. Лучше себя не дразнить.

Но Лия за ключами так и не пришла…

Я почти до ночи промучился, а потом плюнул и к ней поднялся. У двери топтался, кляня себя на чём свет стоит. Лбом в дверь упёрся, ощущая каждой частичкой кожи, что холодом от квартиры веяло: знал, подкоркой сознания, что её нет, но позвонил. Раз, два, три…

Никого, и я ушел.

Спал плохо — и всё дело в ревности гнилой, душила она меня жутко.


В этот раз не проспал. Бодро умылся, к соседке сбегал, убедиться, что её по-прежнему нет, ключ в карман и бегом на улицу.

Моя машина так и не завелась. Секунду подумал, глядя на красного наглого Жука, да и пиликнул сигналкой.


— Привет всем, — сухой фразой обозначил приход. Народ уже гудел, как улей пчёл. Несколько человек у световой доски, где кучка фоток висела. Другие толпились у стола с макбуком и проектором.

Они что-то бурно обсуждали, ещё когда я только вошёл. Фотограф, Дмитрий Анатольевич, Геннадий Петрович — представитель моего клуба и ещё пару человек из рекламного отдела и полиграфии.

— Это всё не годится! — отрезал никто иной, как Анри. — Нет композиции! Органики! Чувств. Это уныло, — он точно был гей. Руку на отсечение. Вроде не жеманничал, но некоторые его жесты, фразы просто толкали на эту мысль. — Где Тим в гуще девчонок, — продолжал свою мысль фотограф, — смотрится нелепо, словно реклама дешёвого стриптиз-клуба. Когда он один, — скривил лицо и качнул головой, — холодно. Так холодно, что нет желания смотреть дальше. Он не вызывает желания встать на коньки или просто поболеть за команду. А когда он с девушкой, — опять замялся, и на его лице отразилась кислая гамма чувств, — не хватает страсти.

— Ну, так пусть поддаст жару. Покажет страсть, — буркнул Дмитрий Анатольевич.

— А причём тут страсть? — вклинился в их разговор, недопоняв прикола. — Плакат на тему? Спорт! Хоккей, клуб… А не интим услуги. Разве нет? — с недоумением искал ответа на лицах всех «шишек». Они почему-то все задумчивые были и это напрягло. — Или мы резинки рекламим? Виагру?

— Тимур, — сочувствующе протянул Анри, глядя на меня, как на болезненного. — Ты что-то в рекламе и фотографиях понимаешь? — короткая пауза. — В маркетинге?

— Нет, — мрачно признался я.

— Так вот, — терпеливо, как милому, но глупому мальчику, — товар представляешь ты и твоя партнёрша. И если ты труп, она труп, — махнул неопределённо на световой стенд, явно намекая на Алёнку, которая к слову, из себя секс аж выпихивала во время фотосессии. — Толпа не захочет купить ваш продукт, даже если вы рекламите похоронное агентство. Увы, народ живой покупает и глазами смотрит. Им страсть, жар, провокацию подавай.

— Провокацию, — глухо вторил я.

— Ред Хот Чили Пеперс, знаешь группу?

— Смутно, но название слышал, — пробормотал, уже совершенно не понимая, что от меня хотят.

— Так вот, они себя продали с огоньком. Потому и название у них — огонь!

— И как? — не то чтобы заинтересовало…

— Группа была одной из сотен неизвестных, участвующих в ежегодном концерте таких же как они. Рок концерт, где каждому давали шанс. Пеперс были чуть ли не последними. Многочасовой концерт! Хоть и халявный концерт, но народ устал, был пьян, зол, а контингент у них сложный и агрессивный. Так вот предвкушая очередное освистывание, а зрители не скупились на «похвалу» и даже закидать могли мусором, солист группы, скинул с себя шмотки. Натянул на член грязный, потный носок, чтобы хоть как-то его прикрыть…

История вызывала искренне недоумение, но я молча ждал итога.

— Группа поддержала, потому что это был единственный шанс как-то привлечь внимание и выделиться из массы групп. Крохотный шанс! Единственный! Чуть ли не последний… Терять нечего! И они в таком виде раскачали толпу. Это был глоток воздуха в ту жаркую, пьяную ночку. Их захотели. Их подбадривали. Они добились успеха.