Яна Егорова - «Застенчивый» спасатель

– Не будет, Клим, – где-то совсем близко прозвучал его голос. – Это всего лишь воспоминания. Ты начинаешь вспоминать.

– Что? – поднял на него затуманенный взгляд, комната кружилась, а он двоился. – Что я начинаю вспоминать?

Генри в своей манере ничего не сказал. Лишь подождал рядом, пока я приду в себя. Позже он заказал ужин, хоть я собирался приготовить что-нибудь. Он настоял. Коротко, жестко и доходчиво. Спорить с ним просто невозможно. Через полчаса нам привезли доставку. Несколько пакетов, в которых была рыба, запечённая в фольге, жаренная картошка и вино. Новичок накрыл на стол, потом позвал меня.

Мы сели, он взял салфетку и сообщил:

– Сперва ужин, потом я сделаю тебе массаж.

Вилка вывалилась из моих рук. Схватился за голову, погрузил ее в ладони – там жужжал шум. И его слова: “Сперва массаж”. А еще… Еще пробилось что-то новое. Что-то, чего он не произносил: “Тебе придется потерпеть. Сперва массаж, потом секс”.

– Сперва массаж, потом секс… – повторил в полголоса.

– Что? – Генри напрягся.

– Массаж, потом секс, – повторил. – Тебе придется потерпеть. Потерпеть… Но я не хочу терпеть… что за упрямство… Массаж, зачем он? Я здоров, хочу тебя, зачем массаж?…

В голове всплывали слова и чувства, они перемешались, пока не превратились в настоящий ураган.

– Клим?

– Это… Какие-то обрывки фраз. Я понятия не имею, откуда они лезут в мою голову. Еще что-то про мою травму. Откуда… Откуда это?

– Я налью тебе вина.

Пока я боролся с собой, Генри откупорил бутылку и налил нам в бокалы.

– Или ты будешь пить что-то другое?

– Другое? – уставился на него. За вилкой следом, чуть не выронил бокал. Я ведь только что отпустил голову. – Другое? Что будешь ты?

– Вино, – Генри слабо улыбнулся, мелькнули белые клыки.

– Тогда я тоже буду вино… – повторил выскочившую в памяти фразу. – Черт! Что творится с моей башкой?! Ты что-то говоришь, а она подсказывает, что надо отвечать. Но это будто бы не мои слова. Я слышал этот разговор, такое ощущение, но не знаю где. Не помню!

– Тебе лучше выпить и поесть.

– Да?

– Да.

Мой гость в этой белой рубашке сидел за моим столом настолько прямо. Он взял вилку, открыл фольгу и подцепил кусочек сочной рыбы. Я повторил. На сей раз знал, что надо делать. Не осознавал, для чего. Медленно поднес кусок рыбы на вилке к своему рту и промахнулся. Намеренно попал ею в щеку. Я был уверен, что новичок должен был рассмеяться – однако смеха я не только не услышал, но и не увидел. Парень поднялся со своего места, взял чистую бумажную салфетку со стола и приблизился ко мне. Одним пальцем подцепил мой подбородок, задрал его наверх и очень аккуратно принялся отчищать от жира мою щеку.

Я его не прогнал. Голова закружилась с новой силой, голос провалился в хрип, в груди начало погибать то несчастное животное, которое так пронзительно выло там все эти дни.

– Почему… почему ты делаешь это? – спросил его с трудом.

– Ты испачкался, – ответили сиреневые глаза ласково.

– Почему… почему я позволяю тебе это?

– Ты мне скажи.

– Почему… почему я постоянно хочу называть тебя по имени?

– Ты… – начал было он, я перебил. Перехватил его руку:

– Почему я постоянно хочу тебя поцеловать?! Я…

– Ты?

– Я гей?!!

Мой гость отшатнулся от меня. Как будто не такого поворота событий ожидал. Но я хотел довести дело до конца.

– Генри, я могу тебя попросить?

– О чем?

Его запястье все еще было в моей лапе.

– Ты вроде как сам хотел… Могу я тебя поцеловать? Я не понимаю, но почему-то хочу этого очень сильно.

По сиреневым радужкам проскользнула лазурная волна:

– Поцелуй.

Вскочил со своего кресла, оно с шумом упало на пол. Я схватил его, нагнулся и с неконтролируемой жадностью накинулся на губы парня. На этом мое тело потеряло контроль. Оно вытворяло что-то неподвластное разуму – я расстегивал, буквально рвал на нем ремень от его брюк. Там что-то треснуло. Ткань или молния. Мой язык раздвинул его губы – ноги подкосились от того, как стало горячо в паху, я не чувствовал своих стоп, словно меня подхватило облако и понесло на небеса. Совсем крышу потерял, когда его пальцы снова схватили меня за волосы на макушке и силой дернули за них.

– Еще! Сделай так еще! – хрипел ему.

Дорвался до шеи парня. Ее вкус, я был уверен в этом, должен был оказаться соленым.

– Почему… почему я не чувствую соли? – мой вопрос разбился о его кожу.

– Потому что мы не на море, Клим.

Я оторвался от него. Сжимал в объятьях и уставился в эти загадочные, волшебные сиреневые глаза:

– На море? Откуда это? Откуда я помню твои волшебные глаза… дельфин… Тебя звали дельфином. Не здесь. Не в этом городе. Откуда я знаю это?

– Кто меня звал дельфином?

В полнейшем ступоре я ответил:

– Я. Я звал тебя дельфином. Кажется… Почему… почему меня так волнует, когда ты рядом? Почему я так хочу смотреть на тебя? Почему сердце ненормально стучит, когда ты рядом и когда ты исчезаешь? Почему… почему я все время хочу тебе сказать, что люблю…

Он улыбнулся, на свет показались два очаровательных клыка. Гость взял меня за руку и повел в комнату. Там я стоял и наблюдал за тем, как он обстоятельно раздевается. Как он снял с себя всю одежду и оставил ее на стуле. Как встал передо мной, без стеснения демонстрируя свое спортивное тело без единого изъяна.

Я схватился за голову – больно ударило новое воспоминание. Озвучил чьи-то слова вслух:

– Я не могу. Мы не можем, у меня нет презервативов. Ты так не любишь. Ты мне не доверяешь… Почему? Я ведь чист…

Он убрал мои руки от моей головы.

– Клим, – позвал меня и его губы прикоснулись к моим. – Я тебе доверяю.

Теплые руки парня проникли под мою майку – он помог мне избавиться от нее. Как только я остался по пояс голым, сам прижался к нему.

– Откуда, скажи, откуда я тебя знаю? Генри? Кто ты для меня?

Я был поражен до глубины души, увидев влагу в сиреневых глазах вместо ответа на свой очередной идиотский вопрос.

– Ты сам должен мне это сказать.

– Но я искренне не знаю.

– Ты вспомнишь. Я буду ждать. И, возможно, кое-что тебе в этом поможет.

Новичок высвободился из моих рук, прошел к полке над телевизором, взял оттуда перстень. Вернулся и надел мне его на палец.

Я рухнул перед ним на колени. Головная боль стала совсем невыносимой. Гость опустился рядом, обхватил мою голову руками.

Так мы просидели какое-то время, пока я унимал разбушевавшуюся темноту в своем сознании. Воспоминания мелькали отдельными вспышками, но в единое так и не сошлись. Я не вспомнил, откуда знаю его.

– Клим, бледный ты какой-то. Точно знаешь, что тебе стоит на вышку лезть?

– Эдик, за кого ты волнуешься? За меня? Ты лучше готовься к своей очереди.

– А я выше трешника не полезу. Нашел дурака! Я спасатель, а не тренер. Это ты должен уметь все.

Я вернулся на работу на следующий день. Новичок ночевал в моей квартире. И в моей постели. Головная боль прошла. Она исчезла вместе с тем, как он повалил меня на лопатки. Я долго нежился в его поцелуе и пока его пальцы, которые он обильно смочил в масле, подаренном мне, массировали меня между ног. Я не договорился со своим разумом. Правильно это было или как. Мое тело подарило управление над собой ему. Оно трепетало от его ласк и его поцелуев. И не противилось, не отталкивало, даже когда он добрался до самого сокровенного места. Не думаю, что когда-то позволял хоть одному парню касаться меня в том месте. Позволил вчера. Этому парню по имени Генри. Так и не осознал, по какой причине признался ему в любви после того, как мы вместе кончили. Стоило ему только проникнуть в меня. Было такое чувство, оно витало в воздухе и скакало по моей коже, будто бы лишь этого и ждал. Я хотел, чтобы мы соединились, хоть так и не понял, почему.

Я уснул почти мгновенно. Проснулся – он был рядом. Мы оба голые под тонким одеялом. Первым делом, после сна подтянулся к нему и выполнил горячее желание – поцеловал его угловатое плечо. На моем пальце сверкал перстень. Генри сказал, что побрякушка должна мне помочь что-то вспомнить. Пока не помогла.

Мы отправились на работу. После недолгого завтрака и еще тысячи поцелуев. Я не в силах был от него оторваться.

– Клим. Все, мы опоздаем. Я не привык так. Это недопустимо.

– Еще… еще немного… – шептал в его шею, не давая гостю застегнуть рубашку.

Обнимал его тело сквозь одежду. Я как будто знал и уже давно любил каждую мышцу на нем, каждый перекат, знал, за какой лаской какое последует движение. В конце концов, он поддался. Мы опоздали. После прекрасного соития у меня дома в коридоре, где он резко развернул меня физиономией к стене, заставил расставить руки и ноги, недолго помассировал потаенное место между моих ягодиц, а затем с напором ворвался в меня.

– Люблю… – шептал в стену, пока он наседал на меня.

– Люблю, – повторял, когда его пальцы проникли между моих пальцев и сжались вместе, объединив нас и снизу, и сверху.

– Почему я… хочу кричать тебе о своей любви?! Генри…

Его извержение осталось во мне. Он велел мне одеваться. На выходе задал вопрос, который сбил меня с ног:

– Готов?

Язык прилип к небу. Зубы покрылись скрипучим песком, я неуверенно процедил:

– Готов.

Мы пришли на работу. Я почти прилетел по облакам. Меня никак не покидало ненормальное, беспокойное чувство счастья.

– Я выше трешника не полезу! Нашел дурака!

– Смотри, как это делают взрослые дяди, – подстегнул Эдика.

Генри стоял где-то неподалеку. На вышку я полез один. Сегодня очень хотелось совершить этот прыжок. Он мне казался ерундовым, да и был, по сути, таковым. Десять метров – детская высота. Я уже успел размять свое тело, в бассейне этим утром никого не было. Несколько свободных часов для спасателей. Подошел к краю. Увидел Генри. Затем увидел, как в зал ворвался незнакомый взъерошенный мужик.