Это и была причина, почему мне было комфортно привезти Уоттса сюда. Никто не собирался ни о чем спрашивать его, и даже если в следующий раз я прийду сюда одна, не будет никаких вопросов и никакого любопытства.

— Твоя девочка? — спросил он, следуя за мной по коридору.

— О, я разве не говорила тебе? У меня есть дочь, и она живет в собачьем приюте.

— Умничаешь, — сказал он, шлепнув меня по попке. — Я знаю, о ком она говорила, но твоя ли она? Ты, в конце концов, решила забрать ее?

Я покачала головой.

— Это, — произнесла я, торжественно представляя ее, — Винни.

Я отперла дверь в ее вольер и выпустила собаку. Встала на колени, и она облизала мое лицо, затем незамедлительно подошла к Уоттсу и уткнулась носом ему в промежность.

Я опустила голову и, закрыв руками лицо, покачала головой.

— Ладно, — сказал Уоттс, — не такое уж плохое приветствие.

Я засмеялась.

Мы повели Винни в собачий парк, примыкающий к приюту. В это время там не было никого кроме нас. Небо было предзакатным, воздух уже остыл. Винни бегала вокруг, обнюхивая землю, и возвращалась к нам, когда я хлопала.

Я встала на колени, а Уоттс остался стоять.

— Тебе не нравятся собаки? — спросила я.

— Нравятся.

— Тогда опускайся сюда и дай ей лакомство.

Он присел рядом со мной, и я подала ему угощение. Он держал лакомство в открытой ладони, Винни схватила угощение и растерзала в считанные секунды.

— У тебя были собаки в детстве? — спросил он.

— Нет. — Мой взгляд был направлен на Винни. — А у тебя?

— Две.

Я посмотрела на него.

— Правда? Какой породы?

Уоттс кивнул на Винни.

— Точно такие, как она.

— Что, правда?

— Ага, оба они были мальчиками. У меня, кажется, никогда не было сук.

Я засмеялась.

— Что? — спросил он, держа в руке новое угощение.

— Ничего.

— Расскажи мне. Мне не нравится, когда кто-то, кому есть, что сказать, не делает этого.

Я покачала головой.

— Я просто подумала... это просто глупая шутка. Когда ты сказал, что у тебя никогда не было сук, я собиралась ответить: «Хочешь одну?».

Уоттс не смеялся, но улыбнулся.

— И в этом случае ты говорила не о Винни.

— Что? Ох! — я изобразила шок. — Конечно, о ней. А что, ты думаешь, я подразумевала? Ты и твой грязный мозг.

На этот раз Уоттс рассмеялся.

— Я рад, что ты показала мне эту свою сторону.

— Я тоже.

Глава 6

Уоттс

Пока мы ели ужин, Кэтрин была непреклонной, умной, нисколько не обращающей внимания на мои попытки выяснить хоть что-то о ее прошлом. Она знала, что я делаю — могу сказать с уверенностью — поэтому слегка надавил, но отступил, когда стало понятно, что я ничего не получу.

Снова попытался, когда мы пошли смотреть собаку, и здесь у меня ничего не вышло. Так что я просто оставил это.

В ее глазах я не видел злости. Ничего, что свидетельствовало бы о том, что она расстроена моими вопросами. Все, что я увидел, — это волнение и страх.

Я не хотел, чтобы она чувствовала себя некомфортно, и уж точно не хотел пугать ее.

В эти несколько мгновений, по ее реакции на эти довольно безобидные вопросы, я уже не сомневался, что ее прошлое принесло ей огромную боль. Я знал это с тех пор, как увидел ее лицо, внезапно покинув номер в отеле той ночью, но то было другое. Я увидел это на глубинном уровне.

Эта боль все еще была хорошо скрыта. Мы оба были очень искусны в сокрытии нашего прошлого.

Вернувшись из приюта, мы пошли в ее квартиру, затем сидели и говорили о ее книжной коллекции. Она попросила меня посмотреть ее коллекцию на предмет наличия в ней какого-нибудь ценного экземпляра, который она могла бы продать, но беглый осмотр подтвердил, что ничего такого у нее не было.

Я подумал, что она собиралась сказать, будто у нее проблемы с деньгами, но, когда я поведал об отсутствии в ее коллекции книг, которые можно было бы продать по высоким рыночным ценам, она не выглядела разочарованной.

— Они значат для меня все, — сказала она и закрыла тему.

Между нами явно оставалась напряженность. Не то чтобы я пытался соблазнять, но раз уж между нами было это, возбуждение увеличилось, когда я показал ей принесенные с собой карты.

— Выбери одну, — сказал я.

Я протянул руки, держа в них десять карт, из которых ей предстояло выбрать одну. Сторона, которую она видела, была пустой.

— На каждой карте что-то написано. Какую бы ты ни выбрала, мы собираемся сделать это.

Кэтрин сидела на диване, а я стоял перед ней.

Она выглядела слегка взволнованной, и я наслаждался этим. В этом был элемент ответственности для нее. Я все еще держал ситуацию под контролем, записав сексуальные сцены на картах, но выбирала именно она, не зная какую конкретно вытянет. Глядя на то, как блуждал ее взгляд между мной и картами, я знал, что она чувствовала опасность.

И мне нравилось видеть ее в таком настроении. Оно идеально подходило для того, что должно было произойти.

Кэтрин вытянула одну из карт. Оставшиеся я положил на кофейный столик. Я смотрел, как она читала, что было на карте, ее губы слегка разомкнулись, а глаза пробегали вниз и вверх по написанным мною словам.

Она ничего не сказала.

— Громко прочти вслух, — сказал я.

Кэтрин закрыла рот. Я видел, как она тяжело сглотнула. Затем облизнула губы перед прочтением.

— Кэтрин обнажена, на ней только туфли на шпильках. Она сидит на краю кровати, а я стою на коленях перед ней.

Это все, что я написал. Она знала продолжение. Буквально два дня назад она предложила обсудить это.

— Я счастливчик, — сказал я.

— Я счастливица.

— Мы счастливчики.

Глава 7

Кэтрин

Уоттс прошел на кухню и залез в бумажный пакет с покупками. Я не смотрела в него, так что не имела понятия, было ли в нем что-то для меня.

Он вернулся в гостиную, держа обувную коробку, которую протянул мне и сказал:

— Открой ее.

Я сняла крышку и увидела пару красных туфель на пятидюймовых шпильках.

— Признаюсь, — сказал он, — перед отъездом в воскресенье утром я заглянул в твой гардероб и не увидел ни одной пары туфель на шпильках той высоты, которая мне нравится. И еще я проверил твой размер обуви.

Я достала туфли из коробки. Они были с бирками, но Уоттс удалил часть, на которой была написана цена. Благодаря красной подошве, я сразу узнала бренд и поняла, они были дорогими. Он был прав — у меня не было ничего похожего на это. И никогда не было. Они не были похожи на туфли стриптизерши, абсолютно не напоминали их, но были сексуальными как ад. Элегантными. Как раз такие, которые я себе представляла, когда он написал мне электронное письмо о своей фантазии.

— Они великолепны, — сказала я. — Именно такие, какими я их себе представляла.

Я посмотрела вверх на него и снова увидела этот интенсивный, глубокий взгляд. Что бы там не происходило с ним, когда он возбуждался, но это было что-то, чего я никогда не видела в мужчинах за весь свой ограниченный опыт. Какой-то первобытный, может, даже хищный взгляд.

Он протянул руку и взял мою, вынуждая меня подняться с дивана. Не говоря ни слова, он повел меня в спальню, пропуская вперед.

— Разденься для меня и надень туфли.

На мне было весеннее платье и сандалии. Их я сняла быстро, а когда наступила очередь бюстгальтера и трусиков, Уоттс велел мне замедлиться.

— Не стриптиз. Без наигранных движений. Я просто хочу посмотреть, как ты обычно раздеваешься, как если бы меня здесь не было.

От его указаний у меня в животе запорхали бабочки. Он точно знал, что ему нужно, и как он хочет это получить. Я не ожидала, что вуайеристская часть его фантазии так меня заведет. Но внезапно поняла, что наслаждаюсь этой уязвимостью, и возбуждение начало пульсировать в моих венах.

Уоттс прислонился к стене, сложив руки на груди и скрестив ноги в районе щиколоток. В непринужденной позе, в которой Уоттс стоял, осматривая меня, он выглядел так, будто оценивал некий предмет, которым хотел владеть.

Когда я полностью разделась, он сказал мне присесть на край кровати и надеть туфли.

— Попробуй держать свои ноги вместе настолько, насколько сможешь, — добавил он.

— Хорошо, — ответила я. — Немного загадки?

Он кивнул и ухмыльнулся.

Я надела туфли, убеждаясь, что не слишком сильно раздвинула ноги.

— Теперь откинься и обопрись руками на кровать, а правую ногу закинь на левую, — произнес он.

Я сделала все согласно его специфическим инструкциям.

Он стоял прямо.

— Охуенно.

Несмотря на то, что это заняло всего несколько шагов, я успела заметить сексуальную походку, которой он приближался ко мне. Наши взгляды встретились, и он продолжал смотреть мне в глаза, опускаясь на колени передо мной. Он наклонился и поцеловал мое колено, а затем я почувствовала его руку на своей лодыжке. Он медленно поднял мою ногу и отвел ее в сторону, так что мои ноги больше не были скрещены.

Затем поставил мои лодыжки вместе.

После, в точности, как описывал в письме, он сказал:

— Закинь правую ногу мне на плечо.

Я подняла ее и перебросила через его левое плечо.

— Теперь нажми каблуками на мою спину.

Я последовала его указу.

— И когда будешь готова, — произнес он тихо, медленно и дразня, — подтолкни мое лицо к своей киске.

Я вздрогнула от этого слова. Мне нравилось, когда он описывал все в подробностях, но слышать, как он говорит это, заводило еще больше. Я почувствовала, как побежали мурашки, и озноб закрутился по всему моему телу в предвкушении ощущения и созерцания того, что он собирался со мной сделать.

Уоттс целовал, лизал и посасывал внутреннюю сторону моих бедер. Я смотрела на него, еще не потеряв способности трезво мыслить, и все мои мысли были о том, какой я была рядом с ним. Словно у меня была часть меня самой, которую я освобождала, когда Уоттс был рядом. Часть, скрытая за стенами, легонько по ним стучащая и просящая выпустить ее, чтобы поиграть с Уоттсом.