Кэрол Мэттьюс - Заветное место

— Ты из тех, кто любит покопаться в земле. — Я похлопала ее по ладони. — Твой сад от этого только краше. К тому же я люблю трудности.

Джой улыбнулась в ответ, но в глазах затаилась печаль.

— Что-то случилось?

— Переполняют всякие мысли, — призналась Джой. — Прошлой ночью я почти не спала.

Хотелось бы узнать, что ее тревожит, но она молчала. Поэтому я взяла пилку и начала придавать форму ее ногтям. Они были сухими и ломкими, а пальцы — ободранными и покрасневшими. Еще, похоже, ее мучил артрит. Суставы пальцев распухли и искривились, словно корни дерева. Уверена, массаж ей нравился гораздо больше, чем ухоженные ногти, и я посвятила ему немного больше времени, потому что на сегодня она была моей последней клиенткой. Я бережно втирала в ее руки лавандовый крем, купленный в Лайм-Реджисе. Суставы были напряжены и зажаты.

Джой не молодела, и меня это беспокоило: кто будет ухаживать за ней в старости? Похоже, у нее тут было множество знакомых, но не близких друзей. Будем ли мы с Кристалл по-прежнему жить у Хейдена, когда ей понадобится забота? Будет ли она рада нам в роли сиделок? Она была упряма и несговорчива, дорожила своим личным пространством, и это усложняло дело.

Взглянув на нее, я заметила, что ее глаза наполнились слезами. Я прекратила массаж и просто держала ее за руку, дожидаясь, когда она заговорит.

— Вчера после ужина позвонил сын, — рассказала она, утирая слезы. — Стивен, который в Сингапуре.

— Хорошо.

— Мы ужасно долго разговаривали. Я почувствовала дикую усталость, когда повесила трубку. — Она прерывисто вздохнула. — Они попросили меня переехать к ним. Мой второй сын, Малькольм, тоже скоро переедет туда с семьей, они хотят поселиться рядом со Стивеном. У нас есть шанс снова воссоединиться.

— Ах, Джой. Разве не здо́рово?

— Я боюсь, — призналась она. — Сколько себя помню — всегда была независимой. Они сказали, что построят для меня в саду отдельный домик, но я не знаю, как к этому относиться. У меня будет своя спальня, своя гостиная. Но разве они будут действительно моими?

— Зато прямо за дверью будет твоя семья. Неужели это тебя не радует?

— А что, если я им надоем? Они молоды. У них своя жизнь. Или заболею? Я окажусь в чужой стране, в иностранной больнице, и буду им в тягость. — Джой понизила голос, хотя рядом никого не было. — Я долгие годы ухаживала за мужем, пока он болел и был прикован к кровати, и хорошо знаю, каково это. Это вредило мальчикам, пока они росли. Я знаю, когда они поступили в университет, им не терпелось уехать. Больше болезни им не нужны. Я не могу возложить на них это бремя.

— Теперь они взрослые люди, а не импульсивные подростки, — напомнила я. — У них появились собственные дети, и они больше ценят семью.

Она огляделась вокруг, на других людей своего возраста, беседующих в комнате.

— Мне придется оставить все, что я знаю. Не думаю, что кто-то из них будет по мне скучать. Но мне будет их не хватать. Мне непросто найти друзей, Аиша. Но здесь у меня есть дело. Много дел. Я слежу за садом. Что я буду делать целыми днями в Сингапуре?

— Там тоже будет сад. Джой, воспринимай это как приключение. Разве многим выпадает в жизни такая возможность?

Она колебалась.

— Еще есть вы с Сабиной. И Хейден. И даже Кристалл. У нас разношерстная компания, но мы неплохо ладим, верно?

— Все меняется, Джой. Я не хочу, чтобы ты упустила этот шанс из-за нас.

Не хотелось рассказывать ей про мечту Хейдена о тихой жизни у моря.

— Я всего несколько раз видела Линг, жену Стивена. Она мне понравилась, но захочет ли она, чтобы я мешалась под ногами?

— Поговори об этом с ней, Джой. Если ты обсудишь все эти вещи открыто, будет легче.

Я медленно втирала питательный крем в ее руки, работая с каждым пальцем, массируя уставшие, стареющие суставы. Джой вздохнула с облегчением.

— Сегодня они правда болят, — призналась она. Потом понаблюдала, как я вожу пальцем по тыльной стороне ладони. — Очень приятно.

Потом снова вздохнула.

— Как бы ты поступила? На моем месте.

— Поехала бы, — честно ответила я. — Это будет не зря, я уверена.

Я вспомнила, как сама отправилась в путь в чужую страну, оставляя все, что любила. Сколько у меня было надежд!

— В твоем случае все оказалось не так гладко, — заметила Джой.

Я улыбнулась. Джой не проведешь.

— Да, но я оставила семью и уехала к мужу, которого толком не знала. Я доверилась ему и ошиблась. Ты же отправляешься к людям, которые тебя очень любят и ждут.

— Гм, — задумчиво хмыкнула она.

— Нельзя спешить с решениями. Не торопись. Делай, что считаешь правильным.

— За последние недели я съела столько твоей острой еды, что теперь хотя бы уверена, что не умру от подобной пищи.

— Может, твоя невестка будет счастлива передать сад на твое попечение. Подумай, сколько экзотических овощей ты сможешь вырастить.

Джой снова хмыкнула.

— Аиша, ты зря тратишь время на маникюр, — с усмешкой заявила она. — Тебе нужно быть чертовым дипломатом.

Хейден играл на рояле, когда услышал, что открылась передняя дверь. Он посмотрел на часы и не мог поверить, что день пролетел так быстро. Сегодня утром, когда он сел за инструмент, музыка хлынула из него, как в старые времена. Волшебное чувство. Он ощутил внутреннюю силу. И счастье.

— Привет, — показалась из-за двери голова Аиши, и его сердце воспарило еще выше. — Я не мешаю?

— Нет, — ответил он. — Рад, что вы вернулись.

Бинни проскользнула мимо матери и бросилась к нему. Она обняла его, а потом села рядом на табурет. Он подвинулся, чтобы освободить место, кивнул, и они принялись дуэтом играть «Собачий вальс», а когда закончили, Аиша восхищенно захлопала.

— Сделать чай?

— Было бы здорово, — сказал он, и она отправилась на кухню.

Хейден снова заиграл, на этот раз мягче. Он повернулся к Бинни.

— Это одна из моих старых песен, — сообщил он. — Может, ты даже знаешь.

Он принялся наигрывать «Мою вечную любовь».

— Это мой главный хит. Известен во всем мире.

Его пальцы плясали по клавишам, на автомате вспоминая захватывающую мелодию.

— Сегодня мне удалось спеть несколько собственных песен. Одну или две. Но эту — не получается. Она о подруге, которую я очень любил, но теперь ее нет.

Он вновь наиграл припев, пытаясь напеть слова, но через несколько аккордов голос сорвался.

— Видишь, — пожаловался он. — Никак.

А потом, к великому изумлению Хейдена, Бинни продолжила за него. У нее был мягкий, едва слышный голос, но он, без сомнения, был на месте.

— Солнце мое, мой свет, моя жизнь. Моя вечная любовь, — пропела она.

Он заставил себя продолжать игру, сделав вид, что ничего странного не произошло. Но сердце безумно колотилось в груди, и он мысленно умолял Аишу скорее вернуться.

Голос Сабины окреп, она продолжила петь:

— Ты мой день, моя ночь, моя надежда. Моя вечная любовь. Моя вечная любовь.

Он попытался ей подпеть, но от эмоций у него захватило дух, и он не смог выдавить ни единой ноты.

Вскоре, пока он пытался придумать, как заставить Сабину петь дальше, в комнату вернулась Аиша, неся поднос с чаем и печеньем.

Он поднял глаза и встретился с ней взглядом. Она замерла и отпрянула назад, когда осознала, что Сабина поет. Одному богу было известно, как она умудрилась удержать поднос. Но чашки затряслись, и из них выплеснулся чай.

Она как вкопанная стояла у двери, а Сабина продолжала петь, словно не замечая их реакции. Он увидел слезы на щеках Аиши. Надо признать, Хейден и сам едва не плакал. Сабина жила здесь много недель, и за это время он лишь однажды слышал от нее тоненький звук, совсем тихий. Этот мягкий детский голос, поющий его самую волнующую песню, чуть не разбил Хейдену сердце.

Они подошли к концу песни, и его пальцы замерли на клавишах. Сабина посмотрела на него с упреком.

Аиша быстро поставила поднос и захлопала.

— Чудесно, милая, — сказала она. В голосе слышались удивление, облегчение и волнение.

Он представить не мог, какие эмоции она испытывала. Фраза «полный восторг» явно была недостаточно красноречивой.

— Не думала, что ты знаешь эту песню, — добавила она.

Сабина ничего не ответила.

— Споем еще? — буднично, насколько мог, спросил Хейден.

Ребенок покачал головой и направился к подносу. Похоже, песня вернула ей способность петь, но разговаривать она не собиралась. Стакан молока с печеньем явно привлекал ее гораздо больше. Аиша крепко обняла дочь.

— Отлично. Ты очень здо́рово пела.

И одними губами сказала Хейдену:

— Спасибо.

В пабе было полно народа, музыканты играли слишком громко. Суреш стоял у бара рядом с Флинном, Смитом и Аруньей. Он даже мыслей собственных не слышал, не то что их слов, а ведь сегодня надо было многое обсудить.

Суреш наклонился через стойку и обратился к хозяину заведения:

— Можно занять на часок верхнюю комнату, Кэв? У нас кое-какие дела.

— Конечно.

— Тогда налей еще. — Он кивнул на остальных. — Мы можем пойти наверх. Я не могу сосредоточиться под эту какофонию.

Они подождали, пока им наполнят бокалы, Суреш заплатил, и они направились к лестнице, пробиваясь сквозь толпу молодежи. Суреш снял с крючка веревку, преграждающую путь на лестницу, и они поднялись по узким ступеням.

Они уже много раз пользовались этой комнатой. Хозяин паба, Пит Кавендиш, был полезным человеком. Иногда они улаживали дела в его заведении, получая часть выручки. На Пита можно было положиться, и он умел держать рот на замке.