— Типа, одна останусь. Без мужа.

— Ой, ну на тебе, конечно, мужа, — кидает еще одну конфету, прицеливаясь аккурат в нос. Ну какой же козел! К счастью, вторую я тоже ловлю.

— Спасибо.

— На свадьбу не забудь пригласить.

— Обязательно. У Егора возьмете приглашение, — я не знаю, как из меня это вырвалось. Я с его братом еще даже не целовалась, а уже в мужья записала. Черт. Стыдоба. Хоть бы Юсупов не узнал.

Удивительно, но после моего «приглашения на свадьбу», улыбка с лица Лукьянова исчезла. И шнобель молдаванский тоже перестал двигаться. Я же быстро уткнулась в компьютер и, на ощупь развернув конфету, отправила ее в рот.

Черная полоса напомнила о себе, когда не обращавший на меня внимания Лукьянов, в пять часов вечера, на мое «до свидания» остановил меня совершенно недружелюбным голосом.

— Стоять.

— Я все сделала.

— Замечательно. Я тоже. Поедем в салон оценивать урон моей машине.

— Ой, я не могу сегодня. Я не на машине.

— Значит поедешь на моей машине.

— И все равно я не могу. Мне очень надо домой. Сообщите мне, пожалуйста, просто сумму. Я вам и без личного присутствия в салоне поверю на слово.

— А зря. Я надеюсь, ты не забыла, что завтра у нас опрос по всем темам и не только?

— Не забыла. До свидания.

Резко открываю дверь и выхожу из кабинета.

* * *

Психоз наступил внезапно, когда я в очередной раз убедилась в том, что все в моей жизни пошло через одно место с появлением Лукьянова. Виски болят от потока информации. В голове вообще ничего не укладывается. Сама не поняла, как стала плакать, аки белуга, смотря на окружающие меня справочники. Давно меня так не накрывало. Стойкое ощущение, что это все зря, и завтра меня унизят по самое не могу, накрыло с головой.

— Ань, что случилось? — перевожу взгляд на вошедшую в спальню маму.

— Ничего. Фильм дурацкий посмотрела.

— Какой фильм?

— Никакой. Иди, пожалуйста спать, — накрываю лицо руками и с силой тру ими распухшие от слез глаза. Считаю до пятидесяти, мысленно пытаясь успокоиться. У меня все будет хорошо. Я соберусь и завтра все вспомню. Блесну перед ним знаниями. Я же не тупая. Все будет хорошо. Только от чего-то слезы не перестают литься. И дальше бы лились, если бы не внезапный очередной визит, только уже папы.

— Вообще-то воспитанные люди стучатся.

— Будем считать, что я невоспитанный, — резко подходит к кровати и одергивает одеяло.

— Пап, ты совсем что ли? — тяну обратно одеяло.

— Что ты там прячешь?

— Что хочу, то и прячу. Чего вы ко мне все пристали? Достали! — прижимаю руки к лицу и снова начинаю неконтролируемо лить слезы. — Ну что, интересно? — бормочу я, наблюдая за тем, как папа осматривает мои записи и планшет.

— Интересно. Ань, — как ни странно прижимает меня к себе. — Во-первых, давай жить дружно, как раньше. Во-вторых, это все пройдет. Оглянись вокруг, столько красивых парней. Забудь ты о своем Егоре. Переключись.

— Ты серьезно?

— Да. Ты зациклилась.

— Да чхать я хотела сейчас на Егора, — Господи, а ведь это правда. Я даже не удосужилась спросить, как он себя чувствует.

— Тогда чего ты льешь крокодильи слезы? — хороший вопрос, от которого меня почему-то прорывает.

— Потому что моя жизнь превратилась в полную катастрофу, как только началась эта долбаная практика! Свободные вечера я провожу за изучением строения мужских гениталий. И не только их. Всего! Блин, ты ничего не понимаешь, папа. Ничего. За что мне все это? Ну вот за что?

— Ань, я и вправду ничего не понимаю. Объясни по-человечески. Что случилось?

— Это все мой руководитель. За…заведующий. Урод. Он издевается надо мной. Любое мое слово выходит мне боком. Сразу триста вопросов о любом вылетающем из моего рта слове. «Ах болезнь Лайма, Анна. Ну так расскажи, что это за такая болячка». И так все! Все, понимаешь, папа? Любое слово! Почка? Ну так расскажи, Анна, о почке. Палец? Ну так…

— Расскажи, Анна, о пальце.

— Ты правильно уловил суть. Урод. Ненавижу! — тычу ручкой в блокнот. — Я не робот. У меня уже голова пухнет от потока информации. И, как назло, ничего не воспринимаю, когда представляю, как он снова будет меня троллить.

— А ты посмотри на это по-другому.

— Как?

— Ты уже забыла про своего Егора, это раз. Ну а самое главное, знания никогда не бывают лишними. В медицине все пригодится. Перетерпи немного и станет легче. От того, что ты льешь слезы, знаний не прибавится.

— Точно! Слезы! Он увидит мое опухшее лицо и дальше будет спрашивать про слезы и носослезный канал. Я обхитрю этого козла! Сейчас открою анатомию и физиологию носослезного канала. Да, точно, — беру планшетник в руки и начинаю вбивать в поисковик носослезный канал.

— Ань, — забирает планшетник вместе с блокнотом и откладывает их на прикроватную тумбу. — Тебе надо лечь спать и выспаться. Понимаешь? Завтра суббота. Выходной. Вот там и наверстаешь свои знания.

— Это у нормальных студентов выходной. А я с ним завтра дежурю!

— Тем более тебе надо выспаться. Утром встанешь и почитаешь по дороге про этот носослезный канал. Я сам тебя отвезу до больницы. А ты по пути вкратце изучишь этот вопрос.

— Сам отвезешь?

— Сам, — а может и не все так плохо.

— Может, я утром и вправду успею, да и голова сейчас совсем не варит.

— Вот именно. Ложись спать, — взбивает мою подушку и встает с кровати. — Все будет хорошо.

— Ага.

— Спокойной ночи.

— Я все равно обхитрю этого козла. Буду говорить только то, о чем уже заранее знаю. Выкусит он у меня. Обхитрю. Обязательно обхитрю. Пусть не завтра, но обязательно это сделаю.

— Обязательно сделаешь, а теперь спи, — по-доброму произносит папа, закрывая за собой дверь.

* * *

— Аня, стой, — одергивает меня мама, как только я надеваю туфли. — Держи. Тут два пирога. Один с мясом, другой с лимонной начинкой, — подает мне пакет. — Ты главное вовремя угости своего заведующего, лучше сразу. Он подобреет и не будет так зверствовать, — перевожу взгляд на папу.

— Ты тоже говоришь во сне, папа?

— Нет, только храплю. А что, это разве был секрет?

— Для вас обоих это не имеет никакого значения. Спасибо, мамочка, но не думаю, что пироги будут уместны, — вот только пирогов мне еще не хватало. Лукьянов точно «падет к моим ногам», узрев это.

— Да прям, все будет как раз уместно. Ты же помнишь, что путь к мужчине лежит в том числе и через желудок. Все, давайте идите, а то мало ли пробки.

— Ну, окей. Пироги, так пироги.

Только ступаю за порог, как слышу мамину молитву. Вот сейчас я совсем не против ее шептаний. Пусть помолится, дабы сегодняшнее дежурство прошло для меня с минимальными потерями.

По дороге я, как ни странно, собралась и вдобавок к имеющимся знаниям, таки просмотрела анатомию и физиологию носослезного канала. Может это паранойя, но лишним не будет.

— Доброе утро, Анна Михайловна, что-то ты выглядишь напряженной. Бессонная ночь?

— Нормальная, — спокойно произношу я.

— Боишься?

— Чего, простите?

— Меня, конечно, — улыбнувшись, произнес Лукьянов, пропуская меня в кабинет.

— А надо?

— Даже не знаю. Насиловать я тебя точно не буду. Не бойся, все только на добровольных началах. Ну или с вазелином. Шутка. Переодевайся, я пока возьму истории новеньких.

А вот переодеться я не успела. Смс с незнакомого номера и ссылка на видео со мной в главной роли, тупо не дали мне натянуть на себя костюм. Кажется, мое сердце не просто пропустило удары, оно вообще не бьется. Это полный….капец. Теперь я знаю, что такое ступор не только из учебника.

— Прием, Аня, — слышу щелканье пальцев, но пошевелиться по-прежнему не могу. Даже тот факт, что я стою в одних джинсах и лифчике перед Лукьяновым, меня не приводит в чувство. — Ты начинаешь меня пугать, — с силой вырывает телефон из моих рук.

— Это же позор. На всю сеть… Что мне теперь делать? — хватаюсь ватными руками за голову.

— Для начала одеться. И желательно не ныть, — подталкивает меня к дивану, фактически усаживая на него, и вкладывает мне в руки верх от медицинского костюма. — Одевайся, — громко произносит он, поддев пальцем кончик моего носа.

Глава 19

Первая мысль, как только я накинула на себя медицинскую рубашку — была вовсе не о том, что это увидят мои знакомые, а о том, что видео так или иначе донесется до мамы с папой. Дочь, которой с детства твердили о запрете и пагубном влиянии алкоголя, шатается по чужому дому, ударяясь головой о дверь, блюет на кровать и параллельно несет какую-то пьяную лабуду… Я и без того их расстроила, а теперь еще и это. Вместо того, чтобы сконцентрироваться на застегивании пуговиц, на глазах появляются слезы. Как я могла так вляпаться? Ну вот как?! Из-за появившихся слез ничего не вижу. Перед глазами все мутно. И совершенно не соображаю, что нужно делать. Еще и чертова пуговица не поддается из-за непослушных, ватных пальцев.

— О, Господи, только не это, — перевожу взгляд на дверь. — Я ушел отсюда не для того, чтобы ты залила мне кабинет тонной слез. Чего ты ревешь, дурочка? — вытираю ладонями глаза, параллельно пытаясь сфокусировать взгляд на возвышающимся надо мной Лукьянове. — Аня, прием, — снова щелкает перед моими глазами пальцами.

— Я сейчас.

— Что ты сейчас? — а что, блин, я сейчас? Вновь устремляю взгляд на свои пуговицы. И только, когда к моей рубашке тянутся волосатые руки я немного прихожу в себя. Одергиваю Лукьяновскую ладонь, как только тот прикасается к моей пуговице.

— Не трогайте, я сама, — встаю с дивана, мысленно приказывая себе собраться и застегнуть рубашку. Больше никаких пуговиц! Все только на молнии. А зачем я вообще надеваю рубашку? — Мне надо домой, — поворачиваюсь к Лукьянову. — Сейчас в смысле.