– И ты один из них? – тихо проговорил Уэст.

– Был. Теперь я мишень. К этому времени, в деревне уже кто-нибудь в курсе, что в Приорате Эверсби гостит пара незнакомцев.

– Мои слуги ни слова не проронят.

– Здесь повсюду снуют плотники, маляры, рабочие. У них есть глаза и уши.

– Ну, ладно. Предположим, ты прав, и Дженкин кого-нибудь за тобой пошлёт. Я могу сделать из дома неприступную крепость.

– Во всём особняке не найдётся такого замка, который они не смогли бы взломать меньше чем за минуту. А слуги, похоже, вообще не запирают двери.

– Если я им велю, они начнут.

– Уже хорошо. – Итан сделал паузу. – Через неделю я достаточно приду в себя, чтобы уехать в Лондон. Но до тех пор, нам придётся предпринять меры предосторожности, на случай если Дженкин пришлёт за мной людей.

– Я покажу шкаф с оружием.

– В планах этого этажа присутствует оружейная комната.

– Мы переделали её в кабинет со смежной уборной. Теперь мы держим огнестрельное оружие в шкафу рядом с комнатой для прислуги, под присмотром дворецкого.

Итан посмотрел на него, прищурившись.

Уэст выглядел раздражённым.

– Ты считаешь, мы можем позволить себе устраивать охоту со зваными гостями? Гончие собаки проданы. Наш егерь - ископаемое. Мы позволили ему оставить нескольких птиц только для того, чтобы у него было занятие. Животные в этом поместье употребляются в пищу, используются для работы и извлечения дохода, а не для развлечений. И прежде чем я отведу тебя вниз к оружейному шкафу, ты должен быть готов к тому, что большинство ружей старые и ржавые. Здесь почти никто, кроме меня, не знает, как ими пользоваться.

– Ты хороший стрелок?

– Весьма посредственный. Я прекрасно стреляю по неподвижным мишеням, но живые люди редко стоят на месте.

Пока Итан обдумывал ситуацию, он боролся с нахлынувшей на него усталостью.

– Тогда забудь про оружейный шкаф. Мы предпримем все меры по укреплению нашей обороны. Скажи слугам, чтобы начали запирать чёртовы двери по ночам, включая их собственные, когда они спят. И нам понадобится установить засовы на все дверцы, ведущие на чердак, в подвал, погреб и на потайные створы, скрывающие подъёмник для багажа и угля... все средства внутренней коммуникации. И убрать леса и платформы с южной стены дома.

– Что? Нет, этого я не могу позволить.

– Леса обеспечивают доступ с улицы к окнам или балконам на всём фасаде.

– Да, Рэнсом, в этом и заключается их смысл. Каменщики восстанавливают резной орнамент. – Увидев непреклонное выражение лица Итана, Уэст застонал. – Ты знаешь, сколько дней понадобилось каменщикам, чтобы построить эти леса? Ты хоть представляешь, что они со мной сделают, если я прикажу их убрать и вернуть на место через неделю? Тебе не придётся беспокоиться о лондонских убийцах. Мои рабочие с радостью и быстро прикончат нас обоих.

Мышцы начала одолевать жуткая усталость, и Итан почувствовал острую необходимость лечь спать. Проклятие.

– Если бы я мог, то уехал бы прямо сейчас и избавил вас от всех неприятностей, – пробормотал он, проводя рукой по лбу.

– Нет, – мгновенно ответил Уэст, сменив тон. – Не обращай внимания на мои жалобы. Видит бог, остальные так и поступают. Твоё место здесь. – Он окинул Итана оценивающим взглядом. – Ты выглядишь так, будто сейчас упадёшь. Я провожу тебя наверх.

– Мне не нужна помощь.

– Если ты думаешь, я рискну навлечь на себя гнев доктора Гибсон, позволив, чтобы с тобой что-то случилось, ты с ума сошёл. Лучше я справлюсь с чёртовой дюжиной убийц.

Итан кивнул и вышел из галереи.

– За мной пришлют не более трёх человек, – сказал он. – Они придут в предрассветные часы, пока ещё темно и все домочадцы крепко спят.

– В Приорате Эверсби около двухсот комнат. Злоумышленники не знают их расположения.

– Они выяснят. Поэтажные планы и техническую документацию можно добыть в конторе любого архитектора, подрядчика или геодезиста, который имел какое-либо отношение к восстановлению поместья.

Уэст тяжело вздохнул, признавая правоту Итана.

– Не забудь моего лондонского банкира, – хмуро добавил он. – Он попросил копии, когда мы договаривались о кредитах.

– Они не станут без особой на то необходимости приносить в жертву невинных людей. Им нужен я, а я сдамся прежде, чем позволю причинить кому-нибудь из вас вред, – словно извиняясь, проговорил Итан.

– Будь ты проклят, если поступишь так, –   возразил Уэст. – Девиз Рэвенелов: "Нас связывает преданность". Я снесу голову любому ублюдку, который вздумает угрожать одному из моих родственников.


Глава 22


– Значит так это делалось в школе мисс Примроуз? – спросил Итан, стоя в стороне, пока пара лакеев под присмотром пожилого дворецкого Симса торжественно расстилали скатерти на земле в тени дерева. Они принялись расставлять фарфоровые тарелки, серебряные столовые приборы и хрустальные бокалы.

Гарретт покачала головой с изумлённой улыбкой, наблюдая за тем, как рядом с блюдами слуги размещали вёдра со льдом, где охлаждались бутылки лимонада, имбирного пива и кларета.

– На наши пикники мы брали хлеб, джем и ломтик сыра, и всё это приносили в жестяном ведёрке.

Пообедать с Итаном на территории поместья, в укрытии высокой садовой стены, было её идеей. Она рассказала ему о пикниках, которые они устраивали с одноклассницами в школе, и оказалось, что Итан никогда не бывал ни на одном. Гарретт попросила экономку одолжить ей корзинку, чтобы позаимствовать кое-что из еды с буфета. Вместо этого повар собрал в пару массивных плетеных и кожаных корзин то, что миссис Чёрч сочла “подобающим для пикника”.

После ухода Симса и лакеев Итан сел, прислонившись спиной к стволу дерева, и начал наблюдать за тем, как Гарретт вынимает еду из корзин: варёные яйца, пухлые оливки, стебли свежего зелёного сельдерея, баночки с маринованными огурцами и морковью, бутерброды, завёрнутые в парафинированную бумагу, холодные жареные пирожки с устрицами и вафли, склянки с мелко порубленным салатом, увесистую краюху белого сыра, корзиночки, выстланные муслином, наполненные печеньем "пальчики" и сдобными бисквитами, пудинг из муки с изюмом и цукатами, приготовленный на пару и оставленный в рифлёной керамогранитной формочке, и широкогорлую стеклянную бутыль с компотом.

Пока они неторопливо ели под густой зелёной листвой букового дерева, Гарретт с удовольствием отметила, что Итан расслаблен. Последние пять дней он был более активен, чем ей бы того хотелось, они с Уэстом исследовали каждый закоулок Приората Эверсби. Как и в большинстве старинных особняков, на протяжении веков в архитектуру здания вносилось много изменений и дополнений, что привело к некоторым странностям: помещениям нестандартной формы и смещению лестниц и окон.

Несмотря на опасения Гарретт, что такая энергичность может помешать его выздоровлению, Итан старательно взбирался на каждый этаж дома, чтобы оценить ситуацию своими глазами. Внутри были установлены новые засовы и замки, а снаружи убраны строительные леса. Теперь каждую ночь двери регулярно запирались так же, как и окна на первом и цокольном этажах. Домашний персонал был проинструктирован поднять тревогу, если они услышат подозрительные звуки ночью, но ни при каких обстоятельствах не противостоять взломщику самостоятельно.

Хотя здоровье Итана продолжало восстанавливаться семимильными шагами, ему понадобятся недели, а то и месяцы, чтобы прийти в первоначальную форму до травмы. Его раздражали физические ограничения, ведь Итан привык к неиссякаемым запасам энергии и силы.

Прошло почти три недели с тех пор, как в него стреляли. В обычных обстоятельствах Гарретт настояла бы на том, чтобы подождать вдвое дольше, прежде чем покинуть поместье. Однако эта ситуация была далека от обычной. В независимости от её одобрения, Итан сказал, что должен уехать в Лондон послезавтра. Он не мог продолжать жить в Приорате Эверсби и подвергать домочадцев опасности так же, как не мог оставаться в стороне и ничего не делать, зная что Дженкин перенаправил восемь тонн украденной взрывчатки группе террористов, которые, возможно, собирались взорвать Палату общин.

Протянув руку к пышным зарослям зимнезелёных кустарников, растущих под буками, Итан сорвал лист с резким мятным ароматом. Он прилёг на скатерть и, покусывая зелёный листок, уставился на раскинувшиеся над ним небо и кроны деревьев. Буки были сучковатыми и грациозными, их ветви сплелись между собой, будто держали друг друга за руки. Слышался только шелест листьев и трели пеночки-трещотки. В свежем воздухе чувствовался глинистый аромат земли.

– Я никогда не бывал в таком спокойном месте, не считая церкви, – сказал Итан.

– Это целый мир, вдали от Лондона. Здесь нет бьющих колоколов пожарных сирен, грохота от железных дорог и строительства... пыли и смога в воздухе... и всех этих высоких зданий, заслоняющих солнце...

– Ага, – согласился Итан. – Я тоже скучаю по всему этому.

Они оба рассмеялись.

– Я скучаю по пациентам и клинике, – призналась Гарретт. – Теперь, когда ты более менее выздоровел и мне больше незачем суетиться вокруг тебя, я должна найти себе занятие.

– Можешь начать писать мемуары, – предложил он.

Не в силах устоять перед искушением, Гарретт наклонилась к нему, пока их носы почти не соприкоснулись.

– Моя жизнь, – сказала она ему, – не была уж столь сенсационной, чтобы мемуары кого-нибудь заинтересовали.

– Ты скрываешься с беглецом, – напомнил он.

Её губы дрогнули.

– Это означает, что у тебя интересная жизнь, а не у меня.

Итан провёл кончиками пальцев по краю низкого выреза платья и запустил указательный в нежную ложбинку между её грудей.

– Мы скоро вернёмся в Лондон, и я обеспечу тебе желаемое веселье. – Он прикоснулся к ней лёгким дразнящим поцелуем, привлёк к себе, его губы стали напористыми и смакующими. Она ощущала только сладкий вкус его рта, чувствовала бодрящее прикосновение его тела, когда он вплотную прижатого её к себе.