И снова что-то екает в животе. Невозмутимо набираю пудру на пуховку и начинаю проходиться по его лицу. Нос, лоб, щеки. У Андрея очень светлые и густые ресницы, изящно изогнутые. Улыбаюсь, заметив это. На носу пара веснушек, а на щеке под бороду прячется крупный шрам. Откуда? Что с ним случилось? Хочется узнать, но прекрасно понимаю, что это все запретная территория. Не мой это мужчина и знать мне о нем ничего не положено. Пудрю ему уши, шею… Шея конечно вряд ли будет блестеть, но мне очень хочется хоть на мгновение продлить этот близкий контакт. Громов то следит за мной, то скромно опускает взгляд. Между нами опасными искрами скачет напряжение.

— Я думаю галстук лучше снять.

Вот ей-богу, это я как профессионал говорю, а не как женщина, залюбовавшаяся кое — чьим кадыком.

— Вы считаете?

— Слишком уж официозно.

Он послушно ослабляет узел и снимает его через голову, отдает мне. От ощущения шелка, который только что был на нем, меня обжигает жаром.

Андрей глядя мне в глаза расстегивает пуговку на воротничке.

— Сколько?

— Что? — хлопаю глазами.

— Пуговиц. Сколько мне расстегнуть, чтобы быть на этом видео достаточно… доступным.

Прежде чем заговорить, мне приходится сглотнуть.

— Две.

Он послушно освобождает из петли еще одну пуговку.

— Подержите, — отдаю ему пудреницу и придирчиво поправляю воротничок, отряхиваю несуществующие крошки с пиджака, просто потому что хочется коснуться его твердых, широких плеч. Полинка, что ты творишь!

— Руки, пожалуйста.

Громов поддергивает рукава пиджака и протягивает мне ладони, тыльной стороной вверх. Я мягко прохожусь пуховкой по венам, которые зачаровали меня еще в самую первую встречу.

— У вас красивые руки, старайтесь иногда показывать их в кадре.

— Хорошо, я это запомню.

Мы сталкиваемся взглядами, и мгновение никто ничего не говорит. Просто молчим и смотрим, слушая два очень тихо, нарочито спокойных дыхания.

Открывается дверь и входит Димка, отвратительно воняющий сигаретами. Я торопливо отхожу от Андрея.

— Хоть бы на айкос перешел, фу! — кривлюсь и кашляю, прогоняя томность из голоса.

— Это все игрушки дьявола! — жмет Громову руку. — Здравствуйте. На меня не смотреть, микрофон не трогать… А где микрофон?

— Ой! — спохватываюсь и отдаю Громову петличку.

— Полин, а ты точно в порядке? — язвит Дима.

— Я в полном порядке! — огрызаюсь злее чем следует на безобидную шутку.

— Попудрись. Тебя тоже возьмем в кадр. Разговоры ни с кем нынче неинтересны.

Пока Громов протаскивает шнур от микрофона под рубашкой отчаянно стараюсь не смотреть на него. А все равно смотрю. Боже, ужас! С каждым днем все хуже и хуже!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я тоже надеваю микрофон, усаживаюсь в свое кресло, Громов устраивается в своем. Отмечаю как хорошо он держится, раскованно. Смотрящая на него камера совсем его не смущает. Отлично. Отличный выбор, Полина… Сглатываю и гоню все крамольные мысли прочь.

— Можете начинать, — командует Дима, затыкает уши наушниками.

— Мы сейчас пройдемся по внеплану, чисто чтобы разговорить вас и войти в режим, а Дима пока проверит все ли хорошо с записью, хорошо?

— Конечно.

— Эм… — нужно спросить что-то нейтральное, какой ваш любимый цвет или еще какую-то ерунду, но я открываю рот и говорю:

— Почему вы носите бордовые галстуки?

— Мне говорили, что мне идет.

— Кто говорил?

— Супруга. Она, знаете ли, тот еще модный критик.

Улыбаюсь. Упоминание его жены меня ничуть не задевает. Ну да, он женат, как будто это новость. Мы просто немного флиртуем и изображать, что его жены не существует, было бы очень глупо.

— Она права, — признаюсь шутливым тоном. Черт побери, кто бы ни была женщина, что стоит за этим мужчиной, но она не глупа. Ему действительно идет.

— Спасибо. Вы меня сегодня прямо балуете комплиментами. Пытаетесь меня расслабить? Улестить? — он по моему собственному совету соединяет пальцы, показывая руки и хитро смотрит на меня поверх ладоней. Если это не флирт, то я Филипп Киркоров.

— Конечно, мне нужно, чтобы в кадре вы завоевали сердца всех бухгалтеров и владельцев бизнеса среднего сегмента.

— А если это будут мужчины?

— Они должны хотеть быть вами.

— А женщины?

Сглатываю.

— Должны вам доверять. Хотеть… чтобы вы о них позаботились, стали их партнером.

— О, я отличный партнер. И в бизнесе в том числе, — Громов задумчиво так кивает и устраивается в кресле еще расслабленнее. Он… Он с ума сошел? Вроде бы перед камерой должен быть наоборот осторожнее в словах, а тут нате — откровенно флиртует! А у меня проклятая улыбка никак не сойдет с лица. Я понимаю, что мы оба играем с огнем, оба несвободны и не планируем ничего такого. Но ощущение натянувшихся в воздухе невидимых нитей так остро, так сладко запретно, что ни он, ни я не решаемся раз и навсегда разорвать их. Показать другому — Нет! Я не буду с тобой флиртовать. Даже в шутку!

Скажи он мне: Полина, давайте уже приступим к делу. Я спешу.

Или я могла бы сказать: Давайте по тексту, Андрей….

А вот ведь нет, сидим, стреляем глазами, тонко, чувственно зеркалим позы друг друга. Я смотрю на его руки, он оценивает мои туфли с открытым мыском и как обычно не забывает мазнуть взглядом по губам. Что мы делаем? Андрей, остановись. Или я? Мне нужно остановиться? Но я… не хочу. Да, это ужасно, но я не хочу. Совсем, ни капельки. "Можно мне еще немного поиграть?" — спрашиваю его одним взглядом. И вижу «да» в ответном.

Это просто игра, ничего такого…

Бросаю взгляд на Диму, тот показывает большой палец, продолжай мол.

— Итак, Андрей, когда вы пришли в эту компанию?

— Иногда кажется, что слишком давно.

Он мило улыбается. Говорит о том как непросто было начинать. Рассказывает, как первые продажи он делал с блокнотом, ручкой и двумя кнопочными сотовыми обмотанными резиночкой.

— Очень был рад, когда изобрели двухсимочные телефоны.

Он мило шутит, и очаровательно щурится. Мне нравится болтать с ним вот так.

— Вы женаты?

— Да.

— Давно? — этого вопроса нет в моем списке, но я могу немного поимпровизировать, верно? Димка потом вырежет все лишнее.

— Тринадцать лет. А вы?

Это уже совсем не по плану — задавать вопросы мне, но привлекать к этому внимание не хочется, так что быстро отвечаю:

— Шесть.

— Хороший период. Еще все свежо, а кризис трех лет уже позади.

— Вы верите в эти кризисы по датам?

— Нет. Но иногда кризисы бывают. Я бы сказал, иногда они просто сваливаются тебе на голову ни с того ни с сего, — он смотрит на меня укоряюще, и я прикусываю губу, понимая, что это очередной острый, запретный комплимент. Ох, это все становится совсем не смешно. Представляю, как выйдя отсюда, Андрей придерживает меня за локоть и говорит: так что? Выпьем кофе? — расставляя все точки над i. И в тоже время понимаю, что это уже табу. Что он этого никогда не сделает. Потому что он надежный, правильный и женат тринадцать лет на какой-то наверняка очаровательной неглупой женщине.

Все это останется просто мимолетным флиртом и не более. И это устраивает и меня и его.

— Уверена, вы умеете справляться с трудностями. Были у вас проекты, которые нужно было спасать от краха? — увожу тему обратно на работу и Громов припоминает старт какого-то мобильного приложения, который провалился с таким треском, что он подумывал обриться голову и уйти в монастырь.

Отмечаю себе, что это точно нужно оставить, он так очаровательно подтрунивает над самим собой. Но тут же становится серьезным, рассказывая как именно он вытянул продажи. Откровенно любуюсь им, подтянутым, холеным в своей белоснежной шелковой рубашке. Стрелки на брюках, пиджак ровно по фигуре. Голубые глаза следят за каждым моим движением, на губах играет приветливая, чуть насмешливая улыбка, едва заметная из-за бороды.

Надо остановиться, надо… Но вместо благоразумного строго тона, я разглаживаю брюки на коленях, совершенно очевидно поглаживая кожу через ткань. "Полинка, ты играешь с огнем… Не надо", — шепчет мне голос разума, но я так часто слушала в своей жизни именно его, что один разок, всего один чертов разок, хочется послать его подальше.

— Что для вас самое важное?

— Честность. С другими и самим собой.

— Случалось нарушать свои принципы?

— Нет. Не доводилось, — поднимаю брови, показывая что ответ можно бы дать поразвернутее, но Андрей хмурится и кивает на мой блокнот: дальше. Ему неприятно об этом говорить и не удивительно. Мы ведь флиртуем и это уже не спишешь на случайность. Честность… Я выпрямляюсь в кресле, прекращая дразнить его покачиванием ноги. Принимаю строгий деловой вид. Поиграли и хватит. Хватит, Полина!

Интервью мы заканчиваем в спокойном темпе и куда более прохладной атмосфере.

— Супер, и на сегодня все. Пока нам будет достаточно материала, — командует Димка.

— Пока?

— На первый ролик, — невинно поясняет мой монтажный гений.

— Мы проговорили час, — опасно так понижает голос Громов.

— Ну, да. Как раз на пять минут итогового материала и хватит.

Громов резкими движениями вытаскивает провод микрофона из-под своей рубашки.

— Полина, на минуту.

Мы выходим из кабинета. Я с ужасом ожидаю расправы. Каких-то объяснений мол, он прилежный семьянин и все эти игры недопустимы так что не лучше ли будет вам вылететь отсюда пробкой, Полина? Ладони потеют, сердце колотится в груди.

Мы подходим к перилам, ограждающим внутреннюю часть нашего «бублика».

— Я не нанимался часами сидеть и трепаться для ютуба, — отрезает Андрей.