Я развернулась, схватила фартук и принялась завязывать сзади.

— Тогда проваливай. Скатертью дорога. Я все сказала.

Молчание. Секунда, две, три.

— Господи, что эта женщина делает со мной?! — Выхватил фартук и прижал к своей ноге. — Не замечу, как на колени поставит. И на шею сядет!

— Руки помой для начала. — С умным видом заметила я. — Вот перчатки. — Достала из упаковки новенькую пару и бросила на стол. — Без них работать нельзя.

— Сумасшедшая! — Закипая, бросил он. — Ты не шутишь?

— Нет.

— Маша…

— Не шучу!

— Вот черт! Не верю, что соглашаюсь на это!

С важным видом я проследовала мимо него к раковине. Включила воду, не забыв искоса взглянуть на Аньку. Та стояла, прислонившись к стене в полнейшем шоке, не способная даже захлопнуть рот, открытый от удивления. Я взяла мыльницу, протянула ему.

— Представь, что ты простой парень, который пытается заработать себе на жизнь. Готова даже уступить тебе свою зарплату за смену. Наверняка, это будут первые заработанные тобой деньги, да?

— Много ты знаешь обо мне. — Нахмурился новенький, принимая мыло.

— И еще.

Он обернулся.

— Что еще?

— Дима, есть еще одно условие.

— Какое? — Спросил, усиленно шоркая пальцы густой пеной.

— Оно не сложное.

— Говори уже!

Нужно было, конечно, остановиться, но меня уже несло, как с полбутылки.

— Тетя Глаша сегодня порезала палец. — А дальше очень ласково, почти по-лисьи. — Посуду мыть некому…

— Ты хочешь, чтобы я и посуду мыл?! — Мыло выскользнуло из его рук, прокатилось по раковине и замерло в отверстии слива.

— Ты можешь отказаться. — Улыбнулась я. — Твое право. Тогда я с тобой никуда не пойду.

— Вот стерва! — Бросил и отвернулся, пытаясь выудить склизкий кусок.

— Я приду за тобой в восемь. — Послала воздушный поцелуй. Повесила сумку на плечо. — Удачно поработать.

Господи, как же не заржать?

Дима вытер руки полотенцем и уставился на меня. Ему было уже не так весело, как минуту назад:

— Не верю, что это происходит…

Под нашими пристальными взглядами повертел в руках фартук, завязал узлом на спине и подошел к столу. Брови, сведенные на лбу в упрямую галочку, никак не хотели возвращаться в прежнее положение. Пусть сердится сам на себя, раз уж подписался…

Дверь в кабинет управляющего внезапно открылась, и оттуда выпорхнула наша Геннадьевна. Женщине хватило нескольких секунд, чтобы оценить ситуацию и остановиться на полпути. Реакция была написана на ее лице: ужас, смешанный с изумлением и тревогой.

У меня засосало под ложечкой.

— Дима? — Развела руками она, чуть не выронив стопку бумаг. — Димочка? К-какими судьбами? Ой, а что это ты?

Непонимающе уставилась на фартук, повязанный у него на груди. Вот блин, похоже, она его татуированного лично.

— Здравствуйте, Людмила Геннадьевна. — Как ни в чем не бывало, улыбнулся новенький. — Да все нормально, вот поступил к вам на стажировку на один день.

Я медленно попятилась к выходу. Если бы можно было впасть в кому по желанию, так бы и сделала. Прямо сейчас и немедленно. Солнцева испуганно прикусила палец.

— Дима, а это… папа так захотел? — Тщательно подбирая слова, выдала управляющая.

— Нет, это… моя девушка. — Злобно зыркнул на меня и расплылся в фальшивой улыбке перед женщиной. — Так захотела…

Та положила руку на грудь. Ей что, тоже становилось тяжело дышать? Сердечный приступ? Эх, не миновать скандала, чует моя пятая точка. Выпрут, как пить дать, выпрут. Еще и пинка под зад дадут.

— Я что-то ничего не понимаю. — Геннадьевна покачала головой, вопросительно глядя то на меня, то на Солнцеву. — Девочки?

— Людмила Геннадьевна, вы только не падайте. — Усмехнулась Анька. — Это наша Маша своими собственными руками хозяйского сынка припахать решила!

— К-как? — Начала заикаться женщина, переводя взгляд на меня. — Сурикова, что происходит?

Блин. Нужно было придумать ответ еще до того, как она начнет превращаться в девятиголовую гидру.

— Я… — Самое время умереть от сердечного приступа. Вот сейчас, давай, организм, не подведи! Все будут вспоминать, какая Маша была хорошая. Не более. И никакой критики. Блин-блин! Ну…

— Все нормально, Людмила Геннадьевна, мне не трудно. — Это вступился находчивый Дима. — У Маши голова разболелась, я ее отпустил. Решил помочь вам, чтобы не создавать аврал с посетителями. Все-таки, семейный бизнес, как-никак. — Он повертел в руках ложку и сунул обратно в соус. — Если понадобится в другое кафе нашей сети выйти, хорошего человека заменить, вы звоните. Я какой-то добрый стал в последнее время. Прямо со вчерашнего дня. Надо, думаю, начать добрые дела делать, и самому сразу даже на душе легче стало.

Глянул на меня угрожающе. Так будто собирался вытрясти из меня все долги. И непременно сегодня же.

— Я… — вскинула руки, так и не найдя, что бы сказать.

— Иди уже, Машуня, — качая головой, съязвил он, — иди, моя хорошая. Тебе полежать надо, отдохнуть. Мы справимся, — прищурился, явно намереваясь задушить меня при случае, — если что мне Аня поможет. Да, Аня?

Солнцева кивнула, стараясь не заржать. Вот гадина… Смешно ей! Подруга взяла меня под локоть и потащила за шторку. Геннадьевна так и осталась стоять с открытым ртом, наблюдая, как новенький, сверкая татуировками, пытается разобраться с инструкцией на стене.

— Ой, Сурикова, — довольно хрюкнула Аня, — если бы я тебе сразу сказала, кем он мне представился, так весело точно бы не было! Иди уже! Иди!

И силой вытолкнула за дверь.

Глава 5

Сначала я шла спокойным шагом. Трижды порывалась вернуться в кафе. Подсознание пело: Солнцева там, с ним, она все про тебя выдаст. Они будут обсуждать тебя, обсуждать… И что?

Щеки горели, мысли путались. Я ускорила шаг. Нет. Аня не выдаст. Она не такая. На нее можно положиться, можно быть спокойной, что даже номер телефона останется от него в тайне.

Побежала, наращивая скорость до уровня скаковой лошади, нет, даже гепарда: дома быстро сменялись один за другим, как в киноленте. Да что же такое со мной, а? Почему все мысли снова возвращаются к нему? К дерзкому новенькому.

Забралась на свой этаж, бодро перепрыгивая через две ступеньки, и постучала ладонью в дверь. Она отворилась почти сразу. Наверное, Суриков увидел меня еще из окна.

— Кросс сдавала? — Удивился брат, отступая вглубь коридора.

— На кандидата в мастера спорта, — пытаясь отдышаться, ответила я.

— Что так рано вернулась? — Пашка окинул меня оценивающим взглядом.

Сбросила кеды, пробежала мимо него в свою комнату.

— Так вышло.

— Уволилась что ли? — Навалившись на дверной косяк, спросил он.

— Слушай, Суриков, — снимая джинсы, бросила я, — я же тебя не спрашиваю, что ты все время дома трешься? У тебя ведь тоже дела должны быть. Учеба, вождение в автошколе, девочки. Положено по возрасту, понимаешь? А ты штаны дома протираешь.

— Так это… — Брательник почесал за ухом. — Творческий кризис у меня.

— Вот как это сейчас называется! — Я сняла свитшот и запулила с размаху на стул. В детстве ты говорил: «Мама, это не бардак, мама, это творческий беспорядок». Скоро будешь своей жене говорить: «Дорогая, я не бездельник, у меня просто задница к дивану намертво приклеилась, и все из-за душевных терзаний!»

— Старуха, ты что на меня взъелась? — Буркнул Пашка, наблюдая, как я скачу на одной ноге в лифчике и трусах, тщетно пытаясь стянуть носок с левой ноги.

— Кто старуха? Я?! — Швырнула в него носком, скатанным в шарик. Попала по носу и, довольная, показала неприличный жест пальцем. — Да я на пятнадцать минут тебя младше, старый хрыч!

— По учебе у меня все под контролем. — Рассмеялся Пашка, перехватывая второй носок, летящий ему прямо в лицо. — Зачеты мне проставит добрая девочка Лида.

— Лида? Добрая девочка? — Удивилась я, натягивая футболку. — А ничего, что так называемая девочка давно уже не девочка, и к тому же работает бухгалтером в твоем колледже?! Ты же сам говорил.

Суриков довольно закатил глаза.

— Все дело в моем обаянии. — Подмигнул, довольно складывая руки на груди.

— Обаянии? Только не смеши меня! — Запрыгивая на ходу в шорты, усмехнулась я. — Треплется, что обаял взрослую тетку, а сам даже не может к Солнцевой нормально подойти.

— Ха, — растерялся Пашка, подскочил и даже всплеснул руками, — то — Солнцева, а то — одинокая, несчастная женщина далеко за тридцать, которой любое доброе слово приятно. Разница есть.

— Дон-Жуан ты хренов, — взяв в коридоре тапочки-зебры, надела и двинулась на кухню, — только вот все твои приключения исключительно на словах.

— А у тебя вообще все тухло, — ухмыльнулся он мне в спину.

Остановилась, развернулась, прошлась по нему взглядом, как по боксерской груше.

— Ой, Маш, прости, — тут же спохватился брат, отступая назад. Его серые глаза широко раскрылись в немой мольбе о прощении.

— Да, тухло. — Я ткнула в него пальцем, гневно скривив рот. — Но, возможно, если бы ты не лез к каждому, с кем мне стоит только заговорить даже на чертовой работе, то было бы лучше. Как считаешь? Тоже мне, папочка нашелся!

Развернулась и пошла на кухню, где мама гремела посудой. Чудесный аромат борща разносился по всему дому и приятно щекотал ноздри. Хорошо, что не поела на работе. На нервной почве разыгрался ужасный аппетит. Нет, даже жор. Адский, неконтролируемый приступ ямы желудка.

— Ма-а-нь! — Брат ткнул мне в спину кулаком. Попал аккурат промеж лопаток.

Больно!

— Офонарел?! — Отпихнула его так, что он чуть не отлетел к стене.