От мрачных мыслей Эмму не могли отвлечь ни изысканные кушанья, к которым она едва притронулась, ни болтовня женщин, которые лицемерно тревожились из-за того, что она живет под одной крышей с мужчиной. Эмма не сомневалась, что завести этот разговор их заставили мужья. Дамы хотели, чтобы она переехала. Глория Девор предложила ей поселиться в ее доме.

– Пусть мистер Драйден сам управляет плантацией, милая, вам больше незачем там находиться, – приторным голоском увещевала она.

Эмма вежливо отказалась. Она догадывалась, что Глория с куда большим удовольствием предложила бы комнату Рену, учитывая, сколько времени ее рука провела лежащей у него на бедре, пока они ужинали.

По крайней мере, мужчины отсутствовали не очень долго, всего полчаса. Эмма гадала, хорошо это или плохо. Рен сделался более мрачным, чем был за столом. Но, о чем бы ни шел у них разговор, Рена явно убедить не удалось. В нем чувствовалась властность, подавляющая всех вокруг. Эмма уже испытывала это прежде, когда они были наедине. Но одно дело – считать человека сильной личностью, когда не с кем сравнить, и совсем другое – наблюдать его в кругу других людей. Он выделялся даже на фоне таких крупных мужчин, как Девор, и якобы привлекательных, как Артур Гридли.

Их с Реном взгляды встретились, и Эмму накрыло волной облегчения. Она уже привыкла проводить с ним вдвоем много времени, и сегодня ей недоставало его общества. Их разъединили, стоило им переступить порог особняка Гридли. Она не сомневалась, что это было сделано намеренно. До сегодняшнего момента она и не осознавала, как сильно привязалась к нему. Они вместе работали, вместе ужинали, перед сном играли в нарды. Со стороны показалось бы, что их водой не разлить.

И все же Эмма испытывала тревогу. Дорого бы она дала, чтобы узнать, что за разговор происходил за закрытыми дверьми! Как Рен себя вел? Даже изучив его стратегию игры в нарды, она не представляла, каков был его ответ ведущим плантаторам острова. Может ли он свести на нет весь ее упорный труд? Воспользуется ли своим пятьюдесятью одним процентом, чтобы заставить ее принять нежелательные решения? Способен ли предать ее? Мужчины предавали ее в прошлом. Окажется ли Рен таким же, как они?

«Предательство» – очень сильное слово, от которого человека отделяет всего один поцелуй. Для Эммы предательство было эмоцией, которую она испытывала, глядя на Рена, этого сильного своевольного незнакомца, вошедшего в ее жизнь. Предаст ли он ее? Видя, что Рен разговаривает с Гридли, она улыбнулась ему в надежде, что он присоединится к ней, но откликнулся на ее призыв Гридли и подошел к дивану, на котором она сидела.

– Дорогая Эмма, вы, полагаю, еще не видели мою новую картину? Я хочу вам ее показать.

Отказаться было невозможно, как и не заметить потеплевших взглядов женщин, когда Гридли увел ее от группы. Ни для кого не секрет, как упростилась бы ситуация, прими она предложение Гридли… или исчезни без следа, позволив картели работать за счет других людей, потом и кровью которых и была оплачена сахарная империя.

К горлу Эммы подступила дурнота. В особняке Гридли она чувствовала себя уязвимой, даже в окружении других гостей. Кто придет ей на выручку, если Гридли решит отбросить джентльменские манеры? Встанет ли Рен на ее защиту? Или он решил за бокалом портвейна, что жизнь сильно упростится, если он избавится от такой упрямицы, как она? Подумав о кинжале, скрытом под пышными юбками, Эмма глубоко вздохнула. Она пустит его в ход, если потребуется. Вонзит прямо в черное сердце Гридли…

– Вы что же, решили возобновить свои ухаживания? – резко спросила Эмма. – В таком случае считайте, что попытка провалилась. Мой ответ вам уже известен. – Она притворилась, что любуется картиной.

Гридли стоял близко, слишком близко, и Эмма с трудом подавила желание отодвинуться. А вот к Рену ее, наоборот, влекло!

– Вам следует пересмотреть свое мнение, Эмма. Представьте, как много я могу вам предложить! Мое богатство перед вами. Я обеспечу вас сверх меры. Мерримор был бы очень доволен. – Понизив голос, он добавил: – Я очень терпеливый человек, дорогая. К тому же мне не кажется, что вы сочтете мое присутствие в вашей постели невыносимым. Я прошу так мало в обмен на столь многое.

Разгневанная, Эмма мгновенно забыла о страхе.

– Не нужно разыгрывать страдающего от неразделенной любви поклонника, – негромко, но яростно проговорила она. – Как вы смеете уверять, что на кону лишь ваше сердце, когда на деле хотите заполучить «Сахарную землю»?

Гридли сухо рассмеялся:

– Вы недооцениваете свои чары, милая Эмма. Я очень хочу вас, уверяю. Ночами не сплю, мечтая о том, чтобы сжимать вас в объятиях и называть своей. – Сверкая глазами, точно дьявол, он понизил голос почти до шепота и добавил: – Рассказать вам в подробностях?

– Нет! – взвизгнула Эмма.

Не обладай она железным самоконтролем, закатила бы сцену. Мысленно она приказывала Рену подойти к ним. Их с Гридли разговор едва ли выглядел доброжелательным, и это доказывало, что собравшимся все равно, какими средствами Гридли добивается своих целей. Главное – результат.

Чтобы успокоиться, Эмма решила разыграть единственного имеющегося у нее туза.

– Вы рабовладелец и убийца. Если будете и дальше преследовать меня, я пойду к магистрату и заявлю на вас.

Она хотела было уйти, но Гридли схватил ее за руку и сжал, точно тисками.

– Вот, значит, что, по-вашему, вы видели в спальне Мерримора? – прошипел он, омывая ее лицо теплым кисловатым дыханием.

– Вы убили его, – отчетливо произнесла Эмма, стремясь напугать его. – Я видела у вас в руках подушку.

На его губах появилась неприятная усмешка.

– А я видел, что это вы задушили старика подушкой.

– Лжец! – презрительно воскликнула Эмма.

– Кто возьмется отличить лжеца от правдивого человека, Эмма? – Он пожал плечами. – Вы утверждаете, что я убил Мерримора, а я говорю, что это сделали вы. И кому охотнее поверит магистрат? Рыцарю и верноподданному короны, выказавшему вам всяческое уважение, включая и предложение руки и сердца, или женщине с сомнительным прошлым, не способной рассуждать здраво? Полагаю, нам обоим ясно, на кого я намекаю. На вашем месте я бы лучше продумал стратегию нападения.

Эмма дернулась, но Гридли держал крепко. Он улыбался так, будто их беседа не выходила за рамки дружеской.

– Вы пока не показали Драйдену состояние счетов. Как надолго, по-вашему, он здесь задержится, когда откроется правда? Продолжит ли полагаться на ваши суждения? Подозреваю, что его интерес быстро угаснет, если только вы не предложите ему иной стимул. – Невозможно было не понять, о каком «стимуле» идет речь. – Тот самый, которым завлекли Томпсона Ханта.

– Как вы смеете намекать…

– А как вы смеете! – перебил Гридли, больно стискивая пальцами ее руку. У нее наверняка останутся синяки. – Я устал от подобных обвинений. Это вы то и дело оскорбляете меня! Вы нуждаетесь во мне больше, чем можете вообразить. Придет день – и вы на коленях станете умолять меня о помощи. – Скользнув взглядом по глубокому вырезу ее платья, он облизал губы. – Я подожду. Я ведь, как-никак, терпеливый человек с живым воображением.

Эмму парализовал страх. Однажды она уже видела Гридли в гневе. Именно тогда и запустила в него вазой. Но его нынешнее состояние было иным: глаза сияли дьявольским светом, в руке обнаруживалась нечеловеческая сила. Прежде он никогда не позволял себе подобного. Гридли – высокий сильный мужчина. Раньше Эмма всегда считала, что одного ее слова достаточно, чтобы заставить его остановиться. «Нет» – значит «нет». Теперь она не была в этом уверена.

Что, если Гридли надоест ждать ее капитуляции? Что, если он попытается силой заставить ее покориться? Никто и не подумает помешать ему. Все поддерживают Гридли в стремлении жениться на Эмме и объединить их плантации и либо не видят в нем злого начала, либо предпочитают не обращать на это внимания. Кто заступится за нее, если Гридли решит действовать? Внезапно она спиной почувствовала ответ на свой вопрос. Рен.

– Полагаю, Эмма восстановила равновесие и может стоять без вашей помощи, – заявил Рен Гридли, незаметно подойдя к ним, и у нее от облегчения подогнулись колени. – Вы ведь потеряли равновесие, дорогая, не так ли? Голова закружилась? Не могу придумать иную причину, по которой джентльмен стал бы так крепко держать вас за руку.

Последняя фраза была произнесена исключительно ради Гридли – угроза, изящно замаскированная под вежливый вопрос.

– Мне уже лучше, – отозвалась Эмма, вставая рядом с Реном и беря его под локоть. К ней постепенно возвращалось мужество. – Я нахожу вашу картину весьма… поучительной.

Гридли переводил взгляд с нее на Рена и обратно, пытаясь оценить характер их отношений. У Эммы екнуло сердце. Стараясь настроить мужчин друг против друга, она затевает опасную игру. Рен не обрадуется, что его используют.

– Отвезите меня домой, пожалуйста, – обратилась она к Рену, желая как можно скорее убраться из этого гнезда улыбающихся гадюк.


Не прошло и десяти минут, как Рен проводил ее к экипажу, и они уехали, освещая дорогу фонарями. Эмма порадовалась организаторским навыкам Рена, а вот последовавшая затем сцена ее в восторг не привела. Едва особняк Гридли остался позади, как Рен забросал ее вопросами:

– Что это вы с Гридли обсуждали с таким жаром?

Эмма лишь покачала головой:

– Ничего. Он просто ревнует, вот и все.

Ей очень хотелось поведать Рену историю целиком, но тогда она даст ему неограниченную власть, которой он, возможно, не заслуживает. «Пока не заслуживает», – мысленно поправила она себя. Прежде нужно убедиться в его лояльности.

Брови Рена поползли вверх.

– Зачем бы ему понадобилось ревновать? – Своим вопросом он поддразнивал ее, чтобы разрядить напряжение, порожденное посещением особняка Гридли.