Гарретт долго молчала, задумчиво глядя на него.

– Я тоже видела, как люди иногда жутко относятся друг к другу, – сказала она. – Осмелюсь предположить, в этом мире мало что может меня шокировать. Я представляю, какую жизнь ты вёл, и вряд ли бы стала пытаться тебя одомашнить.

– Я слишком закоренел в своих привычках.

– В твои-то годы?

Её брови взлетели вверх.

Итана одновременно удивило и оскорбило то, как она с ним говорила, будто он был каким-то самоуверенным парнем, который считал себя более умудрённым жизнью человеком, чем свидетельствовал его опыт.

– Мне двадцать девять, – сказал он.

– Ну вот, – ответила она, словно это что-то доказывало. – Ты не можешь оказаться настолько тяжёлым случаем.

– Дело не в возрасте. – Разговор был лишь слегка завуалированной дискуссией, которая на самом деле происходила между ними. Итан почувствовал, что сжимается внутри от тоски и страха, позволив себе задуматься, о чём она может его попросить, и что он может пообещать в момент безумия. – Гарретт, – резко бросил он, – я никогда не впишусь в обыденную жизнь.

Уголки её губ тронула странная улыбка.

– Ты считаешь, что моя жизнь обыденная?

– В сравнении с моей - да.

Казалось, она заглянула внутрь него и оценивала. Итан беспомощно стоял на месте, скованный взглядом этих зелёных глаз прочнее, чем сорока саженями корабельной цепи. Он жалел обо всех тех моментах, которые с ними так и не случатся. Боже, он безумно желал её. Но таких людей, как он, всегда поджидала расплата.

– Тогда мне ничего от тебя не достанется? – спросила она. – Только несколько фиалок, засушенных в книге, и новый замок на входной двери... это всё, чем ты мне запомнишься?

– Чего бы ты хотела? – с готовностью отозвался он. – Только назови. Ради тебя я украду драгоценный камень с королевской короны.

Взгляд Гарретт смягчился, и она потянулась, чтобы погладить его по щеке.

– Меня бы больше устроила картина с обезьянкой.

Итан в замешательстве посмотрел на неё, решив, что он неправильно расслышал.

– Я бы хотела, чтобы ты принёс её мне, когда разберёшься с другими своими делами, – сказала она. – Пожалуйста.

– Когда?

– Сегодня ночью.

Итана стоял, как громом поражённый. Гарретт выглядела такой невинной, будто не предлагала ему нечто идущее вразрез со всеми социальными и моральными устоями.

– Acushla, – с трудом проговорил он, – я не могу провести с тобой ночь. Это право принадлежит твоему будущему мужу.

Гарретт бросила на него прямой, обезоруживающий взгляд.

– Моё тело принадлежит мне, и я могу делиться им или скрывать по своему усмотрению. – Встав на цыпочки, она нежно поцеловала его в губы, обхватив лицо Итана изящными руками, и положив большие пальцы на твёрдую челюсть. – Покажи мне, на что ты способен, – прошептала она. – Я думаю, что возможно хотела бы испробовать некоторые позы из тех ста двадцати.

Итан так возбудился, что еле стоял на ногах. Опустив голову, он прижался к её лбу своим. Это было единственное место, к которому он мог прикоснуться, если бы он только позволил себе обнять её, то потерял бы контроль полностью.

– Они не для девственниц, – проговорил он скрипучим голосом.

– Тогда покажи мне, как занимаешься любовью с девственницей.

– Будь ты проклята, Гарретт, – пробормотал он. Некоторые вещи он не хотел о ней знать: изгиб обнажённой спины, тайный аромат и какова её кожа на ощупь. Интимные краски тела. То, как дыхание Гарретт опалит его шею, когда он проникнет в неё, ускоряющийся ритм их соединённых тел, приносящий удовольствие. Если он выяснит всё это, то тогда боль от расставания с ней превратится в агонию, а жизнь без неё во что-то похуже смерти.

С другой стороны, у него были все шансы закончить неделю в мешке на дне Темзы.

Гарретт пристально посмотрела на него, в её глазах светился вызов.

– Моя спальня находится на втором этаже, справа от лестницы. Я не буду гасить лампу. – Она слабо улыбнулась. – Я бы оставила входную дверь незапертой... но раз придёшь ты, в этом нет необходимости.


Глава 14


Покинув званый вечер, Итан прямиком отправился по адресу, где проживал Фред Фелбригг, комиссар столичной полиции, в фешенебельный район Белгравия. Отдать украденные улики Фелбриггу казалось логичным решением, поскольку он обладал и полномочиями, и мотивацией привлечь заговорщиков из министерства внутренних дел к ответственности.

Когда преступления Тэтхема и Дженкина будут раскрыты, последует череда неприятных событий: аресты, отставки, созыв специальных комитетов, слушания и судебные процессы. Но если и существовал человек, на которого можно положиться в данной ситуации, это был глубоко набожный, ценящий порядок и установленные процедуры Фелбригг. Кроме того, комиссар полиции презирал Дженкина. Ни для кого в Скотланд-Ярде не являлось секретом, что Фелбригга возмущало неправомочное положение шпиона в министерстве внутренних дел и сомнительные методы сбора разведданных его агентами.

Недовольный тем, что ему пришлось покинуть кровать посреди ночи Фелбригг спустился вниз, в свой кабинет, в халате, накинутом на ночную рубаху. Невысокого роста и тщедушного телосложения, с рыжими бакенбардами и болтающейся сзади кисточкой на обвисшем колпаке, он напоминал эльфа. В гневе.

– Что это? – спросил он, хмуро глядя на страницы, которые Итан разложил на письменном столе.

– Доказательство того, что министерство внутренних дел и те, кто пытались взорвать бомбу в Гилдхолле, действовали заодно, – тихо сказал Итан.

Пока Фелбригг сидел, молча пребывая в шоке, Итан рассказал ему о сейфе и записях о секретных правительственных средствах, перенаправленных известным противникам и радикалам.

– Вот запись, касающаяся пропавшей партии взрывчатки из Гавра, – указал Итан, пододвигая ближе одну из страниц. – Динамит был поставлен группе фенийцев, базирующихся в Лондоне. Им также выдавались наличные и разрешение на вход в галерею посетителей при Палате общин.

Стянув с головы ночной колпак, Фелбригг промокнул им испарину, выступившую на лице.

– Зачем им посещать Палату общин?

– Возможно, они проводили разведку. – Заметив непонимающий взгляд комиссара, Итан добавил деловым тоном: – Как вариант, для атаки на Вестминстер.

"Неудивительно, что Дженкин постоянно обыгрывал этого человека", – подумал он про себя. Назвать его флегматичным было бы не совсем верно, но некая доля правды в такой оценке присутствовала.

Фелбригг склонил голову над страницами, медленно их читая.

Пока он наблюдал за тем, как комиссар внимательно изучает доказательства, что-то не давало Итану покоя. Рэнсом был уверен: Фелбригг никогда бы не отмахнулся от подозрений, что Дженкин замышляет убийство невинных граждан, которых поклялся защищать. Комиссар ненавидел Дженкина. Он изрядно пострадал от унижений и оскорблений, нанесённых тайным агентом. Фелбригг имел все личные и профессиональные основания воспользоваться этой информацией против него.

И всё-таки инстинкты Итана подавали тревожные сигналы. Фелбригг напрягся, нервно потел, и хотя такое поведение легко можно было объяснить тем, что его застали врасплох, такая реакция настораживала. Итан ожидал каких-то явных признаков негодования и, возможно, некую толику триумфа, ведь ему вручили орудие гибели врага. Но молчаливый побледневший Фелбригг пугал до чёртиков.

Однако, шаг был сделан. Пути назад отрезаны. Механизм запущен в действие, и чем бы это не закончилось, теперь оставалось только держаться в тени, пока Фелбригг не предпринял меры.

– Где вы будете завтра? – спросил комиссар.

– Поблизости.

– Как с вами можно связаться?

– Вы располагаете достаточными доказательствами, чтобы начать расследование и запустить судебный процесс, – сказал Итан, внимательно наблюдая за собеседником. – Я свяжусь с вами при необходимости.

– Бухгалтерские книги всё ещё находятся в сейфе лорда Тэтхема?

– Да, – ответил Итан, не упоминая, что изменил комбинацию цифр. Он не сводил глаз с Фелбригга, которому сложно было удерживать взгляд дольше пары секунд.

"Что ты не договариваешь, ублюдок?"

– Этим вопросом незамедлительно займутся надлежащим образом, – сказал Фелбригг.

– Я знал, что так и будет. Вас знают как человека чести. Вы поклялись перед судом в Вестминстере "добросовестно, беспристрастно и честно" выполнять свои служебные обязанности.

– Именно это я и делаю, – парировал Фелбригг, явно приходя в раздражение. – Раз уж вы испортили мой ночной отдых, Рэнсом, теперь я пожелаю вам спокойной ночи, пока разбираюсь с чёртовым беспорядком, который вы тут на меня свалили.

После этих слов Итан почувствовал себя немного лучше.

Он вернулся в квартиру и переоделся в рабочую одежду: хлопковые брюки, пиджак без застёжек, простую рубашку и короткие кожаные ботинки. Не спеша, Итан начал бродить по свободным комнатам, впервые задавшись вопросом, зачем так долго живёт затворником. Голые стены, мебель без обивки, ведь он мог позволить себе прекрасный дом. Но выбрал это место. Работа требовала анонимности, изоляции, а Дженкин являлся центром его вселенной. Эти параметры Итан тоже задал сам по причинам, которых не понимал и не хотел в них разбираться.

Остановившись перед изображением обезьяны, Итан пристально на неё посмотрел. Что о ней подумает Гарретт? Это была иллюстрация к рекламе с обрезанным названием продукта. Ухмыляющаяся обезьянка в цилиндре крутила педали перед зрителями, стоящими в отдалении. Её глаза казались то ли меланхоличными, то ли маниакальными, Итан не смог определиться. Существовал ли какой-то ведущий циркового представления, не попавший в поле зрения, который нарядил обезьяну и дал ей команду? Разрешалось ли животному остановиться, если оно уставало?