— Все! Берем! — скомандовал по рации Портас, и несколько человек в касках и бронежилетах одновременно устремились к пожимающим друг другу руки Рехано и Корхесу.

Рехано ничего не заметил и понял, что произошло, лишь когда оказался в наручниках. А Корхес в это время уже что есть мочи гнал машину, пытаясь уйти от погони. Полицейские помчались следом за ним. Галаррага тоже завел мотор и, не торопясь, поехал в том же направлении.

Вскоре, однако, ему пришлось увеличить скорость, так как обе впереди идущие машины скрылись за поворотом, и Галаррага потерял их из виду. Но ему уж очень хотелось увидеть, как схватят этого негодяя Корхеса и закуют в наручники. А потому он решил сократить расстояние, воспользовавшись проходными дворами. Маневр удался — Галаррага выскочил на шоссе прямо в хвост полицейской машине. Но при этом он увидел, что Корхес значительно оторвался от преследователей. «Вполне может уйти, гад!» — встревожился Галаррага и резко направил машину в следующий проходной двор. Давно работая водителем, он прекрасно знал все переулки и дворы в Каракасе, а потому мог спокойно маневрировать здесь, не боясь упустить Корхеса. Чтобы не сбить случайного прохожего, Галарраге приходилось сбавлять скорость, когда он пробивался к шоссе дворами и узенькими улочками, но он уже понял, что Корхес рвется к выезду за город и, стало быть, никуда от него не денется.

Выигрыш в расстоянии был значительным, он с лихвой покрывал недостаток скорости, и Галаррага, зная это, не отвлекался на ненужные сомнения. Сейчас он весь отдался азарту погони. А от сознания того, что он оказался изворотливей и проворней полицейских, у него и вовсе перехватило дух. Теперь Галаррага не только гнался за Корхесом, но и продолжал свое добровольное соревнование с полицией. Осторожность покинула его — он забыл обо всем, что ему внушал Портас, и что сам он обещал капитану.

Выбравшись на шоссе и оглядевшись, Галаррага понял, что на сей раз он опередил даже Корхеса. Полицейской машины вообще не было видно, а Корхес стремительно приближался к нему.

«Надо бы его тормознуть», — пронеслось в сознании Галарраги, и он сделал крутой вираж, преградив дорогу Корхесу. Тот резко повернул руль, чтобы не столкнуться с машиной Галарраги, но при этом сбил несколько столбиков ограждения, оказавшись притертым к самому краю крутого обрыва.

«Отлично!» — похвалил себя Галаррага, еще теснее прижимая Корхеса к столбикам ограждения.

Корхес попытался вывернуть руль в другую сторону и ударить Галаррагу в борт, но скорость по-прежнему была велика, и передние колеса уже потеряли под собой опору…

Галаррага по инерции проехал еще несколько метров, пока машина Корхеса летела в пропасть. Наконец затормозив, он увидел далеко внизу Корхеса, с трудом выбирающегося из покореженной машины.

— Надеешься уйти, сволочь? — крикнул ему Галаррага и, не раздумывая, стал спускаться вниз по каменистому склону.

Корхес тем временем уже отполз несколько метров от машины и встал на ноги. Инстинктивно он бросил взгляд в сторону шоссе: полицейской машины по-прежнему не было видно, зато к нему направлялся разъяренный Галаррага.

Прихрамывая на левую ногу, Корхес побежал к ближайшим кустам и, укрывшись за ними, выстрелил в Галаррагу. Тот в момент выстрела уже поровнялся с машиной и там же упал, сраженный пулей Корхеса.

А еще через секунду раздался взрыв — это загорелся бензобак. Корхес увидел, как пламя охватило Галаррагу, и поспешил унести ноги подальше от места аварии, а заодно и от полиции.

Прибывшие вскоре полицейские поначалу приняли обгоревшего Галаррагу за Корхеса. Сбив с него пламя, они обнаружили, что он еще жив, и стали осторожно поднимать его вверх, к шоссе. Портас по рации вызвал реанимационную машину:

— Он нужен мне живым! Живым!

Озабоченные лишь тем, чтобы раненый выжил, полицейские бережно уложили его в свою машину и помчались навстречу выехавшей к ним реанимационной бригаде.

Стоявший поодаль автомобиль Галарраги остался ими незамеченным.

И только когда санитары уже стали переносить Галаррагу в свою машину, Портас вдруг увидел, что раненый и покрупнее, и повыше Корхеса. А вглядевшись внимательно в его прокопченное и окровавленное лицо, узнал в потерпевшем Галаррагу.

— Быстро поворачиваем обратно! — скомандовал он.

Вернувшись к месту аварии, полицейские прочесали весь близлежащий район, но Корхеса так и не нашли.

— Вероятно, он успел уехать на какой-нибудь проезжавшей мимо машине, — устало произнес Портас. — Придется объявлять розыск преступника по всей стране и на ее границах.


Вернувшись из сада в свою комнату, Ана Роса обнаружила у себя на подушке разбросанные в беспорядке маки.

Она застыла в изумлении. «Семь диких маков махровых», — пронеслась у нее в голове строчка из стихотворения Лорки. Это было явно послание от Корхеса. Она пересчитала цветы: действительно, семь махровых, горящих как факелы на белизне подушки маков.

Второй ее мыслью было: «Это прощание».

Ана Роса бросилась в комнату Корхеса.

Ящики комода были выдвинуты и пусты, как будто он собирался в страшной спешке. Она распахнула дверцы стенного шкафа — его вещей не было.

«Уехал», — опустившись без сил на его кровать, подумала она.

Ана Роса не заметила, как снова оказалась у себя в комнате. Она лихорадочно искала записку, которая могла бы объяснить этот внезапный отъезд, но записки не было. Она сгребла маки и зарылась в них лицом.

…Дни ее проходят в непрестанных утратах. Все покинули ее, даже Корхес… Но он — почему он ее покинул? Что плохого сделала она ему? Может, он позвонит и все объяснит?

С этой мыслью Ана Роса спустилась в гостиную, где с трубкой, прижатой к уху плечом, стояла Милагритос.

— Значит, ты возвращаешься? — услышала Ана Роса. — Когда? Замечательно, я жду тебя…

Счастливое выражение лица Милагритос больно ударило Ану Росу по сердцу. Неужели эта замарашка заслуживает большего счастья, чем она?

— Это Даниэль, — прерывающимся от радости голосом сказала Милагритос. — Он наконец-то возвращается.

— Замечательно, — сухо произнесла Ана Роса. — Тебе больше не нужен телефон? Я жду звонка…

Милагритос закивала головой и тут же побежала на кухню — делиться новостью с Онейдой.

Прошел час, другой, третий…

Ана Роса все еще сидела в гостиной, прислушиваясь к оживленным голосам, доносившимся из кухни.

Мысль ее не могла ни на чем сосредоточиться.

То вспоминалось детство и юность в Маракабио, то в памяти проплывали события, связанные с переездом в Каракас и воцарением ее семейства в этом особняке.

Жизнь Аны Росы была смутным ожиданием праздника, который так и не состоялся. Херман, ее влюбленность в него, страдания матери из-за Хермана, ее собственные внутренние борения, завершившиеся побегом к Алирио Сантос Саликосу. Вялое существование в доме Саликоса, который был уверен в том, что она без памяти влюбилась в него… Эдуардо, пытавшийся вразумить ее и оторвать от своего дяди, их бесконечные разговоры, в которых она любила выглядеть как особа, отмеченная роком, сильная, страстная душа, влачащая свои крылья по земле, потому что не было ветра, который бы мог взметнуть ее ввысь.

Саликос был в сущности глубоко равнодушен к ней, молоденькой девочке, и продолжал думать о женщине, которая была чуть ли не вдвое старше нее, о ее матери.

Мать! Да, Саликос был прав — она удивительное, редкое существо. Мать сумела поставить крест на своей женской жизни и посвятила ее служению не только своей собственной, но и чужой, семье, семье Хермана Гальярдо. Каково было ей видеть счастье Хермана и Ирены… Но она сразу отказалась от всякой борьбы за Хермана и стала сердечной подругой своей соперницы — такое и вообразить трудно.

Самоотверженность матери произвела на Ану Росу огромное впечатление, в котором трудно разобраться до конца. Но в те годы ее терзал страх, что она унаследует судьбу матери, что не сумеет поверить ни одному мужчине — никогда.

Она не поверила безусловно одному из лучших представителей мужского рода — Гонсало Каррьего. Ана Роса хотела иметь его как обожателя, но, кроме того, обладать еще кем-то, чтобы, если она обманется в Гонсало, не остаться в дурочках. Такой, запасной, фигурой стал Рамон, который тоже по-своему любил ее, но и в его любовь она не верила. Ей понадобился еще один поклонник для самоутверждения. Это была опасная игра и, как она понимает теперь, победить в ней было невозможно.

Она не заметила, что эта игра перестала быть игрой, а стала сутью ее существования. Но все игры женщины рано или поздно заканчиваются, ведь женщина стареет, делается никому не интересной. Ее ровесницы давно имеют семьи, детей, какое-то дело в жизни. А вокруг нее пустота… Теперь из ее жизни исчез и Корхес. Но до чего странен его уход. Почему он ни с кем не попрощался? Зачем эти махровые маки? Что он этим хотел сказать? Неужели с его стороны это просто какой-то игровой ход?

Размышления ее прервал телефонный звонок.

Звонил следователь Портас. Ему нужна была Эстела, но в офисе он ее не застал.

— Нет, домой мама еще не вернулась, — сказала Ана Роса. — Может, что-то ей передать?

— Да, пожалуйста, — отозвался Портас. — Дело в том, что ее водитель, Рамон Галаррага, сейчас находится в тяжелом состоянии в клинике.

— Да-а? И что же с ним произошло? — Ана Роса как будто почувствовала, что самое тяжелое из ее настроений — беспросветная скука — схлынуло с души. — Он что, с кем-то подрался?

— Нет, сеньорита. В том, что произошло, есть доля вины полиции. Он преследовал опасного преступника, от которого отстала наша машина. Рамон Галаррага почти настиг этого типа, но тот успел выстрелить в него и скрыться.

— А кто же этот опасный преступник? — с интересом осведомилась Ана Роса.