– Ух ты, – мягко сказала Отем. – Какое красивое сравнение ты подобрал, Уэстон.

Я отвел глаза, не в силах вынести ее взгляд.

– В общем, я хотела поговорить с тобой кое о чем, – сказала Отем.

– Я тоже, – произнес я, с трудом цедя слова. – Мне нужно кое-что тебе сказать.

– Да? – Отем откинулась на спинку сиденья. – Звучит серьезно.

Я колебался. Господи, как же она прекрасна. В ней столько жизни и света, она полна чудесных воспоминаний: о счастливом детстве, о первых поцелуях, о счастье. Линкольн, штат Небраска – это ее дом, и я просто не мог всё испортить. Только не сегодня.

– Не-а. Это неважно. Давай сначала ты.

Отем поиграла своей ложкой.

– Последние несколько дней я много думала и теперь знаю, чему будет посвящен мой новый проект для Гарварда.

– Правда? И чему же?

– Тебе.

– Тема твоего проекта – я?

– Фигурально выражаясь. – Она сложила руки на столе и подалась вперед. – Я видела, как трудно тебе даются какие-то повседневные вещи, то, что мы принимаем как само собой разумеющееся. И я говорю не только о больших ванных комнатах и большем количестве пандусов.

– Да? – спросил я. Впрочем, когда мы сидели в самолете, я уже видел в ее глазах страстное оживление. Я понял, что она хочет сказать; Отем решила посвятить свою жизнь тому, чтобы моя жизнь стала лучше. При мысли об этом мое недостойное сердце преисполнилось чувством вины.

Отем продолжала.

– Когда я увидела, что родители Коннора не считают посттравматический синдром настоящей травмой, только потому что ее нельзя увидеть и наложить на нее повязку… И потом я своими глазами увидела, какие трудности ты вынужден испытывать из-за инвалидного кресла. Так вот, в этот момент все кусочки мозаики у меня в голове встали на место. Я хочу работать над проектом, который поможет людям с ограниченными возможностями – особенно ветеранам, – чтобы им было легче в этом мире. Просто чтобы им было легче жить, чтобы они не чувствовали себя невидимками, чтобы к ним не относились, как к людям второго сорта. Я еще не проработала детальный план, но основная идея такова. – Она прикусила губу. – Что думаешь?

– Суть я уловил, – проговорил я, улыбаясь. – Ты решила на моем горбу въехать в Гарвард.

Отем рассмеялась.

– В точку. – Она облокотилась о стол и подперла щеку тыльной стороной ладони. – Но, если серьезно, именно этим я хочу заниматься. Эта тема кажется мне важной и правильной, по отношению к биотопливу у меня никогда не возникало такой уверенности.

– А если?..

– Что «если»?

– Не знаю. Что, если наступит время… когда мы перестанем быть друзьями? – Я прочистил горло. – Скажем так: вдруг однажды ты меня возненавидишь? Твой проект будет навсегда связан со мной, так что в итоге ты возненавидишь и его.

– С какой стати я должна тебя возненавидеть? – Отем фыркнула и презрительным взмахом руки отвергла мое предположение. – В любом случае у меня и раньше были мысли о том, чтобы работать в интересах прав людей с ограниченными возможностями.

В прошлом году я даже вносила этот вариант в свой список возможных тем, но теперь пришла к этой проблеме осмысленно. – Она снова подалась вперед. – Я хочу этим заниматься, и мне кажется, это правильно. Я в этом абсолютно уверена.

Я смотрел на нее во все глаза, в голове царил сумбур, на языке вертелось множество слов, но я не мог их произнести.

Улыбка сбежала с лица Отем, и свет в ее глазах погас.

– Я тебя обидела?

– Нет, вовсе нет, – хрипло проговорил я. – Думаю, это замечательная идея. Вообще-то я польщен.

Она улыбнулась с облегчением, и ее счастье едва меня не ослепило.

– Я так рада.

Мы допили коктейли, и я оплатил счет. Снаружи шел дождь, и мы остановились на крытой веранде закусочной. Из динамиков над дверью лилась песня «Африка» группы «Toto», заполняя тишину.

Наконец мы вышли из-под навеса, и на нас обрушились потоки дождя, так что мы мгновенно промокли до нитки. Капли текли по лицу Отем, и ее кожа казалась отлитой из фарфора, от влаги ее рыжие волосы потемнели, но всё равно отливали темно-красным и золотым. Она повернулась ко мне, и мое сердце переполнилось любовью к ней.

«Поспеши, парень, она ведь ждет…»

Остановиться я не успел, моя рука словно сама по себе рванулась к Отем, и мои пальцы сжали ее запястье. Я втащил ее к себе на колени, зарылся пальцами в ее волосы и поцеловал ее.

Поцеловал отчаянно. Я чувствовал вкус дождевых капель, тепло ее губ, привкус клубники из ее коктейля, но мне было мало. Я хотел большего. Всего сразу.

Отем изумлено ахнула, потом прижалась ко мне. Ее губы приоткрылись, голова запрокинулась, так что я мог изучать ее дюйм за дюймом, наши языки соприкасались.

Ее пальцы скользнули в мои мокрые волосы, а дождь струйками стекал по нашим лицам, вода попадала в наши рты. Я чувствовал вкус холодной воды на теплом языке Отем, ощущал ее горячее дыхание в холодном воздухе. Дыхание девушки стало прерывистым, она тихо застонала, и этот звук показался мне дивной музыкой.

Она прижималась ко мне, а ее поцелуй… Боже мой. Поцелуй Отем стер из моей памяти войну, болезненные воспоминания о больнице и реабилитации.

«Я словно вернулся домой».

Время перестало существовать. Только хихиканье парочки проходящих мимо парней вернуло нас в реальность.

Мы отпрянули друг от друга, тяжело дыша.

– Ты дрожишь, – прошептал я.

– Это не от холода. – Отем соскользнула с моих коленей и тихо рассмеялась. – И, надеюсь, ты счастлив, Уэстон Тёрнер. Ты полностью изгладил из моей памяти первый поцелуй с… как там его звали.

Мы сели в машину, с наших волос и одежды на сиденья текла вода. Несколько секунд мы молча смотрели на стекающие по ветровому стеклу струйки воды, и воздух между нами накалился. Отем посмотрела на меня, я посмотрел на нее, и мы снова прильнули друг к другу.

Мы целовались жадно и страстно. Слишком много одежды, слишком мало пространства, слишком много желания. Не прерывая поцелуй, Отем кое-как стянула с себя куртку, а я избавился от своей, после чего совместными усилиями мы запихнули лишнюю одежду на заднее сиденье, на котором лежало мое инвалидное кресло.

Платье Отем липло к телу, ее соски затвердели, и мне безумно хотелось вобрать их ртом. Я прижал ладонь к ее щеке, пытаясь привлечь ее еще ближе к себе, но нижняя часть моего тела приковывала меня к месту.

Отем была очень изящной; она легко перелезла через центральную консоль и уселась на меня верхом, а я опустил спинку своего сиденья, чтобы Отем было удобнее, потом наконец накрыл ее груди ладонями. Мои руки потянулись вверх, пальцы погрузились в пышные волосы девушки, сжались в кулаки. Она застонала, ее бедра терлись о мои. Давление было слабым, но в этом маленьком пространстве близость Отем наполнила меня, опьяняя теплым запахом ее кожи, чистым и сладким от дождя.

Я стал целовать ее шею, одной рукой сжал ее грудь, пальцем лаская сосок, в то время как другая моя рука заскользила по ее гладкому бедру поднимаясь, всё выше и выше.

– Уэстон…

– Тише, – приказал я хрипло. Я не имел права касаться Отем, потому что так и не рассказал ей всю правду, но сейчас мне было на это наплевать. – Я собираюсь довести тебя до экстаза и хочу слышать только твои стоны удовольствия. И больше ничего.

Она смотрела на меня широко открытыми глазами, потемневшими от желания, жилка на ее шее пульсировала. Я потянул ее к себе и впился в ее приоткрытый рот. Я прикусывал и посасывал, пил дождевую воду с ее кожи, а мои руки гладили ее шелковистую спину, бедра, ягодицы.

Дыхание Отем стало хриплым и прерывистым, когда я провел сверху вниз по ее животу, и мои пальцы скользнули еще ниже, за резинку трусиков.

– Да, – прошептала Отем. – О да…

Она была теплой и влажной. Я потер тугой бугорок ее самой чувствительной плоти, потом медленно проник в нее двумя пальцами. Свободной рукой я надавил ей на затылок, не давая ей возможности избежать моих поцелуев, пока мои пальцы двигались туда-сюда, снова и снова.

– О, боже мой… Уэстон…

Отем выдыхала мое имя мне в рот, но я удерживал ее на месте, ловил и проглатывал ее слова. Ее волосы рассыпались, накрыв нас шелковистым шатром, а дождь мерно молотил по капоту машины. Я не останавливался ни на секунду. Мои пальцы медленно, но верно возносили Отем на вершину блаженства, мои поцелуи пили и пили ее дыхание.

– Давай же, – прорычал я ей в рот. – Давай, Отем.

Ее губы раскрылись, она зажмурилась, всё ее тело напряглось. Она ахнула, и я накрыл ее губы своими. Из ее горла вырвался приглушенный стон наслаждения, и я выпил и его тоже. Я чувствовал, что она уже на грани, и сильнее нажал пальцами на мягкую плоть. Секунда. Вторая. Потом Отем содрогнулась, выгнулась дугой, и с ее губ сорвался крик чистого наслаждения.

Я медленно ласкал ее пальцами, наслаждаясь ее экстазом, а другой рукой надавил ей на затылок, чтобы ее рот снова накрыл мой. Мне нужно было целовать эти губы, погрузить язык ей в рот и поглотить последние, стихающие стоны.

Наконец она обмякла на мне, ее жаркое дыхание обжигало мне грудь.

– Боже мой, Уэстон, – выдохнула Отем, утыкаясь макушкой в мой подбородок. – У меня голова идет кругом. – Ее рука скользнула вниз. – Ты такой твердый. Можно я?..

– Нет, не здесь.

Она смотрела на меня, и в полумраке ее глаза поблескивали. Я пригладил ее упавшие на лицо волосы и покачал головой.

– Ты знаешь меня лучше, чем кто бы то ни было, – тихо пробормотал я. Погладил ее по щеке, потом снова зарылся пальцами в ее волосы. – Никто не знает меня так, как ты. Никто.

– Я чувствую то же самое. С тобой я могу быть самой собой.

– Мне столько нужно тебе сказать, – прошептал я.

Отем слегка отстранилась и нахмурилась.

– Что случилось? – спросил я.

– Ничего, – ответила она. – Просто… Давным-давно мне приснился один сон, и в нем ты тоже произнес эти слова.