— Говори, — почти приказываю своей жене, а она от моего тона голоса почти шарахается. В глазах страх, но мне не хватает духу утешить её, приласкать, как это делал со своей первой женой. Женщина сглатывает, будто комок в горле образовался, но она умело маскирует свой дискомфорт.

— Алия не хочет выходить из комнаты, — я поворачиваюсь к ней, наверное, сейчас на моем лице такое выражение презрения вообще ко всей ситуации, что Рамиля не выдерживает моего давления и начинает рыдать, в захлёб, давясь слезами. Вновь отворачиваюсь, не хочу видеть её такой ранимой, оплакивающей своего ребёнка. Нашего ребёнка, к которой я был благосклонен, а теперь эта чертовка всадила мне в спину нож, предала мои правила, наши традиции. Сразу в голову приходит образ Амины, но не она меня опозорила. Нет. Старшая дочь почти это сделала, но хватило ума вести себя более-менее подобающе. Пусть Валентина и сбежала от меня, но всё-таки дочь держала в рамках дозволенного.

— Угомони её, Рамиля, — вновь приказываю тем же властным голосом, — врача вызови, пусть осмотрит её. Не хватало нам обзавестись ещё нежеланным ребёнком, непонятно от кого.

— Фархад, она твоя дочь, — губы дрожат, руки у лица, смахивают слёзы, льющиеся градом. — Как ты себе представляешь, она ведь ребёнок, пострадавшая в этой ситуации.

Понимаю, что жена права, но теперь ещё больше закрадываются мысли, что Алия не впервые врала мне в глаза, нагло и подло, использовала отцовскую доброту и любовь в своих целях.

— Это ещё нужно выяснить, — вдруг произношу вслух слова, будто ножом по воздуху рассекаю, Рамиля замерла. Лишь эхом по кабинету отдалось её отдалённое ах.

— Ты считаешь, что твоя дочь сама на себя всё это возложила? — голос Рамили вдруг обрёл сталь, что невозможно было не обратить внимания. С удивлением уставился на неё, вдруг увидев её настоящую, не ту нежную женщину, которую каждую ночь прогибаю под себя, а ту, что в ней спрятана, волевую и сильную.

— Разве я её просил выставлять себя, как местную шлюху?

Резкий взмах руки Рамили, и на моем лице горит щека. Пощёчина была отменной, но даже сейчас я продолжаю сверлить взглядом женщину, до конца разрушая нашу хоть какую-то связь.

— Ненавижу тебя, — рычит мне в лицо. Затем резко встаёт, на лице, словно и не было слёз. Только озлобленность и ненависть ко мне, которую она хорошо маскировала на протяжении двадцати лет нашего брака.

— Уходи, — приказываю. — И приведи девчонку в порядок. И моли Аллаха, Рамиля, чтобы всё осталось без последствий, если Алия, конечно, не солгала об изнасиловании.

— Ты чудовище, Фархад, — голос снова дрожит, Рамиля подходит ко мне ближе и становится передо мной на колени. — Зачем ты тогда выкрал меня? Фархад… — протягивает, берёт мое лицо в свои ладони, не даёт отвести глаза от неё. — Зачем?

— Хочешь знать зачем? — зло оскалился. — Чтобы Валентину позлить, вот зачем. — Рамиля отшатывается от меня. — Теперь ты довольна?

— Она любила тебя, — кажется, Рамиля что-то вспомнила, но потом мотнула головой, освобождая разум для других проблем. — А ты просто взял и предал её.

— Не тебе судить о наших с ней отношениях, — больно жалю женщину этими словами, но пусть знает, что эта запретная тема, хватит её воскрешать. — Я люблю её, и всегда буду. Ясно?

— Более чем, — коротко отвечает, затем оставляет меня одного со своими тараканами в голове.

Чуть больше двадцати пяти лет назад.

— Фархад, — зовёт меня Башир, и я оборачиваюсь к другу лицом. Он вместе с Фатимой и милой девушкой подходят ближе. Замечаю, что молодая особа не местная, ясно голубые глаза притягивают к себе, словно попадаешь в капкан, из которого невозможно выбраться. Синее в тон глазам платье струится, и при ходьбе волной плывет, создавая образ, будто девушка парит в воздухе. Русые волосы спадают каскадом до пояса, как особое украшение и лишь ей оно к лицу, затмевая остальных девушек собой. Девушка улыбается, но так, что, лишь приглядевшись поймёшь, как она напряжена, будто боится со мной знакомиться. Башир жмёт мне руку, а Фатима лишь слегка головой кивает. Наша королева никого не подпускает к себе к телесному контакту, только мужа. Причина проста, я знаю в чем дело, но другие нет, считая тем самым Фатиму слишком брезгливой к народу, ко всем. И вот, задумавшись, понимаю, как сложно в одно время, и как легко в другое, судить издалека, не зная истины.

— Это Валентина, дочь Владислава Броновского, — представляет друг девушку, а я принимаю её руку в свою. И только коснувшись её кожи пальцев, будто разряд получаю в самое сердце. Валентина хмурится, затем румянцем покрывается, пряча свою улыбку, как будто может попасться, что почувствовала то же, что и я, словно родные души нашли друг друга. Но это не прошло мимо меня. Она стесняется, нежная ручка слегка дрожит, выдавая волнение. Целую тыльную сторону ладони, а сам хитро посматриваю на неё, намекая, о своих самых сокровенных тайнах. — Очень приятно, Валия (близкая, родная).

Девушка хмурится ещё сильнее, посчитав, что так сократил её имя, но, нет, я вложил в него то, что почувствовал в эту секунду. И именно с этого момента началась наша любовь. Настоящая, страстная, со всеми возможными способами её излития и дарования друг другу. Спустя несколько месяцев наших бурных отношении, переходящих все возможные грани, позвал замуж, но с некоторым условием. Она должна была принять мою веру, и она это сделала, но и внесла свои изменения, на которые я согласился, как мальчишка, влюблённый до одури. Её семья была категорически против, но моя Валия собрала свои вещи, и оставила свою прошлую жизнь там, а здесь есть я и наша любовь. Смелый поступок, но глупый. Затем родилась наша Амина — плод нашей бурной любви, сумасшедшей любви. Все буквально завидовали, ведь, как смогла русская девушка покорить горячее сердце араба и тем более стать первой женой. На долю нашего брака много грязи выпало, но мы преодолели все, но до определённого момента, пока я сам лично не разрушил эту крепкую идиллию. Помешавшись на рождении сына, словно чёрт вселился, что хочу от любимой ребенка, но противоположного пола. Валия вовсе не была против родить мне ещё детей, но просила повременить, сначала Амину немного на ноги поставить, затем уже планировать дальше.

— Хабиби, — Валия зовёт меня, пока я наслаждаюсь её телом, буквально помешан на ней, готов исследовать каждый участок кожи долгие часы.

— Да, — тихо мурлычу, погружаясь в её теплое лоно. Зарываюсь лицом, вдыхаю аромат, словно наркоман, никак не могу насытиться своей любимой женщиной, моей женой.

— Я была сегодня у врача, — начинает говорить моя любовь, но мне не до её слов, я буквально вылизываю то, что принадлежит мне. Она сопротивляется, упирается руками в плечи, отталкивает от себя. В моей Валии хватает сил прекратить мою пытку над ней. Сажусь, сложив руки себе на бёдра, я возбужден, а жена подо мной частично нагая, что никак не даёт мне сосредоточиться на её словах. Она приподнимается, замечаю, что губы дрожат и хлюпать начинает. Жду, не настаиваю и не тороплю. И вот он момент, когда я вижу в её глазах усталость и отчаяние. — У меня снова беременность сорвалась, — очень тихо произносит, но мне будто голову взрывают эти слова. Соскакиваю с кровати, руки в волосах, взгляд озверевший, метаюсь туда-сюда. Меня трясёт, и я буквально ору во всё горло.

— Аааа!

Валентина натянула на себя покрывало, словно прячется от демона, что вселился в меня.

— Фархад, — зовёт, или успокаивает меня, но мне наплевать. Уже второй раз беременность срывается, а я так хочу сына. Уставился на неё, на её прекрасном лице страх, ведь раньше не видела меня таким безумным.

— Валия, скажи мне правду, ты прерываешь жизни нашим малышам? — слова, подобны лезвию, проходятся по её израненной душе. Валентина в шоке смотрит на меня и не может поверить, что я сказал подобное. Она бессознательно машет отрицательно головой, затем встаёт с постели и подходит ближе.

— Что ты такое говоришь, Хабиби (любимый)? — пытается обнять меня, но я отталкиваю ее от себя, параллельно натягиваю штаны. Во мне бушует ураган, способный смести все на своем пути. Она вновь предпринимает попытку, но я хватаю её за плечи и со всей силы толкаю. Валентина путается в простыне и падает на попу, не ожидав от меня такого действия, вдруг затихает и прячет свое лицо в ладонях, тихо плачет, почти совсем беззвучно, лишь вижу, как тело содрогается.

— Не можешь родить наследника, значит это сделает другая, наших кровей. — Жена тут же уставилась на меня, ясно голубые глаза обрели цвет синего темного моря. Я тону в них, но мой разум кричит обратное. — Значит правду говорят наши прадеды, русские женщины не способны рожать нам наследников, — она буквально отшатывается, словно я дал пощёчину вживую. Валия не верит во все происходящее, как и я сам, но демон, вселившийся в меня, взял надо мной верх и теперь выговаривает всё, что таилось внутри. Копилось вот уже несколько лет. — Поэтому я беру вторую жену, может научит тебя, как мужу своему сделать приятно.

Разворачиваюсь на пятках и вылетаю из комнаты, затем на горячую голову совершаю безумный поступок, который навсегда отдалил от меня мою Валию.

Своими переживаниями я делился с лучшим другом, Баширом. Иногда его мудрые слова стыдили во мне мою совесть, но все равно я остался при своём. Я хотел от любимой ребенка — сына. Ослеплённый этим желанием, сделал всё, что способствовало нашему отдалению друг от друга.

— Фархад, — Башир журит меня после очередного провала. — Аллах справедлив, и, видя твои поступки по отношению к жене, не даёт тебе счастья и желаемое, а ты только наказываешь Валентину, заставляя проходить через ад.

Третья беременность сорвалась уже на позднем сроке, моя Валия родила мёртвого мальчика, Аллах, как она плакала, как я сам чуть в запой не ушёл, нарушив главную заповедь. Спасибо Баширу, помог мне преодолеть это. Держа на руках бездыханное тельце своего сына, словно сам похолодел, рассматривая его спящее вечным сном личико. Воспоминания слишком сильно ранят меня, я вновь втягиваю в себя дым табака, погружаясь в прошлую жизнь.