— Почему Фархад скрывает, что вы были друзьями? Это многое меняет, отношения должны были быть только сильны.

— Потому что, сын, это уже наши проблемы. Не стоит ещё вас впутывать, — отец отходит от стола, приближаясь ко мне. — Многое бывает несправедливым, и, конечно, кто-то принимает удар судьбы с достоинством, а некоторые начинают сопротивляться, накликая на себя ещё больше сложностей. Но Аллах для каждого уготовил свой собственный мактуб. И наша с матерью выпала такой. Да, я отомстил за девушку, которая стала мне женой. Пусть тогда мы не любили друг друга, но никто не вправе отнимать то, что ему не принадлежит. Эмиль заплатил за это своей же ценой жизни, а я окажусь в аду за убийство брата, — без всякого сожаления произносит последние слова. — Ровно в тот час, когда Фатима призналась в случившемся, я дал слово, что она больше никогда не вспомнит об этом, твоя мама заслуживает быть счастливой, и я стараюсь это делать каждый день, потому что люблю её за всё. Как ты любишь Амину. — Отец ухмыляется, бесята заплясали в глазах. — Мы долго ждали, когда ты уже остынешь к Анне, и разглядишь в девушке любовь к тебе. — Отец рассмеялся, — И судьба, буквально, носом ткнула тебя, чему я несказанно рад, но, увы, приходится платить по всем счетам, чтобы дети обрели спокойствие и счастье.

— Я чувствовал от Амины притяжение, но боялся, что это лишь мое воображение, — признаюсь перед отцом в своих страхах, и мне ничуть не стыдно говорить вслух о своих чувствах. Он слегка хохотнул, хлопнул по столу, закрывая шкафчик.

— Теперь держись за неё. Она предназначена для тебя, и мы с матерью, наконец, обретём покой за единственного сына.

— Спасибо за наводку, — не могу смириться с тем, что Бахтияр так бессовестно начал шантажировать Башира, вместо того, чтобы навсегда забыть такой позор своего отца, он наоборот позволил себе мутить спокойную воду. И те документы, которые пять лет назад он предъявил на отца и его pr-компанию не стоят ничего. Потому как теперь это не имеет никакого значения для нашей семьи. Я постарался зачистить все следы, ведущие на Башира и его грязные делишки. Отец постоянно пытается осадить меня в хакерстве, а сам ничем не лучше меня. Но что говорить — я сын своего отца. От проскочившей мысли стало спокойно на душе, но лишь частично. Сердце всегда будет обливаться кровью при воспоминании о произошедшем с мамой. Только собираюсь покинуть кабинет отца, как вдруг он просит остановиться меня и задаёт вопрос.

— Самир?

— Да, — я оборачиваюсь.

— Как ты узнал? — отец сверлит взглядом меня, пытается найти во мне скрытые эмоции. Но никто, кроме Амины не разглядит их детально, она моя слабость и моя любовь, перед которой я не имею права скрывать свою сущность. Наверное, так происходит и у родителей. Дети плохо знают своих предков, считают своими кумирами, подражают. Но это лишь поверхностно, потому что кто захочет, чтобы его ребенок знал всю черноту, поэтому и оберегают. И также происходит с детьми, родители считают их всегда своими малышами, но только теперь у каждого свои тараканы в голове. Я ухмыляясь, стучу по сумке, в которой находится мой прибор. Отец лукаво кивает головой, понимая меня.

— Что ж, сын, сумей правильно воспользоваться тем, что имеешь теперь, — намекает, и словно даёт добро на то, что я задумал, будто бы я мысленно поделился с ним своей догадкой.

Выхожу из кабинета и проходя мимо зала, где сейчас находится моя мама, разливая чай в пиалу, наслаждается тишиной и спокойствием. Я замер на месте, когда образы стали заполнять мою голову, то, как Эмиль вообще посмел прикоснуться к женщине, надругаться и выставить это таким образом, будто она сама виновата. Трясу головой, хочу избавиться от этого наваждения, забыть и навсегда скрыть в своем черном ящике эту развратную и грязную тайну.

— Самир, дорогой, — вдруг зовёт мама, оборачивается и видит, что я стою в проёме дверей. — Нехорошо стоять над душой, милый, тем более над ничего не подозревающем человеком. — Смеётся и заполняет всю комнату своим живительным смехом. Отец сумел создать для мамы их собственный оазис счастья, нашёл этот самый смысл и эликсир, чтобы затянуть общую рану, не давая ей даже мысленно об этом вспоминать. Пусть отец всегда суров, справедлив и прямолинейный, но рядом с мамой становится мягким, любящим, а главное любимым для неё. Я подхожу к матери, наклоняюсь и целую в лоб, вкладывая в поцелуй всю свою скорбь и сожаление, но что произошло, то уже не изменишь, но, ведь, никто же не говорит, что подправить это невозможно. Вот именно, прошлое не изменится, но его можно изменить в будущем, если хватит сил расставить всё по своим местам, что я собственно и намерен сделать.

— Мама, займи сегодня Амину, — присаживаюсь рядом, принимая из её рук пиалу, вдыхаю аромат чая, наслаждаясь обществом рядом с сильной духом женщиной, и я горжусь тем, что являюсь её сыном. — Мне с Максимом увидеться надо.

— Бедный Максим, — вздыхает мама, а я уставился на неё, не понимая в чем же его несчастье. Мама щиплет меня за щёку, как делала это в детстве. — Не хмурься, дорогой, — вновь хохотнула. — Разве ты не заметил, что твой друг сейчас совсем расстерялся. В любви, — уточняет, когда я отрицательно качаю головой. Затем меня словно осенило, что мама наверняка видела его с юной Маргаритой.

— Ох, мама, мы все однажды с головой утопает в любовь и Максим не исключение. Просто он слишком давно никого не любил, вот и забыл это чувство.

— Именно, сынок, забыл, а теперь растерялся. — Ставит на стол чашку, о чём-то задумалась, затем смотрит на меня, в глазах стоят слёзы, но она их сдерживает. Я без слов понимаю, что у них с отцом состоялся разговор, что я однажды узнаю их прошлое событие, и она непременно примет ту реакцию, которую я выдам. — Я рада, что наконец ты всё узнал, но так боялась.

Обнимаю её крепко и укачиваю в руках, даря ей так необходимую поддержку её сына. — Мама, вы очень храбрая, таким качеством не каждая обладает.

Мама хлопает меня по плечам, отстраняется и вновь смеётся, освобождается от этой тяжёлой ноши.

— Мы с Аминой найдем, чем заняться, дорогой, не переживай. Девушка не успеет заскучать, — подмигивает мне. — Ну всё, я тебя больше не держу, езжай к Максиму и уже найдите девушку, Рамиля с ума сойдёт от горя.

— Фархад тоже на грани срыва, но отец его поддерживает, как может. Он вновь впадет в отчаяние, что до сих пор не знает о своей первой жене, — мама только собирается меня перебить, но я качаю головой, предугадывая её мысли, — нет, Амине тоже не говорил. И меня это тоже разрывает на части, что, скрывая от неё правду, словно сам себе вру.

— Ради любимой, сынок, на всё пойдешь.

— Да, — соглашаюсь с матерью, потому что оба понимаем, это разобьёт сердце Амины. — Ладно, не скучайте. — Прощаюсь с ней и покидаю родительский дом.

Сижу за рулём своего автомобиля, давлю на газ, выжимая все силы из него, разгоняясь почти до двухсот. Всегда любил скорость, практически пролетать мимо высоток, автотрасса прямая, поэтому даёт мне возможность выплеснуть весь адреналин, скопившийся внутри. В крови бурлит злость, из-за того, что всё это время Бахтияр просто пользовался нами, шантажировал на пустом месте, а я слепец, не смог сразу разгадать его замысел, побоялся, что он уничтожит моего отца в отмеску за своего. Будто таким образом провозгласит справедливость, только не черта это не она. Это возмездие, но я бумерангом верну ему его же наказание. Подъезжаю к участку, в котором сейчас находится Максим, это его временная рабочая зона из-за убийства шейха. Он спускается со ступеней и садится в машину.

— Отец передал зацепку, — оборачиваюсь, доставая с заднего сиденья папку с бумагами. Максим принимается сразу изучать её, выискивает, как опытный следопыт, вынюхивает, где подстава среди всей правды.

— Шейх не просто приезжал в Россию, — Максим смотрит на меня, в глазах бездна, но в ней видны все его накопившиеся эмоции, готовые взорваться, как пороховая бочка. Я уставился на него, жду продолжения. — Тебе имя Валентина Рашид, что-то говорит?

Наверное, мне стало дурно, потому что я буквально впечатался в свое сидение, сжимая руль до костяшек пальцев, те побелели. И понимание ударяет молотком по голове, словно перезагрузка случается в мозгах, ставя всё по полочкам.

— Вижу, что говорит, — согласно кивает головой Максим и вновь продолжает перекладывать листки с информацией.

— Что именно ты откопал? — я смотрю на друга, выжидаю, а он, как нарочно тянет, растягивая удовольствие, мучая меня в ожидании. Затем хитро стреляет глазами и ухмыляется.

— Ты принес то, о чём просил я тогда?

— Максим! — я почти кричу на него, не выдерживая. — Вот, возьми, — вытаскиваю из сумки полное досье на дочь Уварова и его самого и практически швыряю другу на колени. — Всё, мы в расчете, — рычу на него. — Надеюсь, ты не сбрендил, Макс. Усмири своих демонов, не трави свою итак израненную душу.

— Заткнись, Самир, — упрекает меня и бьёт кулаком в плечо, не сильно, но понятно, что тема слишком личная и до сих пор свежа, словно все произошло вчера. Киваю в знак согласия, вновь смотрю сам перед собой, шестерёнки в голове с удвоенной силой работают, сопоставляя факты, которые откопал Максим и я сам, но о них пока не знает никто. Да и сам ещё не уверен, и надеюсь, что неправильно все понял, но если, окажется, что я на верном пути, будет атомный взрыв, который в состоянии разрушить не только нашу семью, но и Амины.

— Я знаю, что делаю, — тихо произносит Максим, убирая файл в свой портфель. Потом проводит рукой по голове, ставя волосы дыбом, словно его только что хорошо поразило током. Мне стало смешно, но я сдержался.

— Не хватает рожек, да? — Максим сам предлагает идею для своего образа.

— А разве они тебе нужны? — с удивлением смотрю на друга. — Мне казалось, они всегда были.

Оба хохочем, хоть как-то расслабляем накалившуюся обстановку, затем оба резко смолкаем.