Яна Егорова - «Застенчивый» спасатель

– Не знает? – догадался доктор.

– Нет.

– Давайте выйдем. Поговорим в моем кабинете.

Это, вполне вероятно, временная амнезия. Ее еще называют частичной. Человек помнит почти все, за исключением некоторых моментов. Его мозг, возможно, пережил какие-то сильные чувства, страдания, и теперь ставит блок от них. Это может пройти со временем, а может и не пройти. Они проверяли его. Клим помнит все. Свое имя, кто он, где родился, он помнит детство, имена людей из прошлого, все вплоть до цвета глаз и любимых ругательств.

Он помнит все.

Кроме меня и того периода в его жизни, который связан со мной. Он помнит соревнования, отдых в этом городе и даже саму драку. Как Клим сказал полиции, он зашел в подворотню, там оказались те ребята. Они, так он решил, хотели его ограбить. По его словам, он никогда не жил в отеле «Оберг» и не знает никого с такой фамилией. Он натурал. За все время отпуска, к сожалению, у него не было отношений. Он помнит знакомую по имени Наташа, а еще Анну и Андреаса. Пари? Его друзья что-то такое говорили, но он никогда не участвовал ни в чем подобном. Последние дни перед дракой провел в своем отеле. Утром выходил из него.

– Как это можно исправить? – спустя несколько дней я отправился на консультацию к специалисту в этом вопросе. Специалисту, который многие годы изучает такое явление, как «амнезия». – Есть ли надежда, что он вспомнит меня?

И он подсказал мне ответ.

– Мы повесим твой диплом прямо напротив входа. Пусть все видят, какие люди у нас трудятся!

– Аркадий Павлович, может быть, не стоит? Как я на работу буду приходить?

– Грачев! Отставить все споры! Вот, когда дорастешь до меня, тогда и спорить будешь. А теперь иди, работай. Ты сегодня за спасателя. Пока ты прохлаждался три месяца, другие пахали. Теперь ты будешь за всех.

– Вообще-то я не спасателем должен работать, а тренером.

– Один месяц поработаешь на всех фронтах, не отвалится. Зарплату повыше получишь, небось все заработанные гроши на курорте промотал?

Курочкин хлопнул меня по плечу. Добродушно, он только так и умеет. Наш местный Дед Мороз, как его за глаза детишки кличут. Борода у пловца длинная, белая, он на нее специальную сеточку натягивает, когда в бассейне вахту несет. Старейший тренер нашего учреждения.

– Ладно. Но только один месяц. У меня много планов, Аркадий Павлович.

– Какие у тебя могут быть планы, Грачев? Иди, давай. Не дай бог в свою смену кого-то прозеваешь.

– Ладно, иду. Иду!

– Не ладной мне тут! Иди быстрее, шевели ногами, вона какие длинные отрастил.

Что ж, я направился через коридор, окрашенный в голубой цвет к главному бассейну. Мое место работы. Сегодня первый день, я вернулся после длинного отпуска на юге. Вчера прилетел и сразу сюда. Противопоказаний никаких у меня не нашли еще на курорте. Так что работать могу в полную силу.

– Эй! Грачев! Клим!

– Эдька! Привет! Ну, кого ты здесь без меня утопить успел?!

Ко мне подлетел парень. Эдик Рунаевский. Молодой совсем, двадцать один год исполнился в июне. Они праздновали его днюху, когда я как раз в соревнованиях участвовал. Громко было, теперь только фотки мне достались.

– Как отдохнул? – Эдик пожал мне руку.

Рунаевский тоже был в плавках. Сегодня мы вместе несем вахту. Полагается втроем, только вот действительно, Курочкин сказал чистейшую правду, пока меня не было, штат нашего бассейна сильно поредел. Многие уволились, тоже уехали заграницу. Теперь придется пахать сразу за всех, чтобы нас не закрыли за несоблюдение норм.

– Как отдохнул? Познакомился с кем-нибудь?

– Познакомился?

– Ну, ты крутой, неужели за все это время ни с кем не встречался? Ну расскажи, Клим! Не жадничай!

– Встречался? Нет. Не встречался. Как-то не повезло познакомиться с кем-нибудь, кто бы мне понравился.

– Хватит уже врать, что на всем курорте не нашлось ни одной симпатичной девушки? Сплошь одни уродины?

Мы шли рядом. Знаю его черт знает с какого возраста. Он еще под стол ходил. Всегда был любопытным, взрослеть начал – стал приставать с вопросами о девчонках. Еще одно дитя нашего бассейна. Точно также, как и мы с Витькой, почти жил здесь с самого детства. Доходяга. Вечно тощий, если бы не вода, совсем бы одни кости были. Общими усилиями мы его гоняли, теперь на его тельце хоть какие-то мышцы присутствуют.

– Девушек было много, – сказал ему наставительным тоном. – Красивых было много. Но как-то… никто меня не привлек.

Действительно, я все время об этом думаю. Может быть, и этого не помню после удара по голове? Доктор расспрашивал меня, сказал, что по мнению полиции я забыл несколько последних дней. Я честно силился вспомнить – полный пробел. Даже не знаю, что такого важного мог забыть. Возможно, там и была девушка. Возможно, я даже влюбился. Теперь об этом не узнаю, пока не вспомню. С другой стороны – раз не помню, значит, не так оно важно для меня было?

В памяти осталось хорошее впечатление об отдыхе. Море засело в душе. И теплое солнце. Мне удалось быстро продать кабриолет.

По дороге мы встретили Татьяну Ивановну – она долгие годы работает здесь уборщицей, заботится обо всех нас, как родная мать.

– Клим, привет! Ты снова на работе?

– Здравствуйте, Татьяна Ивановна! Да, вот, вернулся. Соскучился!

Подлетел к ней, обнял, затянул в свои медвежьи объятья невысокую уютную женщину. Она стукнула меня мокрой тряпкой.

– Уйди, бесстыдник. Хоть бы оделся сперва, прежде ко мне прижиматься!

– Как скажете! Оденусь и вернусь вас обнять.

– Кыш!

Мы с Эдиком расхохотались.

– Дай краба! – крикнул он мне.

– Держи! – стукнул его по ладони, совершил особенное рукопожатие.

Довольные встречей мы оба вошли в основное помещение, где размещался самый большой бассейн. Я рад вернуться. Даже не догадывался о том, как соскучился по своей работе. Вчера на квартире, которую снимаю, разбирал вещи. Ничего особенного с собой не привез – мешок с магнитиками, подарки ребятам и всем своим родным. Витька звонил, рассказал, что тете Свете было плохо. Он отравилась. Оказывается, он об этом мне тоже говорил. Ничего не помню. Он сказал, что звонил как раз в тот день, когда я подрался. Ну, может быть поэтому и не помню.

– Рассказывай, – шутливо подтолкнул Эдика в спину. – Какие новости? Что творили без меня?

– Новости? Все новости у тебя! Откуда у нас новости? Это ты на юге был, море видел. Трое уволились – Ренат, Вадик и Киря. Один пришел. Вот и все новости. Начался новый учебный год, сейчас будет головная боль – школьники повалят.

– Почему Киря уволился? Мне даже не позвонил.

Вадик почесал свой рыжий, куцый затылок:

– Влюбился. Девушка у него. В смысле женщина. Он у нее тренером был.

– Ольга? Блондинка?

– Ольга. Наверное. Он не рассказывал. Вы же все меня мелким считаете.

– Ладно, жаль, конечно. Я позвоню ему после смены. Остальные?

– Вадик, – пожал плечами Эдик, – уехал в столицу. Ренат ушел в частники. Обещал иногда появляться.

– Понятно, в общем. То есть, Курочкин не преувеличивал, что нас почти не осталось?

– Ага. Ну, один новенький. Он у нас уже три дня работает, – Рунаевский посмотрел на водонепроницаемые часы на руке, на которые мы скидывались всем коллективом, – смотри, ровно через минуту появится.

– В смысле?

Эдик приложил ладонь к губам и прошептал мне:

– Пунктуальный дико. Как солдат. Почти ни с кем не разговаривает. И все наши девчонки от него в восторге.

– Серьезно? Ну, интересно посмотреть, кто это.

Мы оба развернулись физиономиями в сторону главной двери, над которой висели большие круглые часы. Без одной минуты девять. Секундная стрелка поплыла. Пятнадцать секунд. Тридцать. Тридцать пять. Пятьдесят. Пятьдесят девять.

Девять часов.

Дверь открылась.

– До секунды, – с восторгом выдохнул Эдька.

На краю бассейна показался молодой парень. Я бы сказал, он старше Эдика, но младше меня. Светловолосый. Атлет. Он был довольно далеко от нас, чтобы я сразу понял, за что он так сильно понравился нашим девчонкам. Может быть, у него есть, чему поучиться?

Пока новичок шел вдоль бассейна в нашу сторону, я спросил у Рунаевского:

– Хорошо плавает? Ты видел?

– Ха! – Эдька подозрительно усмехнулся. Виновато поглядел на меня. – Его здесь все уже дельфином прозвали. Как бог, Клим. Даже ты засмотришься.

Подтянутая фигура, синие плавки с двумя тонкими полосами по бокам, широкие плечи, рост чуть выше среднего. Мне по ухо будет. Может, чуть пониже.

Я узнал эти необычные глаза. Этот необыкновенный сиреневый цвет…

– Доброе утро, – поздоровался парень с нами. Протянул руку Рунаевскому. Пожал.

Теперь протянул руку мне. Я застыл.

– Ээ, Клим, – Эдька вступился за меня. – Познакомься. Это Генри. Генри, это Клим.

– Мы знакомы, – вместо того, чтобы пожать протянутую руку, я показал на него пальцем.

Парень онемел. Сиреневая радужка превратилась в лазурную, на мгновение напомнив мне цвет моря, от которого не так давно уехал.

– Знакомы? – Рунаевский все еще был здесь.

– Я видел вас, в смысле, тебя в больнице! Да, точно! Я тогда еще подумал, что ты врач! Ты тоже там отдыхал? Был в том городе?

Новенький, который носил необычное имя Генри, разморозился и коротко кивнул:

– Да.

Его рука все еще висела протянутой в воздухе. Я поспешил ее пожать – некрасиво как-то. Но я действительно удивился. Пожимая, почувствовал что-то…

Что-то холодное прикоснулось к моей коже. Опустил взгляд на наше рукопожатие.

– О… У тебя тоже такой перстень? Это, наверное, сувенир! Я привез точно такой же. Тяжелый, выглядит, будто бы из ценного металла. На самом деле игрушка – все туристы покупают.

Тараторил что-то. Я и вправду нашел в своем чемодане точно такой же белый перстень. Долго ломал голову, откуда он у меня. Теперь понимаю – раз этот Генри приехал с того же курорта, не иначе это обычный сувенир. Не понимаю, почему только этот парень так странно на меня смотрит…