Гриффин


Сколько человек может выдержать, прежде чем сломается?

Я устал, так чертовски вымотан. И это не то, что сможет исправить хороший ночной отдых. Я чувствую себя старым и опустошённым.

Я до сих пор пытаюсь во всём разобраться. Как всё так быстро полетело к чертям?

Самой тяжёлой вещью, которую я когда-либо делал в жизни, стали похороны Амелии, Майлза и мистера Перри без подобающих церемоний. Они заслуживали большего.

Камден и я какое-то время молча стояли над их могилами. Нет слов, чтобы описать то, что мы чувствуем из-за потери и из-за предательства.

Михаил похоронен в лесу. Я подумывал над тем, чтобы оставить его в лесу на съедение животным, но я не варвар.

Я понял одну штуку: жизнь ранит тебя. Она ломает тебя и изматывает до тех пор, пока ты не захочешь сдохнуть. Пока ты молод ты боишься смерти, потому что у тебя есть мечты и надежды. Но чем старше ты становишься, тем быстрее они рушатся. Жизнь готовит тебя к смерти.

Одинокая мысль пришла мне в голову. Я причинил столько боли, что всем без разницы, жив я или мёртв. Я больше не важен. Я больше не нужен.

Я позволяю Райли привести меня в комнату. Она тащит меня в направлении ванной, и на мгновение я хочу сопротивляться. Мне без разницы, чистый я или нет. Я просто хочу спать.

Забавно, я никогда особо много не спал, но сейчас я просто хочу добраться до кровати.

Возможно, я пытаюсь одурачить себя, думая, что смогу спрятаться от всего в темноте, которую принесёт сон.

— Встань сюда, — говорит Райли, оставляя меня у стойки. Я прислоняюсь к ней, пока она открывает краны, проверяя температуру воды.

Я хмурюсь, когда она берёт свою майку и стягивает её через голову. Затем она снимает леггинсы и остаётся передо мной в одном нижнем белье.

Мои глаза блуждают по её телу. Она так чертовски красива, что в груди начинает болеть ещё сильнее. Я мог потерять и её.

Она берёт мою рубашку и снимает с меня через голову. Только тогда частица благоразумия возвращается ко мне.

— Что ты делаешь?

Её глаза впиваются в меня, и этот уязвлённый взгляд бьёт прямо в сердце. Я, в самом деле, только вчера думал о том, что хочу видеть её улыбку? Сейчас я даже себя не смогу заставить улыбнуться. Я — долбаное посмешище.

Она снимает с меня рубашку и тихо шепчет:

— Я вымою тебя и уложу в кровать. Ты почувствуешь себя лучше, если немного поспишь.

Она расстёгивает на мне ремень, а я просто стою и смотрю на неё. Она осторожно расстёгивает молнию на джинсах, и я почти улыбаюсь. Почти.

Она опускается на колени и спускает джинсы по моим ногам, а потом смотрит на меня.

— Можешь выйти из них?

Я делаю, как она говорит, и смотрю, как она сдвигает нашу одежду в угол. Она берёт меня за руку и ведёт в душ.

Я просто позволяю воде литься на меня, опираясь спиной о плитку. Я желаю, чтобы она смыла всё: неудачу, горе, просто всё.

Райли берёт гель для душа и выдавливает немного на руку. Растирает его в ладонях, а потом начинает мыть мою правую руку. Её прикосновения нежные, больше похожие на ласку.

Раньше я никогда не нуждался в том, чтобы кто-то меня мыл. Ни разу в жизни я ещё не падал так низко, и это пугает меня до чёртиков. Я должен быть сильным. Должен быть мужчиной, а мужчины непробиваемы.

Хотя, что я за мужчина, ха! Я рухнул к чертям собачьим, как замок из песка. Я чувствую себя одиноким. Таким чертовски одиноким, что это лишает сил.

Я даже не шевелюсь, когда Райли заканчивает возиться со мной и быстро моется сама.

Она выключает воду и берёт полотенца. Сначала она вытирает меня и оборачивает полотенце у меня на поясе.

— Сними мокрые трусы и иди в постель, — говорит она, пытаясь звучать серьёзно.

Её щеки вспыхивают, и я поднимаю левую руку к её лицу. Я провожу большим пальцем по её щеке и целую в лоб, молча благодаря за заботу.

Я иду в комнату, стягиваю мокрые трусы, забираюсь под покрывало, а затем смотрю в окно.

Райли, обёрнутая полотенцем, подходит к шторам. Солнце уже встало, но чувство такое, словно всё ещё ночь.

Я, как солнце, сжигаю всё, что ко мне приближается.

— Я чувствую себя одиноким, как солнце, — бормочу я. Я не собирался произносить это вслух, но слова сами слетели с губ.

Райли опускается на колени перед кроватью, и её пальцы легонько проходят сквозь мои волосы. Взгляд её мягкий, когда она смотрит на меня.

— Ты так ярко сияешь. Ты можешь растопить ледяное сердце. Твой свет ярче тысячи солнц. И это единственный свет, который смог пробиться сквозь ту тьму, в которой застыла я.

Её честность сбивает с ног. Я смотрю в её нежные зелёные глаза и мечтаю затеряться в них.

— Как такое вообще возможно, что кто-то, как ты, существует в этом грёбаном мире? — я тяну к ней руку, потому что мне необходимо ощущать её. Я двигаюсь назад и тащу Райли в кровать поближе к себе. Я сильнее прижимаю девушку к груди и впитываю тепло её кожи. Кладу подбородок ей на голову и закрываю глаза.

— Ты должна ненавидеть меня, но ты всё ещё здесь. Я разворотил твою жизнь, а ты до сих пор находишь силы меня утешать.

— Это не твоя вина. Каждый в этой жизни делает собственный выбор. Жизнь хочет ударить побольнее, а мы просто должны решить, собираемся ли снова вставать. Мы оба многое потеряли — но у меня всё ещё есть ты. У меня всё ещё есть Скайлар, Камден и Чарли. Если я не сосредоточусь на том, что у меня осталось, меня целиком поглотит пустота, оставленная теми, кого уже нет.

Слова Райли находят отражение во мне.

Сосредоточиться на том, что имеешь. У меня всё ещё есть Райли. И всё ещё есть обещание, которое я ей дал.

И словно умеет читать мысли, она шепчет:

— Обещаю, я всегда буду рядом с тобой.

Её обещание несёт волну необъяснимого тепла, и это уже слишком.

Я обнимаю её сильней, так сильно, как могу, и начинаю плакать, как мужчина, потерявший всё.

Я скорблю, цепляясь за единственное, что у меня осталось в жизни, — Райли.


Глава 25