Райли


Мечты предлагают нам способ бежать, когда бежать некуда, когда скрыться негде.

Если бы я могла мечтать о нашей безопасности.

Моя память — туманный беспорядок. Я не могу вспомнить всё, что произошло. Я не знаю, кто удерживает нас. Я не знаю, почему нас похитили.

Я помню, как я приготовила пиццу и поехала в дом Джоша. Я помню запах запеченного сыра… но ничего больше. Моё последнее ясное воспоминание — это парковка моей машины за машиной Джоша.

Я пытаюсь позвать, кого бы то ни было.

Я плачу.

Я умоляю.

Я пресмыкаюсь.

Я даже молюсь.

Мой взгляд бросается к другим стульям. Мама ближе всего ко мне, а следом папа. Логан и Джош находятся в дальнем конце помещения. Каждый член моей семьи был избит. Один глаз мамы опух. Вид её так сильно избитого лица продолжает посылать сквозь меня дрожь.

Я продолжаю звать их, желая, чтобы они проснулись. Им нужно проснуться. Как только они проснутся, мы сможем избавиться от этого беспорядка.

Мне нужно, чтобы они проснулись.

Я потрясена, осознав, что мы находимся здесь все. Я всё ещё ничего не понимаю. Почему мы привязаны к стульям? Почему мы здесь? Что происходит?

Джош начинает шевелиться, когда огромный человек заполняет дверной проём, и на мгновение он кажется знакомым, но мысль исчезает так быстро, как только приходит.

Мужчина усмехается, и это заставляет его выглядеть таким злым, как персонажа из фильма ужасов.

Может быть, потому, что я так невероятно напугана, поэтому я предполагаю, что он сильнее, чем он есть на самом деле. Страх усиливает любую ситуацию. Я изучила этот урок, когда была в Африке. Наш лагерь когда-то был разграблен кучей голодных обезьян. Я была достаточно глупа, чтобы оставить свою палатку, дабы посмотреть, в чем дело. Рядом с моей палаткой была обезьяна. По правде говоря, самец обезьяны сильно боялся, когда увидел меня. Он оскалил зубы, обнажив острые клыки. Рыча и шипя, его предупреждение ясно говорило, что он укусит меня, если я посмею взять то, что он пришел украсть. Обезьяны покинули лагерь в беспорядке. Мы не подвергались какой-либо реальной опасности, пока не угрожали обезьянам, но я почти обмочилась, когда эта обезьяна зарычала на меня, а ведь этот самец был крошечным меховым шаром, если задуматься об этом. Наш гид сказал мне, что страх усиливает любую ситуацию. Обезьяна боялась меня больше, чем я её. Я должна помнить об этом, когда сталкиваюсь с опасностью.

Смотря на огромного человека, я не думаю, что в этой ситуации это имеет значение. Если на то пошло, мужчина не боится меня или любого из нас, как та обезьяна.

С другой стороны, я в ужасе от него. Страх разжигает мои внутренности. Страх определённо усиливает для меня этот момент.

Мужчина начинает преследовать меня, как лев преследует свою жертву, которого я видела на одном из сафари, в котором была. Тогда я нашла это увлекательным, но сейчас я остолбенела.

— Держись подальше, — мне удаётся вымолвить эти слова, пока страх обволакивает меня, как густой туман. Моя слабая мольба лишь заставляет его губ раскрыться в отвратительной насмешке.

Он плохой, всё плохо. Я читала много книг, где у плохих мальчиков голубые глаза, чёрные волосы и накаченные мускулы и есть татуировки. Так или иначе, эти плохие парни в истории становятся позже героями.

Я даже проводила ночи, мечтая о том, что мой собственный плохой мальчик похитит меня, а затем безнадёжно влюбится в меня.

Я никогда больше не буду романтизировать ужасную ситуацию.

Этот человек с водянисто-голубым взглядом, жирными чёрными волосами, которые висят неровно на его лице, — это не тот плохой мальчик, о котором я столько раз читала. Цветные чернила покрывают его руки, каждый дюйм, пока рисунок не исчезает под рукавами его выцветшей коричневой рубашки. Это всё черепа и ножи… злобные татуировки.

Он делает ещё один угрожающий шаг ко мне, что это вызывает у меня панику и заставляет нервно дёргать за узы, затянутые вокруг моих запястий. Я должна освободить руки. Я должна как-то защищаться.

Он медленно качает головой… так медленно, что это нервирует.

Внезапно он обрушивается на меня, и из моего горла вырывается испуганный вскрик.

— О, мой Бог!

В течение драгоценного момента мой разум замирает в абсолютном ужасе, когда основная часть его тела накрывает меня. Яростный шок от того, что моё личное пространство было нарушено таким образом, я вздрагиваю всем телом.

Его кулак сильно врезается в лицо, и это заставляет меня задохнуться от боли. Ужасные эмоции взрываются внутри меня — путаница главная из них. Я не понимаю, почему этот человек причиняет мне боль.

Никто никогда не трогал меня, находясь в гневе. Мои родители даже не шлепали меня, когда я была ребёнком. Физическое наказание для меня чуждо. Я всю жизнь знала только любовь и защиту.

Прежде чем я пытаюсь понять что-либо, другой удар попадает мне в голову, заставляя моё ухо зазвенеть от боли.

Вонь его пота доносится до моих ноздрей, и это вынуждает меня чувствовать тошноту. Это возвращает меня сюда и сейчас в этой ужасной ситуации.

Мужчина подходит к маме, а затем перетаскивает свой стул на противоположную сторону комнаты. На полпути мама начинает хныкать, когда приходит в сознание. Она пытается поднять голову, а затем оглядывается. Я вижу на её лице тот же ужас, что чувствую и я.

— Мама! — кричу я ей. — Все будет хорошо, Джош вытащит нас из этого бардака. Джош всегда всё исправляет. Ему просто нужно проснуться.

Затем мужчина развязывает папу, и я с нарастающим страхом наблюдаю, как он тащит обмякшее тело отца к другой стороне большой комнаты. Похоже, мы находимся на каком-то складе, что меня только сбивает с толку. Я вижу несколько пустых ящиков, разбросанных с одной стороны, а металлические листы — с другой. В этом месте ничего не выделяется. Я понятия не имею, где мы.

— Папа! — вскрикиваю я, надеясь, что он проснётся. Он должен проснуться. Он должен помочь Джошу, чтобы они могли вытащить нас отсюда. Им нужно поговорить с этим человеком и сказать ему, что это ужасная ошибка.

Мужчина привязывает оковы, которыми скованны папины руки к крюку и цепному приспособлению. Мой рот открывается, но крик не появляется. Он втягивается обратно в мою грудь, где взрывается, разрушая мои внутренности.

Папа… он основа, на которой построена наша семья.

Мой взгляд переходит к маме. Она хнычет кровавым месивом. Я действительно вижу, как её тело дрожит от боли, которую она испытывает. Она выглядит ошеломлённой и растерянной.

Кто же так сильно избил маму? Зачем? Моя прекрасная и любящая мать… кто был бы настолько жесток, чтобы причинить ей боль, чтобы причинить боль нам всем? Что мы сделали такого, чтобы заслужить это?

Логан стонет, и мои взгляд устремляется обратно туда, где мужчина стаскивает Логана со стула, а затем тащит его к краю комнаты. Он приковывает Логана к трубе, прикреплённой к стене, рядом с металлическими листами. Теперь он выглядит просто ужасно, когда у меня есть чёткое представление о том, как выглядит его лицо. Над левым глазом Логана есть надрез, который наполняется кровью. Глупо, но сейчас я думаю, что ему понадобятся швы, и это обязательно оставит шрам на его красивом лице.

Мужчина хватает стул Джоша за спинку и тащит его в середину комнаты, и только тогда я понимаю, что он размещает нас вокруг Джоша.

Всё замедляется, мой мир становится размытым, мне трудно сосредоточиться на чем-то. Трудно понять, что я вижу.

Я слышу гневный рёв, когда Джош приходит в себя.

«Теперь всё будет хорошо. Джош проснулся. Джош исправит этот беспорядок — потому что это какое-то ужасное недоразумение».

Мужчина подходит ко мне и развязывает узлы, удерживающие мои запястья, привязанные к стулу. Он ставит меня на неустойчивые ноги, а затем его рука сильно ударяет по затылку уже пульсирующей головы. Мои ноги подкашиваются, и я падаю на колени. Боль взрывается в моих коленных чашечках, вибрируя до самых бёдер.

Что-то холодное и твёрдое появляется вокруг моей шеи, а затем меня тянут назад. Холодная сталь врезается в мою шею, и я чувствую, как она рвёт мою кожу. Я начинаю задыхаться, издавая ужасные звуки, в то время как мои пальцы цепляются за цепь вокруг моей шеи.

Мой разум просто не может обработать то, что происходит. Если я осознаю своё окружение, мою избитую семью, боль и страх — тогда это сделает всё происходящее ужасно реальным.

— Пошёл ты! — я слышу крик Джоша, и это звучит отчаянно… так отчаянно, что моё сердце содрогается от ужаса. — Отпусти их! Они не имеют к этому никакого отношения, — я слышу, как он всхлипывает, а затем умоляет: — Чёрт, пожалуйста… пожалуйста, пусть моя семья уйдет.

Я поднимаю верхнюю часть тела, чтобы увидеть Джоша. Мне нужно попытаться донести до него хоть какое-то утешение. Я слышу странный звук позади себя, как будто металл, трётся о металл, а затем цепь вокруг моей шеи врезается в мою кожу, и я поднимаюсь с пола, пока не встаю на самые кончики пальцев ног.

Через размытый взор я вижу Джоша. Он борется с ограничениями, которые удерживают его привязанным к стулу. Он рычит в гневе, и его взгляд бросается к каждому из нас: папе, маме, Логану, а затем и ко мне. От паники он выглядит почти лихорадочно.

Я никогда раньше не испытывала страха. Трое мужчин, которые всегда защищали меня, были связаны и жестоко избиты. Трое мужчин, которые дали мне абсолютную защиту на протяжении всей моей жизни, даже не могут помочь себе, не говоря уже обо мне или маме. Эта мысль парализует меня. Я всегда думала, что мой отец и братья нерушимы.

— Они невиновны. Пожалуйста, отпусти их, — кричит Джош, пытаясь освободиться от ограничений.

— Невиновны, — слово пронизывает воздух, и мои глаза устремляются в том направлении, в котором оно появилось. Сапоги шаркают по бетонному полу.

Я вижу мужчину с бледной кожей, и мои глаза расширяются от страха. Это заставляет капельки пота выступить вдоль задней части шеи.