Она улыбнулась. Оказывается, мои любимые клыки Генри тоже у него от нее. Что меня крайне удивило, они сразу и без проблем все втроем разговаривали по-русски. Как позже пояснил Гудбранд, в скором времени планируется открытие отелей в России, они должны пользоваться случаем и пообщаться с носителем языка.

Мы только сели ужинать. Генри был рядом со мной. Даже его родители приняли меня. Но нам еще даже не успели принести первые блюда, как я ушел. На мой телефон стали падать сообщения. Два коротких и третье длинное. Я извинился и вышел. Больше не вернулся. Ни на террасу, ни к Генри.

Первое: «Это Ноа. Знакомо ли вам имя Светланы Приходько? В ваших интересах молчать о моих сообщениях».

Я не подал вида.

Пришло второе: «Я беспокоюсь за здоровье этой женщины. Говорят, яд эфедра убивает человека очень быстро».

Я не успел прочесть второе, пришло третье: «Жду вас в холле на первом этаже. Немедленно. В ваших интересах не сообщать Обергам, куда направляетесь. Если, конечно, беспокоитесь о Светлане».

– Прошу прощения. Я должен выйти на несколько минут. Срочное дело.

Это было последнее, что сказал ему. Люди цивилизованные, не стали меня расспрашивать, куда внезапно срываюсь. Только Генри напрягся. Я шкурой это почувствовал. И оставил его там. Больше я не вернулся.

Этот Ноа, черт его дери, действительно ждал меня в холле. Я был готов его убить, если бы первым делом он не подсунул мне свой телефон, на котором уже играло видео. Потом я позвонил Светлане – все подтвердилось. Его слова подтвердились.

– Кто вы такой? – хмуро смерил незнакомца взглядом.

Он был почти моего роста. Блондин, как и Генри. Сквозь обычные очки на меня смотрели сиреневые глаза. Нет уж. Они совсем не такие, как у младшего Оберга. Цвет… да, где-то похож. Однако, он был темнее, радужка быстро наливалась неприятным серым оттенком. Оттенком грязи, как и все то, что нес этот, с позволения сказать, человек.

– Давайте немного прокатимся. По дороге я все расскажу. Вы сможете задать любые вопросы.

– А если я откажусь? – не нравился мне этот франт в розовой майке поло. Загорелый, этакий мачо на продажу.

– Вы же видели, госпожа Приходько находится в больнице. Она имела неосторожность выпить, эмм, некачественный лимонад. В наше время всякое бывает. Мда… Яд, которым она отравились в России неизвестен. Он убивает медленно. Сперва, где-то с неделю, ей будет просто плохо. Через неделю яд начнет поражать все ее внутренности. Не оставит без внимания ни одной детали. Давайте прокатимся, Клим. Поверьте, я от вас не потребую многого. Так. Пустяк…

У Ноа есть противоядие. Он сказал, что, если буду вести себя хорошо – ровно через неделю тетя Света получит его. «Вести себя хорошо» – это не контактировать с Генри и с его семьей. А также сделать все возможное, чтобы Оберги поверили, будто бы у меня с Ноа любовь.

– Если вы захотите, я с удовольствием сделаю это не только видимостью. Вы мне очень нравитесь, Клим.

– Зачем вам это? Оберги перешли вам дорогу? Вы какой-то их родственник?

– Слишком много вопросов и ни на один из них ответа вы не получите. Будьте лапочкой. Выша задача, чтобы Генри в вас разочаровался. Тогда госпожа Приходько получит противоядие. Оступитесь – я сразу узнаю. Генри Оберг под круглосуточным наблюдением. Мы его прослушиваем. Не вздумайте сделать хотя бы шаг не в ту сторону.

На этом закончился разговор в его машине. С тех пор прошли сутки. В моей свободе нет ограничений. При мне остался телефон. Я могу ездить, куда хочу. Только за мной теперь тоже слежка. Даже через телефон. К чему бы я ни прикоснулся – Ноа сразу об этом узнает.

Черт возьми! Детектив какой-то!

Я звонил в Россию. Долго разговаривал с дядей Сашей, осторожно узнал подробности. Про яд все правда. Они даже выяснили, какой. Вот только противоядия от него не существует. Совсем!

Встал с дивана, взял бумажник. Ноа объявился в комнате мгновенно:

– Куда-то собираетесь?

– Искупаться хочу.

Он смерил меня взглядом:

– Не вздумайте творить глупости. За вами следят, вы помните?

– Помню.

– Это хорошо.

Выйдя из его номера, вошел в лифт. Мы живем в отеле «Оберг». На третьем этаже. Генри знает об этом. Вчера увидел меня. Потом поднялся и постучал в номер. Ему открыл Ноа. Этот засранец вышел к нему в одних трусах, предварительно приказал мне тоже раздеться до трусов. Он пригласил младшего Оберга внутрь. Разговор был коротким. Генри еще на пороге увидел меня. Я сидел также, на диване. Отворачивался от него постоянно, не знал, как смотреть ему в глаза. Хоть снял перстень предварительно – иначе совсем бы удавился.

– Генри Оберг, как приятно! Я давно мечтал с вами познакомиться. Проходите, пожалуйста, будьте моим гостем, – рассыпался в любезностях говнюк Ноа.

Генри вошел. А тут я. В трусах и на диване.

– Привет, – буркнул в его сторону.

– Я звонил тебе, – коротко произнес он. Говорил тихо. – Опять телефон сломался?

– Нет. Я не ответил и что с того?

Я закрыл свою боль злостью. Решил, если наору на него, проявлю себя подонком – он быстрее уйдет.

– Не объяснишь?

– Объясню. Объясню! У меня нет времени на общение. Я занят другим!

Рычал, как раненный зверь, прямо в этом номере истекавший кровью. Я действительно ею истекал. В сердце.

Я отводил взгляд, смотреть на него было выше моих сил. Молчать, не иметь возможности даже объясниться. Он открыл для меня всю свою жизнь, а я натоптал и ушел. Теперь хамлю.

– Как вас зовут? – не добившись от меня никаких ответов, младший Оберг обратился к тому, кто держал меня в узниках ценой человеческой жизни.

– Ноа. Мне очень приятно с вами познакомиться, господин Оберг, я давно мечтал…

– Ноа, вы не могли бы оставить нас на несколько минут вдвоем? – Генри безапелляционно прервал его.

– Простите, но не могу. Все, что касается моего спутника жизни – касается и меня.

Я почти сломал собственную челюсть, постоянно напоминая себе о тете Свете.

– Спутника жизни? – я слышал его голос, он превратился в лед. Голову я к нему не повернул.

– Да, именно так.

– Давно? – лед превратился в сталь.

– О, это была спонтанная вспышка! Мы столкнулись в холле вашего знаменитого отеля. Все так стремительно завертелось, Клим потрясающий. Такой нежный, внимательный. Импульсивный… С момента нашей встречи мы совсем не расстаемся.

– Клим. Это правда?

– Да.

– Посмотри на меня.

Я вскочил на ноги. Стало еще хуже. Генри не уходил, он до последнего добивался от меня правды. Я вскочил на ноги и посмотрел в его сиреневые глаза:

– Да! Все кончено, это правда!

Его ответом стал кулак, который прилетел мне прямо в челюсть. После этого младший Оберг покинул проклятый номер.

И меня в том числе.

Глава 23

Выйдя из его номера, вошел в лифт. Кнопка первого этажа, нажал, спустился. У входа подождал, пока драйвер пригнал мою машину. Уже ночь.

Я очень давно его не видел…

– Ваш автомобиль, – драйвер подогнал кабриолет к моим ногам, я заменил его на водительском сиденье.

Уехал. По ночным улицам понемногу пробирался к пляжу. Спешить некуда. Возвращаться совсем не охота, терзает глупая мысль остаться ночевать на пляже. За мной слежка – этому Ноа доложат, где я и что делаю. Что могу делать на пустынном пляже? Один. Генри со мной больше нет.

Крутя рулем все думал и думал, есть ли у меня какие-то варианты, как поступить? Встретиться с ним или поговорить я не могу. Попытаться остаться наедине, например, в машине? Да, я поговорю, но что станет в ту же секунду с тетей Светой? Где гарантия, что тот же яд не подсунут Витьке или дяде Саше? Сообщить в полицию? Пока я доберусь до нее – ожидает тот же результат. Что еще? Попробовать передать записку? Через работников в отеле? Где гарантия того, что у Ноа нет своих людей в «Оберге». Раз мужик пошел на такой риск, у него серьезные основания, чтобы насолить Обергам. Вопрос, зачем? Действительно ли он отдаст противоядие? Что будет через неделю? Даже если… все получится, как он хочет? Впрочем, у него уже получилось.

Всю дорогу к пляжу в зеркале заднего вида я наблюдал две навязчивые фары. Обещанная слежка. Они держали дистанцию, но не теряли меня из виду. В целом я добрался без приключений, если бы на одном из довольно опасных поворотов меня резко не подрезала белая «Тойота». Местный сумасшедший обогнал меня, поморгал фарами и умчался в ночь. С грустью смотрел, как он уезжает. Если бы я сейчас так мог. Просто уехать. А еще лучше… не один. В памяти всплыла чёрная стрела. Генри тоже любит гонять, хоть он и не из местных.

Минут через десять припарковался у каменистого пляжа. Здесь, именно на этом месте мы с ним померились. Он утащил меня в море. Парковочное место было оборудовано несколькими фонарными столбами – дальше, ближе к воде было уже совсем темно. Я видел, как возле парковки остановилась черная машина. Остановилась и застыла. Специально для наблюдающих я поднял руку, в которой держал мобильный, помахал им и показательно бросил на сиденья. Какой от него прок? Скинул майку и шорты, бросил туда же. Снова продемонстрировал им себя, подняв руки в воздух. Кроме плавок на мне больше ничего нет. Даже его перстня.

После этого показал им средний палец и ушел к воде. Пошли все к черту.

В темноте и в темной тишине шел босиком по гладким камням, они еще таили в себе тепло закончившегося жаркого дня. Где-то здесь я обнимал его. Где-то здесь я поскользнулся. Где-то здесь…

Побежал. Хотел смыться от всей этой романтической ерунды – влетел в воду словно уставшая птица, ударился о волны. Поплыл.

Завтра будет синяк, черт с ним. Все-таки был прав. В море проблем нет. Они остаются на берегу, где-то там на парковке вместе с теми чужаками, которым зачем-то понадобился Генри. Я знаю об этом и никак не могу ему помочь. Потому что на карту поставлена человеческая жизнь.