— Тяжело жить с этим, я понимаю тебя. — Мне хотелось обнять его, но руки не поднимались. — У каждого есть свои истории. Даже у меня есть то, о чем не хотелось бы вспоминать. Никогда.

— Это явно не так гадко, как мое. — Дима бросил недокуренную сигарету в урну, выпустил струю дыма в сторону и взъерошил волосы, будто собираясь с мыслями. — Родители считают меня конченым человеком. Они, конечно, достойны лучшего сына. Разрушил мамину карьеру в «Metropolitan Opera», предал доверие отца. Настоящая сволочь. — Он скрестил руки на груди. — Две недели назад я дал обещание работать с ним, в противном случае лишусь всего. Но самое интересное — мне не страшно. Меня пугает другое.

— Что? — Пискнула я, не узнавая свой собственный осипший голос.

— Теперь ты все знаешь обо мне. — Подошел ближе. — Я сам себе отвратителен, и не хотел, чтобы ты видела меня такого. И пойму, если тебя это оттолкнет.

Меня била дрожь.

— Я…

— Мне бы хотелось, чтобы ты поверила в меня. Так же, как я поверил в себя, познакомившись с тобой. Знаю, что прошу слишком многого, и ты можешь просто уйти.

— Не…

— Подожди. — Он положил свои ладони мне на плечи. — Это не все.

— Есть что-то еще? — Испуганно спросила я.

Дима закусил губу.

— Да. У меня завтра не день рождения.

— Что?!

Во рту пересохло. Только свыклась с мыслью, что нужно придумывать подарок. Только-только начала переваривать услышанное. А тут это. О чем, интересно, еще он мне врал?

— Мой день рождения осенью. Я выдумал этот предлог, чтобы устроить вечеринку.

У меня даже пропал дар речи.

— Ты же мог организовать просто вечеринку! Зачем что-то выдумывать?! — А, нет, не пропал. Теперь я выдыхала пламя вместо воздуха и готова была взорваться от гнева.

— Да. — Дима сложил ладони, моля о прощении. — Мне хотелось, как лучше. Прости. Задумка была наладить твое общение с одногруппниками. Не ругайся, я уже и сам понял, что это было подло и глупо. Так вышло…

— Еще как подло.

— Но это было только ради тебя, Маш. Тупею рядом с тобой, наверно.

Мелодичное пиликанье отвлекло нас. Обернувшись, увидела, как из подъезда выходит довольный Пашка.

— Я не знаю… — Выдавила, поворачиваясь обратно к Диме. Сняла пиджак, передала ему. — Как реагировать… Что теперь будет, и должна ли идти туда…

Калинин выглядел виноватым и совершенно растерянным:

— Пашка приготовил Солнцевой сюрприз, он очень рассчитывает на это мероприятие. Прошу не для себя, для него. Приходи! Моя бы воля, я бы все отменил. Но обещал ему.

— Мне теперь нужно как-то принять скелетов в твоем шкафу. — Уже шепотом произнесла я. — Как-то переварить… все это…

— Прости. Я не мог не сказать. Про все это. — Шепнул мне на ухо. — Было бы неправильно…

За спиной приближались шаги.

— Нужно было сказать раньше. — Хватая воздух, как рыба, выброшенная на берег, сказала я и сделала шаг назад.

— Я боялся потерять тебя. — Выдохнул он за секунду до того, как Суриков подошел и пожал его руку.

— Привет! — Воскликнул Павлик.

— Угу, — кивнула я и направилась к дому.

— Поедем? — послышался голос брата.

Дима ничего не ответил. Видимо, просто кивнул. Когда дверь в подъезд закрывалась, раздался шум заведенного двигателя. Через секунду черный «БМВ» сорвался с места.


Все-таки была у Солнцевой одна дурная черта. Она никогда не врала мне. Ты избегаешь правды всеми возможными способами, оттягиваешь момент осмысления, чтобы подольше побыть в розовых очках. А она приходит и выдает вслух сразу все, о чем ты даже боялась подумать.

— Бывших торчков не бывает!

Сказала, как отрезала. Наклонилась надо мной, словно готовясь вышибить всю дурь из моей головы своим толстенным блокнотом для записи заказов. Все-таки зря я все ей выложила, пусть даже в общих чертах.

Тыльной стороной ладони поправила косынку. Опустила взгляд на распластанные на столе листы лаваша. Вот. Так и знала: стоит рассказать — она не даст парню ни единого шанса.

— Рано или поздно это все равно повторится. — Аня развела руками. — Нет, а ты что думала? Я приду и поддержу твои ми-ми-ми? А потом, когда ты будешь падать с небес, буду чувствовать себя виноватой? Не-е-е-ет! Ты не отберешь у меня возможность сказать потом «я же говорила»! К тому же это мне придется потом сушить свою жилетку от твоих слез.

— Теперь я совсем запуталась, — жалобно произнесла, раскладывая половинку лаваша на доске.

— Собиралась дать ему шанс?

Придется признаться. Ну что ж.

— Просто на минуту представила, что откажусь от него, и все краски мира разом потускнели.

Она хмыкнула.

— Прекрасно тебя понимаю. — Солнцева подошла к шторке, убедилась, что посетителей после обеденного перерыва стало значительно меньше, все сидели довольные, и вернулась ко мне. — Но давай порассуждаем логически.

— Давай, ломай мне голову, — проворчала, заворачивая в лаваш начинку.

Анька вздохнула. Она не обиделась. Подруга уже привыкла к тому, что, чувствуя неуверенность, я обычно превращалась в колючку. И знала, что раздражительность направлена не на нее, а скорее внутрь меня самой же. Я успешно разъедала себе мозги и без ее помощи. Примерно со вчерашнего вечера идо этой секунды.

— Мой сосед Влад курит травку. Постоянно. Каждый раз, когда с ним разговариваю, чувствую этот специфический «пахер» от его одежды.

— Влад, это который?

— Парень, с которым мы встречались пару лет назад. Одно лето.

— А-а… Тот, что живет с тобой в одном подъезде?

— Да.

— Симпатичный.

— Да. Но! — Солнцева отвлеклась на поваров. Приняла готовый заказ с кухни, отнесла в зал и тут же вернулась. — Влад не считает курение травы не нормальным. То есть — он типа здоровый человек, не наркоман, вредных привычек у него тоже нет. Отстаньте со своими претензиями. — Она обошла меня и подошла к окну. — Мне тогда ужасно надоело терпеть его отсутствие, и мы расстались. В смысле, он накуривался и не был способен даже ответить на телефонный звонок, не то, что провести со мной вечер. И постоянно навязывал мне эту хрень.

— Ты мне не говорила.

— Мы с тобой тогда только начали общаться, да и даже сейчас неприятно вываливать такое на другого человека. В общем, по сравнению с Владом, у Димы есть весомый плюс — он осознает, что это не нормально. И что оно разрушало его жизнь. Стало быть, остается маааленький, но шанс, что он завязал навсегда. Лично я таких случаев не знаю, но слышала, что это возможно.

— Я подумала, что раз это не героин или что-то подобное, то его с натяжкой можно назвать наркоманом.

— Вот. — Солнцева вернулась к столу. — Ты его оправдываешь. И это мешает смотреть правде в глаза.

Я вздохнула. Конечно, оправдываю. Я ведь его… Блин, это слово даже мысленно ещё не произносила. Просто Дима казался мне искренним, он открылся передо мной, и, соответственно, мне хотелось поверить ему. Хотелось надеяться на то, что мы вместе сможем пройти через это. И вообще, еще неизвестно, как Калинин отреагирует на мои скелеты в шкафу. А там тоже приятного было мало.

— Мне кажется, я его чувствую. Поэтому склонна верить. — Сняла перчатки и села на стул напротив стоящей Ани.

— У него есть цель в жизни?

— Эмм…

Да, Солнцева умела втыкать ножи в самое сердце.

— Значит, нет. — Аня оперлась о стол. — Дима живет на всем готовом, ему не нужно ничего добиваться… Кроме тебя.

Мне не понравилось то, что она сказала. И подруга поняла это по закушенной губе и моему нахмуренному лицу. Аня пожала плечами:

— Зачем тебе такой? Добьется, попользуется и бросит. Бывают, конечно, случаи… — Она сжала мою руку. — Мужчины всегда ведут себя идеально, пока завоевывают женщину. Косяки начинаются потом. Да и женщины, в принципе, ведут себя точно так же.

— Значит, — я подняла на нее глаза, — советуешь нам расстаться?

Солнцева тяжело вздохнула. Так, что мои волосы, выставлявшиеся из-под косынки, взлетели вверх, а из окошечка кухни выглянула обеспокоенная Лилечка.

— Все норм! — Бросила ей Аня и посмотрела на меня. — Пока не попробуешь, ты все равно не узнаешь. Но лучше быть готовой. Дима мне тоже симпатичен, даже очень. Но… я очень боюсь, что ты обожжешься. Вновь. А третьего раза может потом и не быть. Если ты окончательно потеряешь доверие к мужчинам.

— Ох, — я закрыла лицо руками.

— Скажи, ты испугалась того, что услышала от него вчера?

— Да… Но он стал мне ближе.

— Тогда убедись, что он ведет себя идеально не только для того, чтобы понравиться. Помни, какое прошлое у него за спиной. Наблюдай. И будь настороже.

Всхлипнув, я выглянула из-за собственных пальцев.

— А если я его… люблю?

— Тогда ты на крючке, — вздохнула Анька, подошла и обняла меня. — Ну вот, бе-е-е, моя блузка теперь вся мокрая! Что подумают клиенты?

— Я даже не пошла сегодня в универ! — Отстранившись от ее плеча, выдавила я. — Не представляла, как себя вести. Испугалась.

— А вечеринка?

— Не знаю.

— Я тоже без тебя не пойду. — Солнцева схватила блокнот и направилась в зал. — Тем более, что мама планировала вечером ехать на дачу. Нужно выкопать много маленьких могилок и похоронить семена, чтобы она могла спокойно ждать, когда они взойдут. Ну, знаешь, какой-то там лунный календарь, все дела! Не посадим сегодня или завтра, придет злой дух и проклянет все грядки. А потом шиш с маслом, а не урожай. Ну-у, или что-то типа того!

Я встала.

— Октябрины Ганичкиной насмотрелась?

— Да, — захихикала Солнцева, — ты тоже в курсе, что она молвит правдивее святых пророков?

Потупила взор.