Кажется, люди, живущие вдали от городской суматохи, более закалённые. Им приходится много трудиться физически, чтобы заработать свой кусок хлеба. Мы очень рано познаем всё прелести такой жизни. Обгоревшая в лучах солнца кожа, спина, которая нещадно болит после того, как ты собирал сено весь день. Первая рубка дров, моменты, когда ты вытираешь пот со своего лица, а поленья всё не заканчиваются. Найти скот в огромном поле, животных, отбившихся от стада, они могут быть, где угодно. И ты должен быть готов вытащить корову из болота и сам не провалиться.

То есть, когда в городе я пью молоко, всегда думаю о руках моей матери, у которой за годы дойки болят пальцы. Придя в квартиру с отоплением, всегда думаю, хватит ли дров моим родителям. И не сидят ли они сейчас в холодном доме под своими пледами. Обычная городская рутина не даёт расслабиться. Каждый раз толкает меня в мысли о моих родных.

Такси останавливается на центральной улице, как мы и просили. Я хочу немного пройтись, показать окрестности. Чтобы у Моники было хоть какое-то представление о местных жителях и о деревне в целом.

Самое тёплое место в Шотландии, клянусь, это правда. Может потому, что я вырос здесь. Но приезжие, те, кто увидел Комри впервые, остаются здесь на всю жизнь.

Это небольшое поселение даже по шотландским меркам. Живёт около двух тысяч человек. Побратим в Канаде – не просто формальность. В Онтарио живут переселенцы из Комри. Что интересно у нас, почти каждый знает своих канадских или американских родственников и поддерживает с ними связь даже через столетия. Тут вообще такая земля, что сто-двести лет – будто вчера.

Этот отель, который мы сейчас проходим, был открыт на десятилетие раньше подписания декларации независимости в США. Здание состоит из двух этажей, облицованное круглыми гладкими камнями. Окна сейчас намного ниже к земле, чем я помню. Но оно имеет популярность среди приезжих.

– Это бар? – Моника показывает на задний двор отеля. Мы приостанавливаемся, чтобы она могла рассмотреть.

– Он работает двести лет без перерыва. И всё внутри хранит историю этого места. Деревенская романтика, – мы продолжаем идти по небольшой главной улице.

– Не удивительно, что люди знают и держатся друг за друга, ведь дружили ещё их прадедушки, – отвечает она. – Всё, кто здесь живут, местные? В смысле, они родственники родственников и так далее?

– Почему ты так думаешь? – мимо нас проходят девушки, и Моника разглядывает их. – В Комри есть приток населения: некоторые из тех, с кем я общался, родились не здесь, и лишь потом переехали.

Перешагиваю лужу и обвожу Монику. Она задирает голову вверх, чтобы рассмотреть всё таблички и цветы, висящие в вазонах здания. Солнечная погода, полный штиль. В общем, прекрасная атмосфера для прогулки с девушкой, и пусть не привычная. Дождь был с утра, судя по тому, как на листьях деревьев всё ещё остались блестящие капельки. Дома будто обновлённые, нет налёта пыли и грязи. Выгляжу чёртовым патриотом, но я горжусь этим местом.

– Это белое здание, – она показывает на дом перед собой. – Оно выглядит, как моя приходская школа.

Удивлён её заявлением, каким образом свободолюбивая Моника попала в приходскую. Она пожимает плечами и подходит ближе к зданию. Оттуда выходят дети с накладками на кофтах.

– Белое здание – церковь, но теперь является общественным центром. Местный самодеятельный театр. Всё актёры не профессионалы, а просто жители Комри. Режиссёр – местный священник. В деревне хранятся местные регалии и реликвии. Особая гордость для Комри. Это одна из трёх деревень Великобритании, где новогоднюю ночь встречают костюмированным факельным шествием, – обнимаю её за плечи и веду в одно особенное для меня место. – Я обожаю Новый год, есть в нем что-то особенное.

– А ты гордишься этой деревней? – она целует меня в щеку, аккуратно вытирает след от блеска для губ. – И я так понимаю, дом твоих родителей находится дальше?

Согласно киваю и завожу в магазин моего отца.

– Что это? – восклицает она. – Я знаю, как эта штука называется. Юбка в клетку…

Она замолкает, когда проходит глубже в маленький магазин. С одной стороны, выставлены каталоги с оттенками ткани для тартанов. Со второй – разные эмблемы кланов, нашивки, сделанные вручную моими родителями.

– Магазин традиционной шотландской одежды, килтов и аксессуаров, – провожу её вперёд, пока она глазеет, здороваюсь с молодым мальчишкой-продавцом. Я взял его на работу, когда последний раз приезжал. Он значительно облегчил жизнь моих родителей и мою.

– Сколько здесь оттенков? Кто всем этим занимается? – спрашивает она, в это время разглаживает руками килт, висящий на манекене.

– Здесь есть полная база данных тартанов, так называют национальный орнамент – клетку. То, о чем ты мне говорила. Есть 15 тысяч официально зарегистрированных рисунков, принадлежащих кланам. Именно в этой маленькой деревне, впервые зародилась такая база, которая потом стала общедоступной всему миру. В магазине моих родителей, – оставляю её шокированную и отправляюсь к продавцу.

– Гейб, здравствуй. Не мог до тебя дозвониться. Твоя идея с интернет-магазином, просто фантастика. Но продажи идут не очень, бизнес такими темпами загнётся. К сожалению, мы не справляемся. Нам бы человека, который будет заниматься этим, посмотрит, что не так. Эдме взяла девушку из деревни в помощь. Она постоянно сидит за столь кропотливой работой, чтобы вышить нужный узор очень точно. Но вот с сайтами никто особо не дружит, – говорит парнишка, в этот момент его щеки становятся пунцовыми, хлопаю ему по плечу.

– Наверняка она очень хорошая. По поводу сайта что-нибудь придумаем, – ко мне вплотную подходит Моника и смотрит в монитор.

– Это сайт? Мне кажется вид топорный. Кто захочет купить что-либо, если это выглядит таким образом? – я чувствую запах её тела, мне мгновенно хочется прижать её к себе тесней и выкинуть парня из магазина. Возможно, даже разрушить парочку стеллажей, подмяв тело девушки под себя.

– Отойди, пожалуйста, – она отодвигает меня в сторону и по-хозяйски садится на стул. Заходит в настройки, нажимает на клавиши. – Что, если сделать яркий баннер, профессиональные фото с настоящими моделями? Выставить каждую вещь, а под ними сумму, по которой они могут купить? У вас просто ткани и наименования. Боюсь, человек не сможет понять, насколько это здорово смотрится. И в магазине тоже недостаточно моделей.

Она переводит взгляд на нас, хмыкнув, встаёт, будто ничего только что грандиозного не предложила.

– По-моему мы нашли этого человека, – улыбается ей парень и тут же с его лица исчезают всё эмоции, когда он видит меня. – Гейб, твоя подруга могла бы заняться этими делами?

Моника делает незаинтересованный вид, скромно сложив руки перед собой. Знает, плутовка, что я уже готов был навалять засранцу, только за его взгляд.

– Моника – моя женщина, – отвечаю я продавцу. – Ты умеешь фотографировать? И заниматься этой ерундой с выставлением цены и фото? – подхожу к ней и целую в губы, намеренно долго смакую этот момент, показываю, кому она принадлежит.

Её глаза закрыты, облизывает губы, на щеках лёгкий румянец. Наверняка сейчас наши мысли по поводу разрушения всего в этом магазине сошлись.

– Фотография – моё хобби, но я не брала с собой фотоаппарат. Если мы решим этот вопрос, я в деле, – убирает чёлку с лица и подмигивает мальчику. Я практически еле сдерживаю себя, чтобы не вытащить Монику из этого места. Знаю, что мне ничего не грозит, она не станет кокетничать с мальцом, собственно, и с любым другим. Но моя кровь моментально вскипает от одной мысли её с другим.

Прощаемся с парнишкой и идём в дом моих родителей. Мне хочется поправить член в штанах, до того неудобно идти с восставшей плотью. Болезненно въевшаяся ткань, по меньшей мере, доставляет мне неудобство. Если бы на улице была ночь, я мог бы затащить её за угол и заняться сексом. В идеале, конечно, но здесь ещё одна сторона медали, за это нас могут посадить на несколько суток как нарушение порядка. Вот так всё здесь строго, преступности практически нет. Таким образом, нас воспитывают, а уж жизнь расставляет всё по своим местам.

Поднимаемся вверх по дороге на небольшой холм, где в ряд стоят дома. Когда я увидел «Властелин колец», то меня осенила мысль, что наша улица выглядит именно так. Зелёные поля, высокие деревья и маленькие аккуратные домики. Тропинка из светло-коричневых мелких камней, по ней вполне можно ходить босиком. Они гладкие и приятные, не приносят никакого дискомфорта, моя память не ошибается.

Подходим к дому, я сразу смотрю на распустившиеся цветы, над которыми работала в прошлый раз моя мать. Кувшины и чашки аккуратно развешаны, вокруг вазоны, обвитые плетущимися растениями. Скамья, которую я покрасил, украшена несколькими подушками, а сверху лежит плед. Надо бы сделать тент, чтобы, при желании, родители могли укрыться от дождя.

Закрываем небольшие ворота за собой и проходим вглубь. Стены, увешенные плющом, превращают это место в сказку. Аккуратно побеленный дом с чистыми окнами и огромным количеством украшающих деталей, сделанных мной. Руки чешутся, чтобы зайти в сарай и достелить пол, который я не успел сделать. Скоро скот вернётся с пастбищ, надо быть готовым к зиме.

– Сынок, ты приехал, – моя полненькая мама выходит на террасу, спешно вытирает руки о фартук. – Идите ко мне, мои хорошие, чтобы я могла вас обнять.

Веду Монику ближе к ней, мама обнимает сначала меня и ласково целует в обе щеки.

– Ты сбрил свою ужасную бороду, уверена, это влияние твоей девушки, – мама подходит ближе к Монике, обнимает её застывшее тело, целует так же, как и меня. – До чего красавица. Спасибо, что приехала с ним. Мы очень рады, наконец, видеть его не одного, – она отворачивает голову в сторону и громко кричит. – Алфи, посмотри, кого привёз наш сын!

– Это Моника, это моя мама Эдме, отца ты сейчас увидишь, он очень шумный, предупреждаю, – усмехаюсь я. Она просто не представляет, насколько.