Анна Годберзен - Зависть

К пяти часам в Палм-Бич начало темнеть, хотя влажный воздух оставался обжигающе горячим. Гости отеля «Ройял Поинсиана» переоделись в четвертый раз за день и собирались в «Коконат-Гроув» выпить чая с покрытым кокосовой стружкой тортом. Спокойствие царило на территории отеля, где два человека, которые одевались отдельно друг от друга, но думали об одном и том же, теперь прогуливались под сенью деревьев. Высоко над их головами пальмовые листья шелестели, словно огромные крылья доисторических птиц, а пение канареек лишь подчеркивало молчание. Под ногами прогуливающихся шуршал гравий, но поскольку они шли не спеша, звук раздавался лишь изредка и был очень тихим.

– Я рад, что ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы выйти на прогулку, – произнес Тедди Каттинг. Как и его спутница, он был в костюме из простого белого полотна. Застегнутая на пуговицы рубашка была заправлена в слаксы, а единственным украшением служили золотые запонки на манжетах. Элизабет нарядилась в белую приталенную рубашку и юбку, а на шее едва заметно поблескивала золотая цепочка с крестиком.

– И я тоже, – ответила она с легким оттенком благовоспитанного смущения в голосе.

До сегодняшнего дня она вовсе не являлась душой компании, но надеялась помочь сестре больше, чем доселе была способна. Слабость, которую она ощущала в поезде, по прибытию не прошла, что весьма удивило Элизабет, поскольку до этого близость моря всегда её успокаивала. Но и в этот раз к вечеру легкий ветерок сделал своё дело.

– Я такая скучная! – воскликнула она, вымученно пытаясь рассмеяться. – Думаю, что уже довольно давно сама не своя.

– Понимаю, у тебя был ужасный год, – вежливо заметил Тедди в полном соответствии с данным ему воспитанием. Он изучал Элизабет серьезным взглядом серых глаз, и она видела, что он хочет что-то добавить, но не знает, как это сделать. – Прости, что мы не могли поговорить так, как раньше. Наверное, я был тебе не очень хорошим другом.

– О, Тедди! – Элизабет сама удивилась своему неподдельно звонкому смеху. Почему-то она могла вести себя только так, когда слышала столь прямолинейные высказывания по поводу недавних событий. – Год был тяжелым. Но ты, как всегда, вел себя как истинный джентльмен.

Тедди покачал головой и посмотрел вверх на свод зелени над ними.

– Это никому не принесло пользы, верно?

Они немного прошли вперед в молчании. Элизабет гадала, что он имел в виду, и не стоит ли спросить его об этом.

– Пока вы были помолвлены с Генри… – начал он, но не смог закончить фразу.

На его лице отразилась боль, и глядя на Тедди, Элизабет поразилась его внешнему сходству со своим бывшим женихом и тому, как по-разному их воспринимали. Ведь Тедди тоже был высок, а в чертах его лица читались благородство и высокородное происхождение. Но на лице Генри вечно присутствовала лёгкая плотоядность, а в Тедди чувствовалась преданность. Элизабет вспомнила, каким хорошим другом он был когда-то, и хотя пытался флиртовать с ней и расточать похвалы её красоте, но затрагивал и философские темы, над которыми долго размышлял во время обучения в Колумбийском университете, и всегда интересовался её мнением. Когда её отец скончался, Тедди часто приглашал Элизабет на прогулки в карете по парку и терпеливо сидел рядом с ней, никогда не порываясь начать разговор.

– Я знал, что вы не подходили друг другу, – наконец произнес он. – Мне стоило что-то с этим сделать.

– А что бы ты мог сделать? – беспечно отозвалась Элизабет. – В конце концов, я приняла его предложение, и знала, что к чему.

Тедди сцепил руки за спиной и посмотрел на спутницу.

– Ты никогда его не любила? – с внезапной серьезностью спросил он.

– Ни для кого не секрет, что моя семья переживает тяжелые времена, – осторожно заговорила Элизабет, обдумывая каждое слово, прежде чем его произнести. – То, что я сделала – должна была сделать – было для всех нас.

– Генри мне друг, но я рад, что вы не поженились. Я боялся, что для тебя это станет браком без любви. Не то, чтобы я считаю будто в твоих… мытарствах было что-то хорошее, – Тедди заговорил прерывистым голосом, словно понял, что своими словами неожиданно вторгся в запретные воды и теперь потрясен открывшимся видом. Когда он вновь вернулся к рутинному светскому тону, Элизабет почувствовала прилив грусти.- Надеюсь, ты не посчитала, что я вмешиваюсь в твои личные дела.

– О, нет. По правде говоря… – Элизабет внезапно захотела признаться ему во всем. И хотя она знала, что когда-то Тедди любил её и поверил газетной лжи о её «спасении», почему-то Элизабет чувствовала, что он поймет историю с Уиллом и всеми преградами, которые ей пришлось преодолеть, чтобы быть с ним. – Прошлой осенью, когда я была… похищена… На самом деле все было не совсем так… – Элизабет глянула на Тедди, который смотрел на неё с выражением доброты и участия на лице, и запнулась. Она хотела признаться ему во всём, но на плечи вдруг обрушился весь груз совершенного ею обмана, и воспитание взяло верх. Теперь она снова вела себя пристойно. – Когда-нибудь я хотела бы поведать тебе эту историю целиком, Тедди. Но отчасти виновата и я, понимаешь ли, поскольку я тоже знала, что не смогу жить в браке без любви, – она нерешительно рассмеялась и, вспомнив об Уилле, его мозолистых руках и потемневшей от калифорнийского солнца коже, добавила: – Даже до всех этих бед я знала, что Генри – не мой единственный. Он даже более хрупкий, чем я!

Элизабет остановилась на тропинке. Тедди сделал ещё несколько шагов, понял, что она не идёт рядом с ним, и оглянулся. Листья над головами отбрасывали тени на их лица, а на поверхности воды в двойном размере отражалось закатное солнце. Серые глаза юноши округлились, и он шагнул к девушке, словно желая поцеловать её. Ещё более странным было то, что Элизабет поймала себя на мысли, что представляет мягкое прикосновение его губ к своим, но тут же закрыла глаза и понадеялась, что Уилл не наблюдает за нею с небес. Она помнила, каким ревнивым он был и через какие муки она заставила его пройти, и поэтому скромно отвернулась.

Затем она приложила усилия, чтобы голос звучал бодро, и сменила тему:

– Как дела у Генри?

Тедди издал что-то среднее между смешком и вздохом:

– Я знаю, что она твоя подруга, но не понимаю этого, – заметил он, оценивая выражение лица собеседницы, пытаясь понять, не обидел ли он её, прежде чем продолжить.

– Он словно продал свою душу однажды ночью, крепко выпив, и теперь дьявол живет в его теле. Не думаю, что он вообще любит Пенелопу! Она бесстыдно бегала за ним, когда мы все думали, что ты… ну, умерла, и он ни капельки не обращал на неё внимания. Я бы даже сказал, что она была ему отвратительна, если бы это так явно не противоречило случившемуся позже.

– Думаю, свою душу за круглую сумму продала именно она, – тихо ответила Элизабет.

Она вспомнила рассказ Дианы о том, как Пенелопа с помощью шантажа подошла к алтарю, и погрустнела, поняв, что Генри не признался в этом даже лучшему другу.

– Она сильно хотела выйти за него замуж?

– О да, даже задолго до…

Элизабет оборвала фразу и улыбнулась Тедди. Ей всё ещё было неудобно сплетничать, даже о Пенелопе, но Элизабет знала, что следуя по этой скользкой дорожке, она рано или поздно доберется до собственной лжи. Но ей также было приятно слышать, что Тедди разделяет её мнение о том, что Генри не любит свою жену. Мысль, что её сестра и Генри всё ещё могут создать историю любви, воодушевила Элизабет.

Молодые люди снова пошли по тропинке, теперь намного ближе друг к другу. Они двигались легким шагом, и их обтянутые белой тканью стройные ноги ровной походкой несли их вперед. Элизабет и Тедди почти одновременно посмотрели друг на друга, но смутились и отвернулись в разные стороны. Лица обоих освещали пятна света.

Элизабет вновь подняла глаза и моргнула, а Тедди ответил непринужденной улыбкой, на первый взгляд ничего не значащей, но возможно наполненной глубоким смыслом. Впервые за долгие месяцы она поверила, что жизнь продолжается, и не всё в ней покрыто пеленой несчастья.

– Не волнуйся, Лиз, – успокоил её Тедди. – Я больше не стану заставлять тебя говорить об этом или о чем угодно, что тебе хоть чуточку неприятно.

Затем он взял её за руку, вселив в Элизабет лёгкое ощущение спокойствия, и они проследовали дальше под сенью высоких пальм. Возможно, подумала Элизабет, чистый воздух Флориды и впрямь благотворно повлиял на неё.

Новобрачная из высшего общества в опасности!

Красивая наследница боится, что не сможет удержать внимание собственного супруга и беспокоится, что слуги начнут болтать.

Специальное расследование колонки светских новостей!

Палм-Бич, Флорида.

Здесь, во Флориде, мы стали свидетелями удивительного развития событий: даже миссис Генри Шунмейкер страдает от страхов, обуревающих всех замужних женщин: что их мужья потеряют к ним интерес. Похоже, она цепляется за собственного брата, мистера Грейсона Хейза, на случай если новоиспеченный муж оставит её одну в бальной зале, и на самом деле настолько не уверена в себе, что отказывается путешествовать без вышеупомянутого джентльмена…

«Нью-Йорк Империал», суббота, 17 февраля 1900 года.

Для Пенелопы второй день пребывания в Палм-Бич начался вполне благостно. Она сдвинула черную шелковую маску для сна на лоб и увидела, что горничная уже заходила и открыла французские окна, впустив в богато обставленный номер немного океанского бриза. Накануне вечером после ужина Пенелопа вымыла волосы, и теперь они ниспадали на белоснежные плечи, словно темные вопросительные знаки. Простыни цвета шампанского на ощупь были весьма приятны и лучшего качества, чем те, которые Шунмейкеры использовали дома, и Пенелопа мысленно пометила себе разузнать, где эти простыни можно найти. Но самое главное заключалось в том, что её муж лежал подле неё. И хотя он все ещё спал, тихо похрапывая в мягкую подушку, сейчас он был ближе к ней, чем за все время супружества. Пока что Пенелопа не хотела его будить.