У меня был старший брат, Эмиль, его готовили к трону, как наследного кронпринца. Обучали политике, этикету, готовили к тому, чтобы мужчина обрёл свою манеру ведения политического режима. Никто бы не подумал, что решение родителей, женить меня на Фатиме, затем передать право первенства, сыграет в злую шутку между нами братьями. Эмиль был в ярости, когда узнал о планах семей, просил, чтобы Фатиму выдали за него, он не намеревался просто так отдавать то, к чему его готовили с детства. И я понимал своего брата, его ненависть, возникшую к нашим родителям, а после и ко мне. Семья Фатимы была категорически против, чтобы девушка становилась второй женой в династии Кхан, а, так как Эмиль к тому времени уже был женат, условием стало, что поженят меня с Фатимой и право первенства автоматически переходит ко мне. Такой расклад пришёлся не по вкусу брату, помню, как он просил меня отказаться, умолял, чуть ли не стоя на коленях. Но слово родителей превыше всего — даже братских уз. Тогда он предупредил меня о серьёзных последствиях, которые я сам на себя наложил.

— Башир, прошу тебя, откажись от права первенства, — взывает Эмиль к рассудку. Я же стою напротив него, глаза в глаза, иначе никак.

— Брат, я не могу, — отрицательно качаю головой, — ты тоже должен понять меня, — я повышаю немного голос, пытаюсь, как и он достучаться до него. — Ведь ты сам всегда мне говорил, слово родителей для нас закон, таковы традиции и обычаи. Это наше табу, аксиома, которую мы не имеем права менять.

— Ты не понимаешь, — Эмиль фыркает и толкает меня в грудь, — Меня учили и готовили к этому всю мою жизнь, лишили детства, юности, молодости. Вся моя жизнь прошла в пустую, но я тешился лишь тем, что получу в конечном итоге долгожданный приз, то, что предстанет ценой моей прошлой жизни. А сейчас, — он вновь тычет мне в грудь пальцем, глаза стеклянные, дышит тяжело, пытаясь сдержать свой темперамент, — меня хотят надуть, оставить у разбитого корыта, выкинуть посреди пустыни, даже не дав взамен глотка воды, — мотает головой, в голосе грусть и злость, смешанная так, что итог получается почти ледяным ручьём слов. — Откажись, Башир, по-хорошему, последний раз прошу, иначе я не отвечаю за свои поступки.

— Эмиль, брат, ну что ты такое говоришь, — я пытаюсь разрядить обстановку, обхожу его и достаю письмо, на котором стоит печать семьи Фатимы. В нем сказано, что назначена дата свадьбы, и, что сама девушка абсолютно чиста и нетронута. Таковы наши обычаи. Восток потому и славится жестокостью, что браки между мужчиной и женщиной должны заключаться до знакомства самих молодожёнов — печать Аллаха, заключающая души в одно целое, и лишь затем брак скрепляется девственностью девушки, словно она приносит в жертву каплю своей крови, скрепляя союз тел.

— Сегодня я получил от семьи Фатимы вот это, — я протягиваю листок Эмилю в руки, он берет его, просматривает бегло, затем рвёт напополам.

— Башир, прошу откажись, — рычит Эмиль.

— Не могу, — мотаю головой, а брата начинает почти трясти от ярости, — иначе вновь война, Эмиль.

— Плевать на распри, мы не первый и не последний раз с ними соперничаем, это далеко не новость, — брат со стуком по столу, возвращает разорванное письмо. — Значит, девушка чиста, — в глазах брата промелькнул какой-то замысел, но я не понимаю какой, поэтому никак не реагирую на эти слова. — Что ж, Башир, твоё слово против моего, пусть Аллах расставит все по местам, ибо я не намерен просто так сходить с пути.

— Эмиль, слово старших — закон, и ты это знаешь не меньше моего, — предупреждаю его, потому как во мне кроится сомнение, что теперь брат будет следовать этим законам. Эмиль ухмыляется, разворачивается и уже на выходе бросает:

— То-то и оно, брат, что мы пешки, а теперь я намерен сдержать своё слово.

О, Аллах, если бы я понял тогда, как он содержит своё слово…

Мои воспоминания прерывает Самир, он входит в зал, и затем садится на подушки рядом со мной. Предлагаю ему кальянную трубку, но сын отказывается.

— Салам алейкум, отец, — склоняет голову.

— Алейкум ассалам, сын, — тоже вторю его действиям. — Какими судьбами ты решил заявиться в родительский дом?

Самир достаёт из своей чёрной кожаной куртки свой мозговой центр — прибор, с которым не расстаётся ни на шаг.

— Слышал, что Бесов у нас сейчас? — начинает он, я киваю, этот потерянный парень сейчас ищет пути выхода из собственного лабиринта, в который втянулся довольно давно. Я дал указание своим ребятам следить за ним, потому как, знаю, что Максим не настолько прост, каким кажется на первый взгляд. И был крайне удивлён, узнав, что друг Самира делит свою жизнь на две части. Но он предан моему сыну, а это главное.

— Шейха Мухаммеда отправили на тот свет, — подтверждаю сыну, что знаю, о чём идёт речь.

— Именно, — он указывает на меня, — ничего сказать мне не хочешь.

Я уставился на сына, почти с открытым ртом, но вовремя сдержался.

— Не понимаю, о чём ты, — отмахнулся от него.

Самир вновь покрутил в руках прибор, затем выложил из сумки компьютер и подключил устройство. Я даже не заметил, что Самир припёр с собой сумку. Продолжаю втягивать дым, и выдыхая, создаю кольца, те плавно рассеиваются в воздухе, оставляя за собой лишь аромат. Так, как и я всю свою жизнь. Дела свершаются и исчезают, но тень всегда присутствует.

— Кто-то из твоих ребят, здорово тебя подводит, отец, — начал Самир, тем самым привлёк моё пристальное внимание.

— Кто? — задаю единственный вопрос. Самир что-то печатает, набирает символы и прибор оживает, на мониторе высветился портрет одного из моих подчинённых, паренёк, совсем недавно его приняли в штат сотрудников моей компании. — Ясно, — только и произнёс. — Что ещё скажешь?

Жду ответа от сына, тот всматривается в меня, проверяет, затем не получив ответной реакции, вновь набирает комбинацию клавиш и поворачивает монитор.

— А что скажешь на этот счёт? — обращаю внимание на картинку, где видны сплошные цифры, перевожу взгляд на Самира.

— Зачем спрашиваешь, если уже знаешь ответ.

Сын кивает головой, затем жмёт клавишу уничтожить. Я с благодарностью улыбаюсь ему в ответ. Самир качает головой, затем обращается ко мне.

— Отец, я понимаю, что компания твоя добром не пахнет, и не смею тебе говорить что-либо, просто прошу, будь осторожен. Если шейха убрали, убрать могут и нас. Кто-то сидит в тени, и ищет способы подобраться к нам.

Внимательно выслушав своего сына, понимаю, что передо мной сидит не мальчишка, как раньше, а достаточно взрослый мужчина, знающий, о чём говорит.

— Мы чистим истории таким же, как мы сами, Самир. Нечего теперь волноваться, что нас не приберут к рукам, слишком многое мы знаем.

— Значит, нужно ограничить наши возможности, отец, Бахтияр роет под нас, и не удивлюсь, если этот паренёк его рук дела, — не унимается сын. Взмахиваю рукой, останавливая таким образом его речь. Самир мгновенно замолкает.

— Если этот некто задействован с Бахтияром, я уверен, твой кузен первый об этом скажет.

Самир согласно кивает, смирившись с тем, что я не намерен менять правила в своей собственной игре.

— Отец, я ищу способы найти хоть что-то, что могло бы сместить кузена с трона. И даже согласен, отдать тому, кто его достоин, — Самир вздыхает, затем отключает устройство и убирает компьютер, смотрит на меня в упор, ищет подсказку, о которой я не смею даже словом обмолвиться. — Но я что-то упускаю, это нечто рядом, а я не вижу.

Я соглашаюсь с ним, но продолжаю тянуть дым, который успокаивает меня, давая возможность обдумать каждое слово.

— Ты виделся с Аминой? — перевожу тему в другое русло. Самир засиял, и от этого вида даже сам я — старик позавидовал своему сыну.

— Да, — коротко отвечает. — Мы снова обговорили всё, и она не против замужества, хвала Аллаху.

— Хвала Аллаху, — в одно время произносим молитву. — Значит завтра едем обсуждать условия, а затем устроим сватанье. Посмотрим, что Фархад выдаст.

Самир слегка замялся, я вижу, как напряглось всё его тело, только от одного упоминания имени будущего свёкра. — Что тебя беспокоит?

Самир смотрит на меня, толи не знает, как подобрать слова, или же думает, втягивать в свои переживания. Эх, сын, это качество ты точно от Фатимы унаследовал, мысленно улыбаюсь, как только вспоминаю свою жену.

— Есть одно "но", отец, — начинает Самир, — знает ли Амина, что её матери уже давно нет в живых.

— О, Аллах! — восклицаю я и бросаю трубку. — Ты уже и их семью всю проверил. Самир, ты действительно заигрался в хакера.

— И об этом мне говорит человек, у которого компания построена на хакерстве, — фыркает сын, затем встаёт. — Не бери в голову. Я просто поделился.

Самир берет сумку и собирается направиться к выходу, оборачивается, ждёт моего последнего слова.

— Нет, Амина, не знает, — коротко отвечаю ему, и сын сжимает плотно губы, понимая, чем здесь всё попахивает. — Фархад тоже ещё не знает, — предупреждаю его, чтобы знал, если соберётся как-то принять эту информацию в оборот. — Амина высказала пожелания к браку?

— Нет. Но я хочу, чтобы ты принял за нас разумное решение. Единственное, от меня, чтобы Фархад отдал её документы ей, а не мне. Амина свободная девушка, а не пленница.

— Это будет не просто, сын. Но я что-нибудь придумаю, — киваю Самиру и тот уходит.

Я не стал сообщать сыну, что на совет поедет и сам Бахтияр, так как мы семья короля, он тоже обязан присутствовать на встрече.

Спустя некоторое время ко мне присоединяется сама Фатима, садится рядом, кладёт руку на бедро, сжимает, словно даёт добро на новые размышления.

— Слуги сказали, сын приезжал? — она смотрит на меня, но нет этой искры, любви. У нас всё по обоюдному согласию. Мы привыкли к друг другу, и понимаем, что наша жизнь — это наш сын и его будущее.