— Да, — прошептала я. — Она хотела бы этого для меня.

Мой взгляд упал на его плечо, и я пробормотала:

— Но это не имеет смысла. Она знает, что у меня есть Генри.

— Босс есть босс, — заявил он, намекая мне на то, чем бабушка поделилась с ним, так как он точно знал, кто такой Генри.

Я оглянулась на него, он продолжал говорить.

— Всегда, Джози. Ему насрать, что бы в конечном счете не происходило, он просто босс.

Конечно, я знала, что Генри — мой работодатель. Было время, когда осознание того, что это все, кем он когда-либо будет для меня, причиняло боль. Но после двух десятилетий вместе, это прошло. Или нет?

— Генри… — начала я.

— Нет здесь, — перебил он меня. — Ему насрать, Джози, и плевать, какие у тебя могут быть оправдания для этого парня, он сидел где угодно, только не рядом с тобой, пока ты плакала за своими очками, глядя на гроб своей бабушки.

Ну, вот и еще ответ. Он видел, как я плакала на похоронах. Джейк еще не закончил.

— И если бы он был здесь, ты ни за что не стала бы ужинать одна вчера вечером, беззащитная перед каким-то придурком, наговорившем тебе всякого и расстроившим тебя. Вот в чем суть, детка. Подумай об этом.

Я посмотрела ему в глаза и задумалась.

Генри хотел приехать, заявил, что приедет, но я сказала ему, что он должен закончить съемку. Он был связан контрактом. Все было согласовано. А съемка для журнала не была чем-то, от чего уезжают. Было задействовано много людей и денег. Кроме того, Генри никогда не делал ничего подобного. Даже когда он заболел гриппом в тот раз, когда мы были на Аляске, снимая купальники, распластавшись на снегу, он закутался в куртку и сделал свое дело. Он славился не только своим огромным талантом, но и надежностью, непринужденностью и склонностью не суетиться.

Но Джейк был прав. Суть была в том, что когда я сказала ему не ехать со мной, он согласился.

— Джози, — позвал Джейк, и я снова сосредоточилась на нем. Его пальцы еще раз сжали меня, и он спросил: — Ты ужинала сегодня?

— Я не голодна.

— Солнышко, ты должна поесть.

Мне потребовалось время, чтобы ответить. Потому что четыре человека в моей жизни называли меня солнышком. Мой отец, когда был в хорошем настроении или сделал что-то ужасное и пытался загладить свою вину.

Бабушка.

Генри.

А теперь Джейк.

А из уст Джейка, как и бабушки с Генри, это звучало приятно.

Я позволила себе прочувствовать это, прежде чем заверил его:

— Сегодня я ходила в продуктовый магазин. Я съем немного фруктов и сыра, когда вернусь домой.

— Точно. А завтра вечером, — он усмехнулся, — ты обещаешь, что не исчезнешь, если я приду. Но должен сказать, Итан будет со мной. Я не дам Эмбер еще один час, чтобы натворить гребанного дерьма с ее дебильным парнем и не дам ей еще денег, чтобы промотать их на тушь для ресниц.

Это не было хорошей новостью. Не то, что он согласился приехать. Странным образом я действительно с нетерпением ждала этого, и не совсем это понимала.

Нет. Это потому что я не люблю детей. Они громкие и жаждущие внимания. Они перебивают и, в наши дни, родители не журили их за эту грубость. Они ломают вещи. Все проливают. Ноют. Отказываются есть пищу, которую даже не пробовали, ошибочно заявляя, что им не нравится, когда и понятия не имеют, едят они это или нет. А когда они едят, часто чавкают, что отвратительно. Очевидно, я не поделилась этим с Джейком Спиром.

— Есть ли что-нибудь, что он или ты не любишь есть? — вместо этого спросила я.

— Итан помогал Лидии готовить кучу всякого на той кухне. Она привила ему любовь к пище. Все, что ты приготовишь, мы съедим.

Я сильно сомневалась в этом, по крайней мере, насчет Итана. Этим я тоже не поделилась.

— Хорошо, — ответила я.

— Мы будем в шесть.

Шесть. Очень рано. Великолепно. Ну, мне придется смириться с этим, так как его сыну, вероятно, на следующий день рано в школу или нужно делать домашнее задание или заботиться о классной песчанке или что-нибудь еще, из-за чего они не могли остаться допоздна.

— Хорошо, — согласилась я.

— Ладно, — пробормотал он, снова ухмыляясь.

Потом он замолчал. Я тоже не знала, что сказать. Когда это растянулось на некоторое время, и тот факт, что его теплая рука все еще обнимала мою шею, стал неудобным в основном потому, что сам он не чувствовал себя неудобно ни в малейшей степени, я нарушила наше молчание.

— Мы закончили?

— Отнюдь нет, — ответил он. Я глубоко вздохнула, услышав его ответ, и он закончил: — но на сегодня, да.

— Ну тогда… спокойной ночи, Джейк.

— Хорошо, — пробормотал он, и я смотрела, расширившимися от удивления глазами, как он наклонился и прошептал мне в лоб:

— Спокойной ночи, Джози.

Я почувствовала, как его губы коснулись моего лба, и это тоже не было неуютно. Ни в малейшей степени. На самом деле, это было так уютно, что мою кожу снова стало покалывать, но на этот раз по-другому.

Он отстранился, сжал мою шею и улыбнулся, прежде чем уйти. Я наблюдала за ним секунду, прежде чем заставила себя перестать.

Я села в свою машину, запустила ее, и уехала, не оглядываясь назад.


ГЛАВА 5

Прекрасный вечер

Следующим вечером звонок прозвенел в шесть ноль четыре, и я быстро подошла к входной двери, чувствуя, как странное предвкушение, которое я испытывала весь день, значительно усилилось до того, что мне стало трудно дышать.

Я остановилась у резной полированной деревянной двери, и мой разум почему-то воспарил. И приземлился на решении, что я должна отполировать дверь, как я много раз делала по просьбе бабушки, и, как я видела много раз, делала она сама.

Затем мое внимание обратилось к моему наряду. Он был повседневным, так как это был домашний семейный ужин. Выцветшие и искусно подрезанные джинсы. Туфли-лодочки из лакированной кожи на платформе. И кашемировый свитер цвета румянца с вырезом от плеча до плеча и рукавами а-ля летучая мышь, заканчивающимися чуть ниже локтей, по предплечьям вязка была более плотной.

Макияж был легким с намеком на невинность. Волосы убраны назад в чрезвычайно женственный шиньон, с обеих сторон обрамляя лицо мягкими завитками. Прическа больше подходила к вечернему платью, но мне нравилась ее сложная элегантность в сочетании с моей повседневной одеждой.

Я поняла, что думаю о своей одежде, пока Джейк с сыном стояли снаружи, ожидая, когда я открою дверь. Поэтому перестала думать и открыла дверь.

И застыла как вкопанная.

Не потому, что Джейк Спир стоял там, источая свою требовательную мужественность, одетый в темно-синюю водолазку, выцветшие джинсы и коричневые ботинки (или, не только из-за этого).

И вовсе не потому, что перед ним стоял его маленький сын в толстовке, которая свидетельствовала о его преданности какой-то спортивной команде, его черные волосы были в беспорядке, и он смотрел на меня по какой-то странной причине с широко открытым ртом.

Нет, это было потому, что рядом с отцом стояла дочь Джейка Спира с угрюмым выражением, слишком сильно накрашенная, с волосами, уложенными в стиле, которого избегали даже экзотические танцовщицы Джейка, и в короткой вязаной юбкой, которая, как я знала, при движении поднималась таким образом, что становилось довольно тревожно.

Она не должна была находиться здесь.

Возможно, я смогу справиться с одним ребенком. Но ребенок и угрюмая девочка-подросток, которая одевалась так, словно в сердце мечтала в будущем работать в клубе своего отца?

Нет.

— Привет, детка, — поздоровался Джейк, и я метнула на него взгляд. — Я бы позвонил, но, поскольку Эмбер оказалась под домашним арестом за две минуты до того, как мы вышли из дома, это все равно не помогло бы. Так что, как видишь, Эмбер здесь. Если у тебя не хватит на нее еды, я закажу пиццу или что-нибудь еще.

Я заставила свои губы шевельнуться, чтобы уверить его:

— У меня достаточно еды.

— Отлично, — ответил он.

Я продолжала стоять.

Они тоже.

Потом я поняла, что это грубо, поэтому перевела взгляд на Эмбер.

— Привет, Эмбер. Я Джозефина. Приятно познакомиться.

Она сердито посмотрела на меня и пробормотала:

— Как скажешь.

— Детка, — резко бросил Джейк дочери в явном предупреждении.

Ее зловещие глаза метнулись к нему, потом снова ко мне, после чего она пробормотала:

— Привет.

Я решила оставить все как есть и посмотрела на мальчика.

— Привет, Итан.

Он пристально смотрел на меня в течение двух секунд, а затем неожиданно рванулся вперед, бросился на меня и обхватил руками за талию, прижимаясь ближе.

У меня никогда не было детей, которые бы меня обнимали. Или даже прикасались ко мне. Поэтому я не знала, что делать, и стояла, слегка подняв руки, глядя на его темную голову, надеясь, что не выказываю ужас. Он, казалось, не возражал, что я не ответила на его объятия.

Так же быстро, как подошел, он отпустил меня, отпрыгнул назад и посмотрел на меня.

— Лидия все время о тебе говорила, — объявил он.

Это было прекрасно, очень мило, и мне бы хотелось ответить тем же.

Однако я не успела ничего сказать, потому что он продолжил:

— Ты намного красивее, чем она рассказывала, и чем все твои фотографии.

По крайней мере, это было приятно. Я решила, что ответный комплимент был бы уместен, поэтому сказала:

— И ты очень красивый.

Он ухмыльнулся, и я должна была признать, что это была довольно очаровательная улыбка.

— Да. Я знаю. Я похож на папу, а он самый горячий чувак в городе, — заявил он.

Он скорее всего не ошибался.

— Нет, — вставила в этот момент Эмбер, проталкиваясь вперед, хватая брата и забирая с собой, когда они проходили мимо меня. — Микки гораздо красивее папы.