– Вы родственник? – спрашивает Гейба врач. – У нас нет задачи вас оскорбить, просто посторонние не могут присутствовать на приёме.

Сейчас будет взрыв, уверенна в этом. Руки до сих пор трясутся, прикрываю глаза, чтобы никто не видел меня, если Гейб устроит концерт.

– Мы встречаемся, уверен, что должен быть в курсе того, что происходит, – чётко выговаривает слова, но уже без агрессии.

Удивлённо задираю голову, чтобы увидеть, кто это вообще сказал. Может я просто ослышалась? Или это мой очередной сон, ну не может человек пару дней вести себя как дебил, и вот так мгновенно измениться до неузнаваемости.

– Моника, вы не против, если этот мужчина будет присутствовать во время приёма? – спрашивает меня врач.

Меня рвёт на части, вроде я не обязана давать перед ним отчёт при всех своих чувствах к нему, он ещё не стал мне никем. А может, уже не стал… Находиться со мной рядом после ссоры, для чего? Чтобы я простила его выходку? Сделала вид, что ничего не произошло?

– Нет, в этом нет необходимости. Он не может присутствовать на осмотре, – поднимаюсь с кресла, не оглядываясь, захожу в кабинет.

Он должен сделать выводы, если я сейчас пойду на попятную. Ничего не изменится. Взгляд цепляется за постер, висящий на стене. Это не кабинет врача общей практики… На глаза наворачиваются слезы. Сглатываю предательский комок. Перевожу глаза на другие постеры. Этого просто не может быть. Но я уже заранее знаю ответ на то, как я буду действовать. Главное, чтобы хватило сил.

Врач после длительной задержки около Гейба, проходит и садится на своё место.

– Значит, я хочу вас обрадовать, никакой ротавирусной кишечной инфекции у вас не наблюдается. Поэтому убираем этот диагноз, – он делает серьёзное лицо, продолжает заполнять бумаги. – За дверью стоит человек, который убеждён, что вы умираете. Я не могу разглашать информацию о вашем состоянии, если он не является вашим супругом или родственником, поэтому данная задача полностью в ваших нежных руках. Ещё один момент, – он хмурится.

Поджимаю ноги под стул, руками цепляюсь на кофту руками, я в ожидании того, когда он объявит о самом главном.

– Анализы показывают концентрацию уровня ХГЧ от 1100 до 31500 мед/мл. Из этого следует, что у вас беременность 3–4 недели, – он складывает перед собой руки ладонями вниз. – Поздравляю, вы скоро станете мамой.

Перед глазами всё начинает плыть, я ожидала этих слов, но до последнего верила, что этого не произойдёт. Как я могу стать матерью, если у меня самой её не было? Что я дам ребёнку, если не в состоянии даже за собой ухаживать? Мужчина, от которого я беременна, страдает приступами ревности и ведёт себя неадекватно? О какой беременности речь?

– Моника, у вас это первая беременность? – его рука сжимает мою ладонь, чтобы успокоить. – Всё это время вы что-то принимали?

В голове проносятся тысячи вопросов, почему и когда всё это произошло?! Я ни разу не пропускала приём таблеток, ни одного долбанного дня. Даже вчера, когда я проснулась, выпила эту дрянь, после чего меня вырвало.

– Я пила весь период таблетки, всё эти три недели, – отрешённо отвечаю ему.

– Судя по всему, тошнота у вас не первый день, я вижу, что вы очень переживаете. Нет ничего страшного в том, что вы пили таблетки…

– Я хочу сделать аборт, – вырывается из меня. – Я должна его сделать.

Встаю со стула, предварительно убрав свою руку из-под его. Тут не о чем думать. Волшебства не случится. Всё это время я таскалась с мужиками, бегала за Бойдом и в конечно итоге залетела от Гейба. Я – точная копия моей матери. Всё, что я смогу обещать этому ребёнку, это кусочек пиццы и редкие минуты дома. Я даже животных не завожу, так погрязла в барах и поиске. Кстати, об этом, вот и причина. За всё это время у нас только однажды был незащищённый секс с Гейбом. Я два дня заливала, находясь в состоянии раздрая от своих тупых мыслей. Этому ребёнку не нужна мать одиночка, и жизнь в детском доме. Поэтому я должна решить это сейчас.

– Куда я могу обратиться, чтобы мне сделали аборт? – спрашиваю его, когда перестаю ходить из угла в угол. – Ваша больница сможет мне помочь?

Врач с сочувствием смотрит на меня. Наверняка ему кажется, что я больная на голову особа.

– Я иногда жалею, что живу не в Ирландии, где запрещены аборты, – он задумчиво проводит пальцем по своему подбородку. – Ну что же, вы можете его сделать через программу NHS Scotland. Обратиться в больницу до 24 недель, потому что после, это уже будет невозможно.

Он с усилием потирает своё лицо, морщит лоб, его губы сжаты в твёрдую линию.

– Я не должен этого говорить. Но послушайте, вам 30 лет. Это самый хороший возраст стать матерью, не важно, какие мысли сейчас вас посетили. У вас всё ещё есть время, чтобы подумать, – я вижу, что он так и не сказал то, что хотел. Политика заведения гласит о том, чтобы не навязывать свои идеи человеку. – Я написал рекомендации.

Он протягивает лист, я читаю, как черным по белому написаны главные слова в моей жизни. Где-то в сердце колит от чувства предательства и неопределённости. Благодарю врача и выхожу за дверь.

Гейб сидит, прислонив локти к коленям, сжимает свою голову, будто его мучают боли. Подхожу к нему, он сразу же встаёт и прижимает меня к своей груди. Моя душа плачет и обливается кровью, я не могу дышать от своих чувств к нему. Это душит меня. Я люблю его, всей своей душой, как сумасшедшая.

Любовь – это не бабочки, нет. Любовь – это чёртовы иголки, больно колющие в груди, заставляющие стонать от боли. Именно это мы чувствуем: удавка на шее, и терзания.

Я хочу прижаться нему, рассказать обо всем, чтобы он поднял меня на руки и покружил. Сказал, что любит, чтобы я обрела свою нишу в жизни. Опору, поддержку и была окружена любовью. Но я всё ещё помню его реакцию на других, это невозможно искоренить мгновенно. Только время может помочь, оно мне необходимо.

– Спасибо, что помог мне, но это не перемирие. Всё кончено, – отодвигаюсь от него и иду по длинному хорошо освещённому туннелю-коридору. Только вперёд, не оглядываюсь, чтобы не дать себе возможности передумать. Время лечит, так говорят…

Глава 25

Дугалт

– Давай сходим в кино, я бы хотела попускать слюни по Чарли Ханнему, – Анна стоит напротив шкафа и развешивает рубашки, которые только что отпарила утюгом. – Или можно сходить на «Оно»?

Я расставляю на полке её книги, которые она приобрела для обучения Java. К слову, Анна в восторге от нового специалиста, но он показался ей слишком напыщенным, она сравнила его с Ником Джонасом. Я не понял, кто это, наверное, актёр, снимающийся в малобюджетных фильмах.

Очень осторожно прощупывал почву, чтобы знать, как она относится к таким парням и что испытывает, ответом были её объятия и страстный секс. Обнявшись, я долго не мог уснуть. Свыкнуться с мыслью, что она со мной, насколько мне хорошо с ней. И, самое главное, что так будет всегда. Во сне она пошевелилась, и я, потеряв её тепло, тут же обнял её. Касаться Анны, быть с ней рядом – как наркотик, только тебя отпускает, и ты снова хочешь дозу, чтобы получить удовольствие. С каждым разом мне хочется ещё больше, моя б воля, я бы завладел её мыслями, чтобы находиться даже в них.

Подхожу и обнимаю Анну со спины, её голова тут же откидывается мне на плечо. Фоном играет медленная мелодия, и мы стоим покачиваясь. Целую её нежную шею, она начинает хохотать, потому что боится щекотки.

– Ты опять хочешь, чтобы я пел? – спрашиваю её на ушко.

Анна ещё больше заливается смехом, видимо вспоминает мои финальные аккорды.

– Однажды я буду рассказывать нашим детям, какой ты ужасный танцор и певец, – она гладит мою руку, которая лежит на её животе. В мгновение я замираю, она тоже хочет ребёнка. – Я сказала «однажды», Дуг.

Неловко освобождается из моих рук и идёт в кухню, наливает себе стакан воды и всё ещё стоит спиной.

– Я ничего не говорил, – отвечаю ей. – Ты поняла всё не так.

Медленно иду к ней, она поворачивается ко мне и опирается руками об столешницу.

– Ты любишь меня? – склоняет голову немного в бок. – Только не надо врать.

Рукой залезаю в карман джинсовых шорт, чтобы показать коробочку, которую я храню для неё. То самое кольцо, которое я купил, чтобы надеть на её пальчик. Открываю рот, но в этот момент звонит телефон. Время уже достаточно позднее для простого звонка, может что-то случилось?

– Ответь на вызов, может что-нибудь произошло, – она проходит мимо меня и подаёт телефон, предварительно посмотрев на экран. – Ожидаемо, – хмыкает она и уходит в нашу комнату.

На экране высвечивается имя Лиззи, я провожу по сенсору и отвечаю.

– Добрый вечер, как ты? – в трубке слышу её глубокое дыхание.

– Дуг… – она стонет и тяжело отдувается. – Я рожаю. Мэттью ещё не прилетел.

Сразу смотрю, где мои вещи, я только что отнёс джинсы в стирку. Быстро иду к шкафу, выкидываю рубашку и брюки на диван. Прижимаю телефон к уху, чтобы быть с ней на связи.

– Скажи адрес, я уже выезжаю. Ты знаешь, куда тебя везти? У тебя есть медсестра, – прыгаю то на одной, то на второй ноге, просовывая своё тело в брюки. Едва не прищемив яйца замочком, заканчиваю с одеждой. Наспех застёгиваю всё пуговицы, возможно и неправильно. Хватаю куртку и выбегаю за дверь, забывая обо всем.

– Ты нормально? Ребёнок? – ошалело спрашиваю я, пока перепрыгиваю через 2 ступеньки.

– Бл*дь, Дуг! Я ребёнка рожаю, мне ужасно больно! Просто, пожалуйста, приезжай! – она отключает вызов.

Дрожащими руками завожу машину и тут же срываюсь с места. Ехать не долго, но прямо передо мной образовалась пробка, сворачиваю на переулок, буквально протискиваюсь, едва не зацепив припаркованную машину. Выезжаю на центральную дорогу и умоляю Бога, чтобы успеть до того момента, пока ребёнок вылезет. Он же вылезает? Как вообще происходят роды? Я знаю, что в Шотландии есть всё новейшее оборудование, но всегда же бывают плохие исходы. О чем я думаю? Какие исходы? Идиот.