Яна Егорова - Засранец

– Аскольд Александрович, вы не правы, уж простите, – Олег решил за меня вступиться, – далеко не все женщины готовы быть только домохозяйками. А образование – это хорошо. Вот, если бы Мишель тоже пошла учиться на ветеринара, мы бы потом вместе могли работать.

– С каких это пор, ты решаешь, на кого ей учиться?

Мне кажется, вздрогнули мы все втроем. Я, дед и Олег. Мой невыносимый брат подошел настолько неожиданно, и вмешался в наш разговор. Как всегда, в своей манере. Он встал ровно за моей спиной и, не смотря на то, что Ярцев не касался меня, я кожей чувствовала его тепло. И его надежное присутствие в моей жизни.

– Я? – Олег даже не сразу нашелся, как ответить. – Я всего лишь предложил, – пожал он плечами. – Что в этом такого? Ты же, ничего не предлагаешь. А если бы Мишель решила пойти на ветеринара, я бы смог ей помочь. А потом, и Аскольд Александрович хочет, чтобы она здесь жила. А это отличная профессия для жизни в деревне.

– Придержи свои предложения при себе, – ответил сквозь зубы Ярцев и сгреб меня за талию. И, если Олег делал это осторожно, не навязываясь, Юджин поступил совсем иначе. Он как будто заявил всем один раз и навсегда, что только он будет решать, как и что будет с моей жизнью. – Маша, пойдем, я хочу с тобой поговорить…

– Ох… – прозвучало где-то впереди нас.

А в следующее мгновение мы все вчетвером, не сговариваясь, бросились к бабушке, которая только что, прямо на наших глазах, упала без чувств на сырую землю!

– Тома! Тамарочка!

– Аскольд, все нормально, – Олег, как будущий врач, пусть и не человеческий, быстро прощупал пульс, – она жива. Все хорошо. Но мы должны отнести ее к машине и как можно быстрее доставить в больницу!

Районная больница оказалась совсем небольшой. Я бы выразилась точнее – не настолько большой, чтобы спокойно вместить всех переполошившихся родственников Шереметьевых. Мы, наверное, еще только подъехали к зданию, а сюда уже примчались и мама с греком и его племянницей. И тетя Галя с дядей Вольдемаром, и даже Алевтина с мужем. И, естественно, не обошлось без невесты Ярцева.

Но мне повезло. Если можно так сказать. Бабушка пришла в себя лишь раз. И попросила врачей…

– Кто тут из вас Мишель? – спросил тот доктор, что минуту назад увозил Тамару Юлиановну в палату.

– Я, – немедленно отозвалась ваша покорная слуга.

– Пойдемте, больная пожелала, чтобы вы были рядом.

Я не была удивлена. Я, как и все остальные присутствующие, была в шоке!

– Я пойду с ней, – мгновенно отозвался мой брат, который, не обращая внимания на приезд родни, все это время не выпускал мою руку из своей горячей ладони.

– Простите, но может пойти только она, – остановил его врач. – Девушка, пожалуйста, будьте так любезны, – нетерпеливо поторопил меня медик.

Юджину пришлось отпустить меня. Уходя, беспомощно оглянулась посмотреть на него, но доктор подтолкнул в поясницу, и я была вынуждена поторопиться.

– Пойдемте, пойдемте, там не будет ничего страшного. Вам не понадобятся сопровождающие.

Проследовала за ним по коридору. В больнице было довольно чисто, знаю, что дед много помогает местным, в том числе и спонсировал ремонт здесь. Во многих районных больницах можно увидеть и ободранные обои на стенах, облупившуюся краску, затертые полы. Здесь было совсем не так. Свежевыкрашенные светло-зеленые стены, новый линолеум, достаточно дешево, но чисто. Однако, палата моей бабушки оказалась особенной. Здесь даже ажурные занавески на окнах и цветы в вазе. Я так думаю, они поставлены по умолчанию, дед не мог успеть все это организовать.

– Вы можете устроиться здесь, – когда мы вместе с доктором зашли в палату, он указал мне на единственный стул возле бабушкиной постели. Все равно не понимаю, почему она позвала именно меня.

– Она…

– Она спит, – поняв мой незаданный вопрос, быстро ответил доктор. Он был достаточно молод для своей профессии. Невысокий, но вполне крепкий телосложением – белый халат на его груди едва сходился. – Пока мы ждем результаты анализов, мы дали ей снотворное, хоть Тамара Юлиановна и протестовала. Девушка, скажите, она же бывшая супруга Шереметьева? – посмотрел он на меня сквозь маленькие квадратные очки у себя на носу.

– Да, именно так.

– А вы, я как подозреваю, его внучка?

– Да.

– Ага, интересно, интересно. Ваша бабушка, знаете ли, запретила пускать в палату кого-либо, кроме вас. Ни своего знаменитого внука, уж да, не скрою, мы знаем, кто он такой. Категорически запретила пускать и вашего деда. Больница ему многим обязана, но, пациентка… вы понимаете, имеет такой боевой характер… Что ж. Посидите тут, я зайду к вам чуть позже.

Я уже около получаса сидела в палате и сторожила бабушку. И все равно, не могу понять, зачем она попросила меня прийти? Почему именно меня? Почему не деда? Действительно, почему запретила всем? У нас с ней никогда не было теплых отношений. Не дождешься. Ни на день рожденья, ни на Новый год, ни даже на Рождество с пасхой. Последний Новый год она попросила меня куда-нибудь уйти и не мешать ей и ее друзьям отмечать главное событие года.

– Обычно все наоборот, – смеялась тогда Ася, которая приютила меня в ту ночь у себя. – Молодняк тусит и старых родственников выставляют куда подальше. А твоя бабка, ничего. Сама гуляет, а внучку в ночь.

Я помню этот Новый год. Засыпая на диване у Аси, я думала не о бабушке. Я думала о Юджине. В новостях публиковали его фотографии с эстонского острова – у него как раз проходили съемки последних эпизодов «Тёмной комнаты». Было много фотографий. Он на яхте с главной героиней. Это все, что отложилось в моей голове о новогодней ночи. Следующим вечером вернулась к бабушке, утром у меня была смена. После того, как целый день убиралась в кафе, там был заказ на корпоратив, потом еще весь вечер наводила порядок у бабушки. С какой-то стороны мне это даже помогло. Уснуть хоть следующей ночью. И забыть обо всем. И о нем в том числе.

Тогда, я еще подумала, вспомнила, что считается, как Новый год встретишь, так его и проведешь. И я была уверена, что не увижу его. Однако, все получилось совсем иначе.

Повернула голову на звук открывающейся двери – в проеме показалась голова моего двоюродного брата. Он подмигнул мне и приложил палец к губам, показывая молчать.

– Как тебе удалось? – все же не удержавшись, прошептала я.

– Я принес тебе кофе и… – проигнорировав мой вопрос, он протянул мне горячий картонный стакан с ароматным напитком в одной руке, а во второй, которую до этого держал за спиной – небольшой бумажный пакет. – Самый красивый пончик, для самой красивой девушки, – шепнул он, наклонившись к моему уху.

– Спасибо, – прошептала одними губами.

И отложила пакет, оставив в руках лишь кофе. Вот уж что-что, а есть мне сейчас меньше всего хотелось.

Юджин, больше не проронив ни слова, поцеловал меня в макушку и отошел к окну. Больше стульев здесь не было – и единственным местом, где мой немаленький братик смог пристроиться, оказался подоконник. Огромным плечом прислонившись к стене, Юджин сложил руки на широкой груди и опять подмигнул мне. Я отвернулась обратно к бабушке.

И теперь уже горели не мои щеки, а моя спина, потому что я знала, что сейчас он своими неподражаемыми синими глазами смотрит совсем не на бабушку…

К вечеру бабушка пришла в себя и потребовала вернуть ее в усадьбу. Можете себе представить? Даже врач в был шоке! Но, упрямая Тамара Юлиановна настояла на своем. Дед и Юджин организовали присутствие медперсонала в усадьбе, и мы все дружно засобирались в обратный путь.

– Нет, Аскольд Александрович, – возмущался лечащий врач, – в таком случае вы берете всю ответственность на себя! Или на нее, уж как хотите. В том-то и самая большая опасность, что нам пока не удалось выяснить, что же приключилось с Тамарой Юлиановной. Признаков инфаркта, инсульта или других проблем не было обнаружено. Вы понимаете, что второй раз может быть гораздо более серьезным, чем этот?

– Аскольд, – бабушка, лишь бы достичь своей цели, использовала главный козырь, назвала деда по имени, от чего он сам чуть было какой-нибудь приступ не схватил, – я хочу домой. В усадьбу, в смысле. Не хочу лежать в этой больнице с тараканами. Сделай что-нибудь, ты же мужчина! Или нет?

Все. Дед, естественно, мгновенно сломался.

– У вас есть медики, кто сможет поехать с нами, за вознаграждение, разумеется? – обреченно спросил дед и, разумеется, за вознаграждение желающие нашлись мгновенно.

Так, через пару часов мы уже были в усадьбе. Но самое неприятное, что даже по дороге домой, бабушка, все так же, не объясняя причин, потребовала моего обязательного присутствия рядом с собой. Мы возвращались на той же машине, что отправлялись в лес. За рулем был мой двоюродный брат, а рядом с ним – дед. Сзади мы с бабушкой. Ехали молча, может быть, именно поэтому постоянно складывалось впечатление, что едем не домой, а как минимум на похороны.

– Юджин, ты можешь вести машину аккуратнее? Ты же слышал, что сказал врач! – ворчала Тамара Юлиановна периодически.

В такие моменты я смотрела на своего брата в зеркало заднего вида, в котором отражались его синие глаза. Он совсем не злился, а наоборот, весело подмигивал мне, совсем как раньше.

В результате, к усадьбе мы практически подкрадывались, на спидометре у Юджина было не более сорока километров в час, и так мы тащились уже приличное время. А когда машина остановилась у самых дверей, бабушка снова приказала командирским тоном:

– Мишель, мне будет нужна твоя помощь, пойдешь со мной!

– Тамара, Томочка, давай я тебе помогу или Света с Галей, Вермишельку надо отпустить, хотя бы поесть и переодеться.

– А я? А обо мне кто-нибудь здесь подумал? – бабушка вскипела с такой скоростью, с какой только истребители взлетают. – Я тоже, между прочим, пока ничего не ела! Эти… эскулапы усыпили меня! Насильно! И никто, никто не принес поесть! Один пожухлый пончик внук привез, и все! А она молодая, что с ней станется? Вот нам обеим в мою комнату пусть Алевтина и принесет.