— Она у них! А ты обещал…

— Баж, тормози!!! — гневно рявкнул Серый. — Делай своё дело, а мы своё.

— Я катаюсь! А Алька почему-то у них! — повторил то, что мне нешуточно волновало!

— Су*и затихушничали, нам было их не найти. Пришлось…

— Вы что, Альку к ним нарочно отпустили? — у меня пропал дар речи.

— Не рычи! Нам было нужно как-то выманить Доровского…

— Я тебя закопаю, — от чистого сердца, уже проклиная глупую затею обратиться к старому приятелю.

— Баж! — прорвалось в поток тягучих мыслей. — Это сработало. Мы знаем, где они… Всё будет…

— А мне что делать??? Они требуют соперника сломать!

— Су*а, — в сердцах Серёга. — Сколько до конца…

— Ещё два…

— Тяни, создавай видимость…

— А что делать, когда гореть время будет? — он меня ничуть не успокоил.

— Будет! Мы уже на месте. Не дрефь!

— А как я узнаю, что можно больше не париться? — сердце в печёнке колотилось.

— Узнаешь! — и быстрые гудки.

Ясное дело меня швыряло эмоционально. Я ни о чём думать не мог, только об Алие, её брате и сестре…


Откатывал своё время на полном нервяке, и смены отсиживал точно на иголках, отсчитывая минуты и уже раздумывая, как выбивать Ракету. А Ракета — главный бомбардир противников.

Бл*, я не мог ломать другого. Одно дело — свою карьеру, но травмировать других…


Сидя на скамейке, при очередной смене, глазами следил за парнями на льду, когда меня по плечу сосед постучал:

— Бажов, это по твою душу? — и кивнул как-то неопределённо.

Я покосился, куда Степан указывал… на вип-ложе… и я взглядом пересёкся с… отцом?

Что он тут делал? Он никогда не приходил на мои матчи!

Отец подмигнул и, показав телефон, поднял большой палец вверх… Хер знает, что значило, но меня радостью непонятной шибануло. По венам огонь побежал. Я ещё смотрел на него… неверующе и в ожидании более внятных объяснений, и он ободряюще улыбнулся.

Как раз подоспел сигнал смены, я на лёд прыгнул через бортик…

Чёрт его знает, был это сигнал или нет, но катался на крыльях. Сравнял счёт, сделал две голевые, и уже в предвкушении сладкой победы, не смог уйти от защиты соперника…

Меня точно локомотивом размазало по бортику — адская боль прошила от ног до мозга костей, дыхание застряло в глотке, а в следующий миг меня накрыла темнота.


Очнулся уже на столе… перелом трёх рёбер и повторная травма колена.

Это не приговор, но реабилитация долгая…


В больнице возле моей койки то папа, то Алия дежурили.

— Ты не говорил, что у тебя отец… жив… — улучив минутку, когда мы остались наедине, шепнула Лия. — Я думала…

— Жив, но мы… не общались.

— Ты на него обижен? — на стуле возле меня сидела и ладошку мою в своих держала.

— Скорее он на меня.

— Не оправдал надежд? — мягко допытывалась Алия. — Я думала такой сын, продолжающий дело отца, для него гордость…

— Гордость, — с горечью и… я решил признаться в том мерзком и постыдном, что разрушало мои и без того натянутые отношения с отцом.

— Когда мать умерла, он меня принял. Я, правда, хотел, чтобы он гордился мной. Но батя вечно был занят… поездки, встречи, любовницы. От меня бабалом отмахивался. Я тогда нашёл Саныча. Я не говорил, кто я и он меня как сына принял. Я боялся, если признаюсь, кто мой батя, он перестанет ко мне относиться, как к простому парню с улицы… До последнего молчал, а когда отец отказался прийти на матч, обозвав мою команду дворовой гопотой, я разозлился. Между нами совсем тяжко стало, а потом батя домой девицу привёл. Молодая, красивая. Жениться собирался. Он вообще у меня тёлок кукольной внешности трахал. Ну мы с ним и поругались. Я решил доказать, что его невеста шлюха, которой нужно его бабло и имя и… трахнул её.

— Тим, — на выдохе ахнула Алия. Не то, чтобы осуждающе, скорее не ожидая от меня такой выходки. — Сколько тебе было?

— Почти семнадцать.

Алия недоумённо сморгнула и я нехотя продолжил:

— Я ему рассказал… Думал он её прогонит, я ведь прав оказался. Но батя меня выгнал. Я был слишком горд, чтобы просить прощения. Он самодостаточен, чтобы вернуть. Фамилия у меня от матери осталась, поэтому никто не в курсе был нашего родства, но Санычу я рассказал… Зря волновался. Он меня приютил, и так пошло поехало…

Алия губу прикусила:

— Так ты меня потому и не возлюбил? Потому что я…

— Да, очередная кукла богатея. Но пара слов, ты показала зубы, и я понял, что ты другая. Не то, чтобы святее и невинней, но ты колючая была и дерзкая… И никак не поддавалась моему обаянию!

— А тебя это заводит, — не преминула добавить Алия.

— Не то слово как! — хмыкнул я.

— Это была защитная реакция. Я ведь только свободу вдохнула, а тут… такой смазливый и наглый, — качнула головой. — Я сразу поняла, что от тебя одни неприятности будут.

— Я сплошная приятная неприятность, — хохотнул, и тут же покривился боли в груди. — Я рад, что ты в том доме поселилась. Рад, что ко мне пришла. Рад, что дала пинка, отшила и влюбила…

— Ты много на меня навесил, — улыбнулась Алия, нежно меня поцеловав. — Я просто так и не поняла, как от тебя избавиться.

— Я навсегда, Лия. И я не умею по чуть-чуть и немного. Если я люблю… до конца жизни!

— Мне сказочно с тобой повезло…

— А ты меня делаешь глубже. С тобой хочу большего и себя не ущербным чувствую. Полным что ли…

— На моём фоне себя умнее ощущаешь? — вкинула брови зараза.

— Нет, но когда ты рядом, я дышу глубже, вижу дальше, слышу точнее. Я счастлив с тобой. Даже мелочам рад!

— Я тоже с тобой научилась радоваться любой мелочи…


А потом узнал, что дома громыхнули страшные разборки. Чистка территории: война бандитских группировок, и в разных концах города в перестрелке было убито семейство Изоевых: Шамиль, Рамазан, Малик, Ахмат, так же их ближайшие соратники: группировка Хавы Аккиева и Фарида Нашхоева, которые последнее время всё чаще звучали в сводках новостей.

А Доровский… попал в жуткую историю. Его обвинили в педофилии, мошенничестве, уклонении от налогов. Конечно подстава и слив, но дело громкое. Скандалы… Его дело рухнуло, бизнес партнёры отвернулись. Семья жены — тоже…

Он покончил собой.

Может, кому-то этого было бы достаточно, но у меня остался горький осадок, что тварь легко отделалась. Быстро умер. Он не помучился ровно настолько, чтобы хотя бы частично расплатиться за всё дерьмо, которое сотворил.


Серёга с Кэшем звонили, заверили, что в городе уже тихо и всё улажено. И у клуба нынче новый хозяин.

Ясное дело, Кэш не упустил момента, но я хотел верить, что мужик будет о спорте больше волноваться, чем об играх в кулуарах.


Парни из нынешней команды забегали. И тренер…

Пытался уговорить остаться, несмотря на мои травмы, он был готов меня удержать. Но я переубедил!

Рецидив старой травмы, опасная новая — значили, что мне понадобится более длительная реабилитация, которая не позволит до конца сезона выйти на лёд.

Анатолий Романович принял мой ответ. И пока я долёживал в больнице, сезон подошёл к концу, как и мой контракт — его мы по обоюдному согласию не продлили.


Возвращение домой было шумным.

Игорёк с сеструхой и Егором встречали в аэропорту.

Из новостей, — а болтали они, перебивал друг друга, — Егор с Вороном подали заявление. Игорёк немного поорал, узнав о их связи, но когда понял, что Егор лучший вариант, чем я, успокоился. Тем паче, Вероника больше не запрещала ему с её подругой крутить роман.


Надеялся на тишину и спокойствие дома, но шумная компания ушла только несколько часов погодя.

Ах да, новые жильцы у нас были. Пока я валялся в больнице, Алия подсуетилась. Успела документы собрать и оформить попечительство. Не без помощи Никоненко и моего отца естественно.

Поэтому мне предстояло знакомство с её братом и сестрой…

Они были тихими и милыми, воспитанными и культурными.

Уверен, мы уживёмся…

Разве может быть иначе, когда моя Алька светилась от счастья?!

И меня её эмоции топили!

Я отчаянно хмелел, понимая как никогда, что главное счастье — когда ты можешь сделать счастливым другого! Оно полно и искренно, когда ты делаешь счастливым важного для тебя человека!

А потом мне оставалось решить ещё одно дело!

Встретиться с мальчишками!

Пацаны меня не сразу признали. Тренер, зычно покрикивая, их гонял по льду, но только я оказался на ближней к бортику линии, подопечные, рваной цепочкой стали сбиваться с упражнения, пока здание не заполнил гвалт восторженных криков.


Мои мальчишки! Моё наследие… Чуть не поломали меня от радости.

И конечно радость была бы не полной без воссоединения моей и без того неполной семьи.

Отец приехал. Ко мне!

Глянул на пацанов, рассекающих лёд.

На Алию, которая взялась его проводить до меня, — а я не смог долго отлёживаться — горело с парнями заниматься, — и впервые, пожалуй, услышал в его голосе нотки гордости:

— Ты всё-таки пошёл дальше, Тим. Добился того, что я не смог… У тебя замечательная женщина, и куча пацанов. Они боготворят, а не презирают… Хорошо, когда дети добиваются большего, чем их родители.


Жаль, что наше счастье получилось через такие жертвы и приключение. А может к лучшему, ведь чем труднее даётся, тем сильнее ценишь… и крепче дорожишь. И только пройдя огонь и медные трубы, можно разрушить запрет на любовь у той, кто дороже жизни. Только ломая себя, заслужить любовь той, без которой нет тебя.

Искал ли я её?

Нет!

Хотел ли?

НЕТ!